- Только и всего? - спросил Аслан. Он был разочарован. - "А я - то думал, - что-нибудь серьезное. Волновался..." - пронеслось в его голове.

- Хорошенько запомнишь все, что скажет Гусейнкули. Сейчас же вернешься и передашь мне. Понял?

- Чего же тут не понять?

Азизбеков еще раз повторил, как найти Гусейнкули.

- Ну, ступай! Буду ждать тебя.

Аслан снял папаху, истертую от долгого употребления, и вложил в нее свернутый вчетверо лист.

- Так будет вернее, - проговорил он, надевая папаху.

Разочарованный пустячным, как ему казалось, поручением, он нехотя вышел на улицу. Типография помещалась в старом и неприглядном с виду одноэтажном домике. Здесь печатались газеты и журналы, издаваемые бакинским миллионером Тагиевым.

Войдя в типографию, Аслан направился к наборным кассам. Он медленно шагал по узенькому проходу, между высоких и покатых столов с кассами, и внимательно всматривался в каждого наборщика, ища человека со шрамом на лбу. Со стороны казалось, что он что-то бормочет себе под нос. И в самом деле, он беззвучно повторял про себя: "Гусейнкули - утро, Гусейнкули - утро". Наконец он заметил за самым крайним столом высокого мужчину со шрамом на лбу. Из обвязанной шпагатом колонки набора он вытаскивал шилом одни буквы и вставлял другие. Увидев приближающегося паренька в папахе, наборщик скинул пенсне, и оно повисло на длинном черном шнурке.

- Здравствуй, дядя Гусейнкули!

Наборщик не знал Аслана, но, увидев его, добродушно улыбнулся, и пареньку стало понятно, что перед ним веселый, добрый человек, наверно шутник и балагур,

- А! Привет!.. Привет тебе, мой свет! Тебе я рад, мой младший брат! И уже серьезно наборщик спросил: - Что скажешь?

Приподнявшись на носки, Аслан тихо шепнул ему на ухо:

- Утро.

Наборщик подал знак следовать за собой и прошел в боковую комнатушку, где было пусто.

- Ну? - спросил Гусейнкули, закрыв за собой дверь. - Рассказывай, какое у тебя дело?

Аслан снял папаху, вытащил из нее сложенный лист и протянул наборщику.

Нацепив на нос пенсне, тот быстро пробежал глазами бумагу и сейчас же сунул ее за пазуху.

- Передай, что в типографии нет света.

- Как нет? А это что?

- Он поймет! - строго сказал наборщик. - Точно запомни мои слова и так именно передай.

- Слушаюсь, - дядя Гусейнкули.

Аслан вернулся к Азизбекову. "Говорит этот наборщик на каком-то птичьем языке", - подумал дорогой Аслан. Ему очень хотелось уяснить себе смысл условного разговора Гусейнкули с Азизбековым. Спросить об этом он не решился. - "Наверно, так нужно", - подумал он и на этом успокоился.

- Дядя Гусейнкули сказал, что в типографии нет света. А на самом деле свет был.

Азизбеков улыбнулся:

- Спасибо, Аслан. Устал, небось? Иди отдохни. Заглянешь сюда послезавтра вечером. Только уговор у нас будет такой: куда бы я тебя ни посылал, никто не должен об этом знать. Идет?

- Идет.

На следующий день, встретившись с Байрамом, Азизбеков спросил:

- Аслан рассказывал тебе что-нибудь?

- Из него клещами не вытянешь слова, - похвалил своего ученика Байрам. - Сколько ни пытался узнать у него хоть что-нибудь, ничего не вышло. Вечером, когда он вернулся от вас, я сидел у них дома. Мастер Пирали долго расспрашивал его, где это он был, но отцу тоже ничего не удалось выведать. "Гулял с товарищами", - только и ответил Аслан.

Азизбеков остался доволен Асланом. Но все-таки следовало еще раз испытать его. Через день он снова послал парня в типографию. На этот раз Аслан пришел в еще большее недоумение.

Наборщик сказал ему:

- Свет есть, но нет лампы.

Что бы все это могло значить? Любопытство мучило Аслана. Он ломал себе голову, тщетно пытаясь разгадать хотя бы приблизительный смысл, странной фразы. Как это так: свет есть, но нет лампы? А Мешадибек, видимо, и не думал помочь ему найти разгадку. Он просто сказал:

- Гусейнкули передаст тебе сверток. Пойди и принеси его сюда.

Аслан принес сверток. Но не успел он войти в комнату, как вслед за ним ворвались в дом полицейские. Их было трое. Один в штатском, а двое в форме. Испуганные глаза Аслана впились в Азизбекова. "Довел я - таки его до беды", - подумал парень. Но Мешадибек, был, как всегда, спокоен. Глядя на него, несколько успокоился и Аслан.

Тот, что был в штатском, не говоря ни слова, вырвал сверток из рук Аслана.

- Ну, наконец-то! - крикнул он. - Во-время мы вас накрыли, не успели ничего спрятать!

Азизбеков бросил на полицейского уничтожающий взгляд.

- Прятать мне нечего, - произнес он ледяным тоном. - Для чего вы пугаете юношу?

- Не удалось, сударь, не удалось расклеить! - злорадствовал краснощекий полицейский с выпяченной нижней губой. Он хлопнул ладонью по пакету в старой пожелтевшей газетной бумаге, и принялся не спеша развязывать пакет. Содержимое свертка поразило Аслана не менее, чем полицейских. В нем оказался пучок зеленого луку, два-три пучочка тархуна, около десятка яблок и небольшая кучка инжира.

- Так что же вам все-таки угодно, господа? - сухо спросил Азизбеков.

Полицейский с выпяченной губой тяжело задышал. Казалось, ему не хватает воздуха. Он оттягивал воротник мундира и, выпучив глаза, смотрел на своих товарищей.

- Кажется, мы ошиблись адресом, - наконец смущенно проговорил он. Пошли!

И только спустя некоторое время Аслан узнал, как хитро Гусейнкули провел полицейских. Шпик, торчавший около типографии, давно мозолил ему глаза. Он с утра до ночи прохаживался по противоположному тротуару и следил за каждым, кто входил и выходил из типографии. Чтобы направить его по ложному следу,

Гусейнкули и соорудил пакет, за которым пришел Аслан. Заметив подозрительный пакет в руках у рабочего парня, шпик увязался за ним, а тем временем Гусейнкули забрал пачку напечатанных прокламаций и доставил их в заранее условленное с Азизбековым место. Той же ночью часть этих листовок была расклеена на стенах завода Рахимбека, а уже рано утром рабочие толпились около тех товарищей, кто хоть с грехом пополам владел грамотой, и ловили каждое слово, прочитанное им по складам.

В тот же день за два часа до обеденного перерыва на заводе "Корпорации братьев Азимбековых" началась забастовка.