- Я понял, что у тебя были на то причины.
- А теперь ты не хочешь спросить, почему?
- Если надо, ты сама расскажешь.
- Тогда никогда не спрашивай меня об этом.
- Как хочешь, доченька.
Потом, после долгого молчания, за время которого Яшма - ханум успела выйти, налить и принести каждому на подносе свежезаваренный чай с колотым сахаром и нарезанным лимоном, они продолжили разговор.
- Доченька, - нарушил наконец молчание Фейзула-киши, - извини, если причиню тебе боль, но я для себя хотел бы выяснить. Что за человек был Садияр?
- Он был моим мужем, отец. Мужем, которого выбрала я сама. Это был мой выбор.
- Дочь у тебя, Лейлиджан, слава богу, красавица, - поменяла тему разговора мудрая Яшма - ханум.
- Она мне сегодня сама халву принесла в комнату, - как будто вспомнив что-то веселое, радостно сказал Фейзула киши, - пришла и говорит, вставай, баба, чаю попей, а потом пойдем в сад, я одна боюсь. Гуси там ходят сердитые. Кусаются. "Какие гуси, - говорю, - муха тебя отныне не тронет". Как она смеялась, как она смеялась.
Впервые за эти дни все засмеялись. Впервые между Айшой и ее родителями растаял лед недоверия и страха.
Вечером того же дня Айша спустилась в комнату на первом этаже, где была приготовлена постель для ее родителей. Наверх, в основные жилые комнаты дома Садияра, где теперь жила и Сугра ханум, они подняться категорически отказались. Впервые со времени постройки дома, проведя здесь ночь у изголовья своего покойного сына, Сугра ханум уже на следующую после похорон ночь велела постелить ей в этой же комнате, и теперь почти не выходила оттуда, как бы охраняя покой духа своего Садияра. Здесь она часто беседовала с ним, советовалась по разным хозяйственным вопросам. Ей казалось, что она материнским чутьем угадывала его желания, чтобы в соответствии с ними отдавать распоряжения.
- Заходи доченька, что-нибудь случилось? - спросила ее обеспокоенная Яшма-ханум, наспех накинув на плечи шаль.
- Извините, вы еще не спите?
- Нет, доченька, что-нибудь надо?
- Ана, я хотела бы попросить... - Айша остановилась в нерешительности.
- Все что хочешь, доченька, жизнь моя, проси, что хочешь?
- Я о Лейли хотела бы поговорить.
- Что с ней? Заболела, нездоровится ей?
- Нет, нет, все в порядке. Жива - здорова, слава богу.
- Слава богу.
- Я о другом.
- Говори доченька, не томи душу.
- Я хотела бы, что бы Лейли росла у вас.
- Ты отдаешь ее нам?
- Но вы же не чужие ей.
- Доченька...
- И отец ее очень полюбил, наверное, согласится.
- Доченька, о чем ты просишь! Это мы на коленях тебя об этом просить хотели. Ты угадала наши мысли. Отец согласится? О чем ты говоришь, доченька! Да у него крылья вырастут, когда об этом услышит. Ты знаешь, где он сейчас?
- Да, кстати, а где отец? - удивленно, словно очнувшись, спросила Айша.
- Как где? Там, где он все свободное время проводит теперь, в комнате у Лейли. Пока не расскажет ей все сказки, не поцелует, не уложит спать, не возвращается.
- Значит, Лейли привязалась к отцу?
- Ее не знаю, а Фейзула на старости лет с ума сошел. Целый день только о ней и говорит. Помолодел даже рядом с внучкой, - с улыбкой сказала Яшма-ханум. Предложение дочери хоть и было неожиданным, но оно тронуло ее, и она больше не скрывала слез.
- А как же ты, доченька?
- За меня не беспокойся, ана. Главное, чтобы Лейли было хорошо.
- Но как ей будет без тебя?
- Она должна расти в другом доме.
- А чем этот дом плох, доченька?
- В этом доме поселилась печаль. И Садияр, я знаю, не хотел бы, чтобы дочь его росла в печали. Вы не дадите ей скучать, я знаю. Она будет счастлива с вами. А я часто буду видеться с ней. Пусть будет так, я так решила. Нельзя маленькой девочке жить с двумя вдовами.
