«А вдруг они живы и нуждаются в моей помощи?» — подумал Айс, а ведь эта мысль, казалось бы, должна была прийти ему в голову в первый момент трагедии. Почему же он так безоговорочно и сразу решил, что все кончено? Потому что это наиболее вероятно?… А вдруг?!..

Через мгновение Айс взмахнул крыльями и полетел на поиски своего гнездовья. Оказавшись над землей, он быстро сориентировался и взял направление. Но вид развалин трех гнездовий, над которыми он пролетел, лишил его надежды и сил. Крылья стали тяжелей, а полет медленней. И все-таки призрачная цель — почти невероятная надежда. Надо увидеть родные развалины, чтобы принять окончательное решение — продолжать или прервать свой полет.

Родное гнездовье ничем не отличалось от остальных. Только гораздо больней было смотреть на него. Айс заставил себя сделать траурный круг над бывшим гнездовьем, чтобы навсегда запомнить эти вопиющие об отмщении руины. Он понимал, что с этих развалин начинается новая страница в истории твердокрылов. И рассмотреть первую ее черную букву следовало внимательно.

Потом Айс опустился на землю рядом с довольно многочисленной толпой сородичей. Быстро охватив взглядом живых, Айс побежал к раненым, лежащим в стороне. Зрелище было ужасно, но ни Айи, ни Айяна, ни Айяны среди раненых он не обнаружил.

Потом Айс взглянул на развалины, под которыми осталась примерно половина сородичей, подлетел к центру их и, взяв в руки небольшой обломок, тяжело полетел с ним в сторону. Аккуратно опустил обломок на землю, вернулся, взял следующий, положил рядом. Сначала за ним молча наблюдали. Потом, также молча, по одному включились в работу.

Работа, как наркотик, дарила забытье. Некоторые куски приходилось переносить вдвоем, втроем. Вскоре громадная площадь вокруг гнездовья была занята аккуратно уложенными обломками.

Почувствовав изнеможение, Айс опустился на свободное место. Руки дрожали от переутомления, ладони кровоточили. Его примеру последовали и остальные. Гибель старейшин гнездовья превратила стаю в толпу. В таких условиях лидером становится тот, кто проявляет инициативу.

— Может быть, пригнать сюда рабов? — предложил кто-то.

— Нет, — возразил Айс. — Во-первых, у них нет рук и значит, от них не будет никакого толку. Во-вторых, раб не должен видеть слабости господина. Тем более, его смерти. Господин силен, неуязвим и бессмертен.

Эту Истину надо занести в Айяты, — послышался воодушевленный голос. Айс не заметил, кто говорил — не было сил повернуть голову. «Ничего, такой себя еще проявит».

Во второй половине дня в развалинах стали обнаруживаться изуродованные трупы и напряженное трудовое молчание в эти минуты прерывалось криками отчаяния. Айс с внутренним содроганием ждал, когда настанет его момент трагического узнавания.

«Через это надо пройти, — чувствовал он, — каждому из тех, кто остался в живых. Именно каждому, чтобы осознать, что такое жизнь в присутствии врага. Пока, правда, незримого. Но вряд ли существует действительно незримый враг, если это не сама Природа… Природа?» удивился такой мысли Айс и попытался представить себе Природу, наславшую камнепад на все гнездовья твердокрылов. Такая злонамеренная Природа упорно не представлялась. Не верил Айс в такую Природу. Да, были случаи падения небесных камней, но редчайшие и единичные. А камни, попадавшиеся в развалинах, были явно не небесного происхождения. Так что cледовало искать конкретного врага. Айс уже был уверен, что темные силуэты на фоне звезд не примерещились ему. Даже если бы он их не видел, их существование следовало предположить.

Нашли живого и совершенно невредимого птенца. Радости матери не было предела. Она прижала его к груди и вознеслась ввысь. Быть может, чтобы не оскорблять своей радостью горе других. Хотя ее радость дарила надежду на чудо. Айс прибавил скорости. Но чуда не произошло. Они погибли все сразу под одним острым обломком: и Айя, и дети. Видимо, он почувствовал момент их смерти, когда открыл створки своего кабинета. Оттого и уверенность в свершившемся горе. А запоздалая надежда — это агония души.

