Азизбеков считал истинными героями талантливых азербайджанцев, поправших косные мусульманские обычаи и выбравших для себя полное огорчений и разочарований поприще театральных деятелей. Они заслуживали, по его мнению, всенародного признания.

Рукоплескания продолжали греметь.

- Почаще приезжайте к нам! Просим! Да продлит Аллах вашу жизнь! Не знать вам никогда горя! Ну и молодцы! - кричали рабочие из зала. Ханлар прошел к рампе и от имени рабочих поблагодарил артистов.

- Вы наши лучшие, самые дорогие гости! - сказал он горячо. - Вы вносите свет, радость и надежду в нашу пока еще мрачную жизнь. Вы будите и будоражите даже тех, кто спит еще беспробудным сном невежды. От души благодарим и желаем вам счастья!

Зрители стали расходиться.

Ханлар вышел из зала вместе с Азизбековым. Она вели оживленную беседу.

- Ту твердость, которую нафталановцы показали сегодня перед Мухтаровым, - говорил Азизбеков, - надо сохранить до конца. Все силы надо употребить на то, чтобы объяснить положение колеблющимся, вести их за собой. Учти, Ханлар, сейчас самый разгар навигации, а запасы нефти у общества на исходе. Они вынуждены идти на уступки рабочим. Другого выхода у них нет. Держитесь только дружно и крепко.

- Так мне сказал и товарищ Коба. Завтра или послезавтра, вероятно, снова удастся повидаться с ним. Я долго ждал его сегодня в столовой, но он почему-то не пришел.

- У Кобы много дел и на других промыслах. Он был занят или в Сураханах, или в Балаханах. За "Нафталан" партия меньше беспокоится: надеется на всех нас, на тебя... - Азизбеков ласково пожал руку Ханлару. - Коба хорошо отзывается о тебе, считает тебя преданным товарищем, и даже говорил, что такого, как ты, следовало бы послать от бакинских рабочих делегатом на партийный съезд.

- В самом деле? - Ханлар просиял. Его выразительное, мужественное лицо с немного озорными глазами оживилось - Ах, товарищ Азизбеков, какое было бы счастье поехать на съезд партии, увидеть Ленина! Я пожал бы ему руку и сказал: "Товарищ Ленин, по заданию партии я пойду на смерть".

- Нет, Ханлар, умирать рано! Мы находимся еще в самом начале трудного и долгого пути. Все, что мы делаем: демонстрации, забастовки, стачки, - это только подготовка к суровым и тяжелым боям. Шутка ли, разбить такую огромную государственную машину и установить диктатуру пролетариата! - И Азизбеков снова повторил: - Единство революционных рабочих! Теперь все зависит от него!

Была уже полночь, когда они расстались. Азизбеков вернулся в город, а Ханлар направился домой.

Рабочие разошлись из театра, и Ханлар шел один по темной дороге. Шаги его гулко раздавались в тишине. Он думал о разговоре с Мешади. "Единство!" Сегодня днем он убедился, какую огромную силу представляет собой сплоченная масса рабочих. "Единство, единство! Единство рабочих - до конечной победы!"

Легкий морской ветерок смягчал духоту ночи. Ханлар почувствовал приятную свежесть и пошел еще быстрее. На душе у него было радостно. "Пока что дела идут не плохо. Мухтаров согласился на уступки. Абузарбека убирают с промысла. Удалось поднять не только рабочих промысла, но и мастерских. Партийный комитет, Коба и Азизбеков похвалили нас, а ведь они не бросаются словами..."

Ханлар остановился и перевел дыхание. Было очень тихо. Местность казалась пустынной. Нигде ни огонька.

Буровые стояли. И они будут стоять завтра, послезавтра, до тех пор, пока хозяева не примут условий стачечного комитета.

Вдруг у вышки, черневшей чуть в стороне от дороги, промелькнула тень. Прошмыгнув мимо вышки, какой-то человек направился к дороге. "Неужели кто-нибудь тайком работает? - подумал возмущенно Ханлар. - Не может быть!" Он не мог в это поверить. А все же закравшееся подозрение вызвало досаду. Человек, двигавшийся в темноте, приближался.

- Кто идет? - крикнул Ханлар. Но никто не ответил.

Какое-то зловещее ощущение опасности возникло у Ханлара. Говорят, что страх иногда подбирается к сердцу даже самых смелых и отважных людей. Ханлар был не из боязливых. Но отделаться от этого неприятного ощущения холода, пробежавшего по спине, не мог. "Кто же это прячется?" - подумал он и тревожно оглянулся. Вокруг было все так же пустынно и темно. В поселке не светилось ни одно окошко. Но Ханлар чувствовал, что в темноте движутся люди.

- Эй, кто там? - крикнул в пространство Ханлар. В ответ, один за другим, раздались выстрелы. Ханлар не сразу ощутил боль. Только чуть-чуть, обожгло правую сторону груди. Оглушенный выстрелами, он замер на месте и несколько мгновений простоял неподвижно. Стрелявший залег. Ханлар едва различал на земле очертания человеческой фигуры. Он рванулся вперед, хотел вглядеться в лицо подлого труса, стрелявшего из-за угла. Ханлар не сомневался, что это приказчик Джафар, на увольнении которого настаивали рабочие. Но силы изменили Ханлару.

Стрелял действительно Джафар. Он боялся, что у Ханлара есть с собой оружие, и потому держался в отдалении. Но Ханлар был безоружен. Приказчик хорошо видел его белевшую во тьме рубаху. Подняв револьвер, он прицелился ему прямо в голову. Раздался еще выстрел с другой стороны, и пуля с легким свистом пролетела мимо уха Ханлара. "Чего же я стою?" - смутив, подумал Ханлар и пригнулся. Он успел сделать всего несколько шагов в поисках укрытия, как раздались еще два выстрела. Ханлар упал ничком и пополз к мазутной луже, едва поблескивавшей у обочины дороги. Из ран струилась кровь, и Ханлар чувствовал, что кровь заливает все его тело. Сердце гулко колотилось, потом вдруг замерло. Перед глазами замелькали зеленые круги, тошнота подступала к горлу.

Но Ханлар не стонал, не желая показывать свою слабость врагу. Превозмогая жгучую боль в груди, он жадно глотал воздух, но воздуха не хватало. Ханлар истекал кровью, и вместе с кровью уходили силы. Он лежал неподвижно. Отяжелевшие руки и ноги не слушались его, он хотел шевельнуться и не мог.

- Э... ге... гей!.. - послышалось вдруг.

Голос звучал издалека, со стороны поселка. А эти, притаившиеся в темноте у вышки, тяжело дыша, подползали все ближе и ближе...

"Окружили, гады, со всех сторон и не уйдут, пока не прикончат", - с тоской подумал Ханлар. Он шарил рукой в темноте, но даже камня поблизости не было.