Удивленно смотрела Яшма ханум на свою дочь. Сколько силы, мужества, отваги было в ее словах. Насколько старше и мудрее теперь выглядела она перед своей матерью. Как быстро поменялись они местами, и покорно слушалась теперь Яшма свою дочь, во всем повинуясь ей.
Еще через неделю, после долгих уговоров, Лейли, которая вначале ни в какую не соглашалась уезжать из родного дома, хотя перспектива жить с добрыми бабушкой и особенно дедушкой, была заманчивой, наконец согласилась. Все в доме покойного Садияра вышли на порог, чтобы проводить маленькую хозяйку. Она сидела в красивом, черном, отделанном кожей фаэтоне рядом с бабушкой Яшмой, крепко держащей ее за руку. Фаэтон этот специально пригнали по указанию Гара Башира из Казаха. Принадлежал он директору семинарии, недавно открытой здесь на базе переведенного из Гори азербайджанского отделения учительской семинарии. С Гара Баширом они были знакомы недавно, но уважали друг друга, и когда к директору пришел человек и передал его просьбу, он без лишних вопросов велел кучеру заложить фаэтон, поехать с этим человеком и выполнять все распоряжения Гара Башира в течении всего времени, которое ему понадобится.
Роль Гара Башира и в этом деле была неоценима. Долгие колебания Лейли были напрочь сметены, когда Башир-ами сказал ей, что кто-то привез и оставил в доме дедушки Фейзи, так Лейли называла дедушку, красивую козочку для нее и теперь она там блеет и ждет свою хозяйку.
" Не кто-то, а папа, конечно, он, - подумала Лейли, - Он обещал мне еще осенью". Но вслух она ничего не сказала, чтобы не сглазить, как учил ее этому отец.
Гара Башир тоже времени зря не терял. С вечера, когда стало известно, что Лейли согласилась поехать жить в Вейсали, он отправил туда человека с наказом собрать во дворе Фейзулла-киши всех ягнят, козлят, телочек и жеребят со всей деревне. Лейли сама выберет свой подарок.
Старой Сугре ханум об отъезде внучки сказала Айша. Она просила не отказывать ей в этом, так будет лучше для девочки. Сугра слушала невестку молча, с закрытыми глазами, только четки, которые перебирали ее пальцы, указывали, что она не спит и все слышит. Ни слова не сказала она в ответ, только опустила голову, и Айша так и не поняла, согласилась она или нет.
Все уже было готово к отъезду, когда вдруг Лейли радостно крикнула:
- Сугра-нане, - и прыгнула вниз с фаэтона, да так проворно, что никто не успел ее подхватить. Еще мгновение и она очутилась на пороге большого дома, в распахнутых дверях которого стояла мать Садияра, и обняла бабушку за ноги.
Крепко обнялись они. Что говорили они друг - другу, о чем шептались, смеялись чему, не узнал никто. Потом Сугра-ханум вынула из-за пояса большой, тяжелый, резной ключ на шелковой ленточке и повесила его на шею Лейли.
- Где бы ты ни была, радость моя, всегда знай, что здесь твой дом. Это дом твоего отца. Не забывай его. Вернись и разожги его потухший костер. А теперь иди.
И видя, что внучка чуть не плачет и крепко держится за ее подол, она улыбнулась.
- Иди, свет моих очей, так надо. Там тебе будет хорошо. Все правильно. Только не забывай имени отца своего. Помни моего Садияра. И ключ дома своего не потеряй.
С отъездом Лейли двор как-то сразу опустел. Уже скрылись вдали последние всадники из людей Гара Башира, которым поручено было сопровождать маленькую Лейли до самого дома Фейзуллы в Вейсали, а старая Сугра все еще стояла на дороге с пустой чашей в руках и смотрела вдаль.
Вода, которую она вылила вслед своей внучке, широкой полосой легла вдоль колеи, оставленной фаэтоном на земле. Пусть дорога ее будет такой же широкой и легкой, чистой и прозрачной, думала она. К ней тихо подошла Айша. Она обняла старую женщину и поцеловала ее в седые волосы. И еще долго так стояли на дороге две любимые женщины Садияра.
Глава двадцать вторая.
Всегда есть правые, но не всегда их "правда" - справедлива. Иногда побеждает погибший. И умирает он легко, уверенный в своей правоте. И смерть его становится приговором победителю. С этим грузом "победы" ему отныне жить, и нет ему отныне успокоения.