Он положил их на один большой гладкий осколок. Айю в центре, Айяна и Айяну под ее крыльями с двух сторон, где они любили прятаться живыми. Потом, обмакивая края более мелких осколков в сосуд с растворителем из вулканического озера, принялся наращивать стенки саркофага.

Саркофаг полыхал на солнце темно-багровым погребальным пламенем.

Временно, пока идет выработка строительного материала и его огранка, поселились в пещерах. В смысле безопасности преимущество пещер несомненно, но в смысле красоты… Через жилище закладываются основы духовного богатства твердокрыла. Красота должна окружать его постоянно. Теперь предстояло соединить красоту и безопасность. Требовалась принципиально новая архитектурная идея. Но Айс пока не видел приемлемого решения. Испуганная красота? Ощетинившаяся красота? Красота в скорлупе? Бессмыслица. И кого может воспитать такая красота? Труса, вздрагивающего при каждом дуновении ветерка…

Но кроме идеи требовалось понимание. Необходимо было обнаружить врага. Выяснилось, что кроме Айса никто не видел никаких силуэтов. Да никто и не смотрел на небо. Никто теперь и не желал на него смотреть. Айс же ночами до ломоты в глазах всматривался в звездную пропасть.

Приняв на себя роль лидера, Айс не заглядывал на рудники. Прервались его наблюдения над Неуловимым. Но резкое падение выработки хрусталя, так необходимого сейчас для восстановления гнездовий, заставило Айса наведаться туда.

Производительность снизилась не из-за лени рабов: из них выжимали максимум возможного, а из-за резкого падения их численности. Видимо, в первые дни после катастрофы твердокрылы таким способом пытались дать разрядку своей нервной системе. И можно было бы разрешить им это, если бы ряды рабов пополнялись по-прежнему. Однако они перестали пополняться вообще. Более того, при невыясненных обстоятельствах погибло несколько лучших истребителей. Такого еще не бывало. Даже во времена деятельности Неуловимого погибали единицы; и всегда было известно, как это произошло. Похоже на то, что мягкокрылы катастрофически поумнели. Или же у них появился чрезвычайно мудрый Наставник?..

Айс уже не мог, за давностью, определенно сказать, был ли действительно осмыслен взгляд Неуловимого, или он сам наполнил его смыслом. Но чувствовал, что должен еще раз посмотреть в глаза этому рабу. Казалось ему, что именно в них он обнаружит начало клубка происшедших невероятных событий.

Айс прилетел на рудник с первой сменой. Как всегда, открыли шлюзы. Вода с шумом и чмоканьем ворвалась в спальную пещеру. Надсмотрщики разбрелись по своим постам. Открыли отсек кормоприготовления. Резервуары кишели жирными, энергичными червями. После запрета на уничтожение рабов, который Айс вынужден был объявить, их кормили только этой копошашейся мерзостью.

Сразу после закрытия шлюзов Айс вошел в спальную пещеру, приготовившись встретить взгляд Неуловимого… и не поверил своим глазам: в пещере было пусто! Куда могли деться бескрылые, безрукие горбуны из пещеры, находящейся в отвесной скале, не имеющей никаких подходов? Коллективное самоубийство? Массовый психоз? Айс послал проверить дно ущелья, но, как и предполагал, ничего интересного там не обнаружилось.

Цепь невероятных событий удивительным образом продолжала расти. Исчезновение рабов — явление того же порядка, что и камнепад над гнездовьями твердокрылов. Что ж, ситуация становится критической и откладывать решение загадки дольше недопустимо.

Айс летел вверх, пока не стал проваливаться. Разреженный воздух не держал его. Дышать стало трудно. В глазах потемнело. Это была чужая высота. Айс, судорожно-часто взмахивая крыльями, долетел до ближайшей ровной площадки на склоне и в изнеможении опустился на нее. Лег на спину, раскинув крылья и положив на них руки. Закрыл глаза, глубокими вздохами восстанавливая дыхание.