Как мы уже говорили выше, ни русские, ни татары своей породы лошадей не имели, а если бы имели, то называли бы их в таком случае своими, а не башкордскими именами. Слово ``конь'' происходит от кордского кен - ``громкий смех, ржание коня'', у башкордов - [кешн~ой]. Слово ``лошадь'' от чувашского лоша - ``конь'', которое, в свою очередь, произошло от кордского лэз ``быстрый'' и лэщ - ``соревнование, скачки''. Русское ``мерин'' от монгольского морин - ``конь'', а в монгольский язык оно вошло от башкордов-канглов-англов. В английском таге - ``кобыла''.
Китайские императоры, как и татаро-монголы, посылали послов в ``Песчаную страну'', как называли китайцы область Нисы, с целью приобрести башкордских скакунов.
Если говорить более точно, у казанских татар национальной породой лошади является монгольская порода: маленького роста, чуть повыше или чуть пониже среднеазиатского ишака - [~еш~еке] (башк.).
Какие конные ристалища с участием женщин бытовали у башкир до революции 1917 года, мы можем узнать, читая Заки-Валидова:
``В то время среди башкир между джигитом и девушкой бытовала такая игра. Если джигит на своем коне не может достичь девушку-всадницу, он получает от нее удар камчой по спине, если же ему это удается сделать, он получает право на поцелуй. Родственница Ибрагима Оркия была из таких девушек. Она смело участвовала в подобных играх. А жена Ибрагима, которую звали не по имени, а по прозвищу Ак-килен тоже женщина не робкого десятка, очень любила это зрелище. Когда я был в малолетнем возрасте, мои старшие сестры Магия и Гульсум также не уступали парням в верховой езде. Однако, когда большинство жителей нашего аула стали составлять татары, наши женщины стали ходить, полуприкрыв лицо кончиками платка и о верховой езде речи не могло быть. У бурзянских же башкир тюркские (савроматские, примечание автора) обычаи продолжали бытовать дальше. Когда джигиту удавалось настичь Оркию, которая обычно выезжала на прекрасном иноходце, она нисколько не смущалась перед ``грозящим'' ей поцелуем, напротив, напевала мелодию старинного башкирского дастана [~Кара-Юр~га] (``вороной иноходец''), чтобы подбодрить своего коня.
В таких соревнованиях мне иногда удавалось нагнать Оркию, ухватить ее за руку, но поцеловать ее я не смел, так как в нашем ауле прилюдный поцелуй девушки воспринимался как крайняя мера распущенности. Пожилые башкиры, развлекавшие себя подобным зрелищем, кричали: ``мы бы поцеловали, поцелуй же и ты!'', смеялись и подшучивали надо мной. Если же мне не удавалось нагнать иноходца девушки, Ак-килен кричала вслед девушке: ``огрей этого татарина по спине!''. Дело в том, что татары нашего аула и окрестных деревень еще считали нас башкирами, а бурзянцы - уже татарами'' (см. Заки-Валиди, указ. соч., с. 45-46).
И далее, на странице 134, Заки-Валиди продолжает: ``Я писал о том, что под воздействием русских и татар происходит обеднение исключительно богатого башкирского фольклора, что хранителями древнейших образцов тюркской (савромато-кордской, исправлено автором) духовной культуры являются нынешние бурзянские башкиры, что там до сегодняшнего дня живы национальная музыка и дастаны, прежде всего о Едигее и Нуретдине (Мурадыме). Войсковая дисциплина впиталась в кровь башкир, они сохранили умение в едином порыве следовать за своими предводителями. Башкир-всадник на оседланном коне подобен памятнику''.
Подобную высокую оценку военного духа южных башкордов за 100 лет до Заки Валиди дал царский историк, шотландец по происхождению, В.И.Даль, долгих восемь лет проживший в Оренбурге. Вот, что писал: ``Южные башкиры воинственны и ждут, как ворон крови, вызова охотника для поиска в степь, на заклятых врагов своих, на кайсаков (см. В.И.Даль, ``Повести и рассказы'', Уфа, 1981 г., с. 18).
То, что разные источники указывают нам народ Бурзян, как хранителей древних башкордских традиций, глубоко закономерно, поскольку уже в ``АВЕСТЕ'' говорится, что именно башкорды рода Бурзян перенесли с Иран-дека свой священный огонь земледельцев Атур-Борзен-Михрбан и установили его в Хорезме (Xwapeзм, кордск.). Об этом ясно и четко написано в ``АВЕСТЕ''. И именно у башкордов рода Бурзян во время празднования их древнего земледельческого праздника Хабантуй женщины обливали водой мужчин, символизируя и показывая, что женщины по положению в обществе выше мужчин, как Небо-Хауа возвышается над землей Ер-Ир, которого она, женщина, питает в детстве своим молоком, как небо питает дождем Землю.
Культ коня у башкордов
Если еще и можно спорить о том, где впервые была приручена дикая собака, то вопрос о том, где впервые была приручена дикая лошадь, можно считать решенным благодаря археологическим раскопкам, проведенным на Южном Урале. Касаясь именно этого вопроса, археолог Г.М.Матюшин писал еще в 1972 году:
``Поселение Давлеканово в неолитическом слое содержит кости домашних животных животных, лошади, крупного рогатого скота. Кости крупного и мелкого рогатого скота найдены вместе с костями лошади, лося, северного оленя и косули на неолитических поселениях Южного Урала, на озерах Суртанды (на всех поселениях), Банное, Узункуль, Карабалакты.
Итак, в неолите Южного Урала были почти все виды домашних животных, крупный и мелкий рогатый скот, не было только свиньи. Она появилась здесь во втором тысячелетии до н.э.
Больше всего костей лошади (Подчеркнуто автором). На некоторых памятниках Южного Урала больше половины всех костей - кости лошади. На отдельных памятниках их число составляет приблизительно 80-90% всех костей.
Что касается лошади, то она на Ближнем Востоке и в Средней Азии появляется очень поздно - в эпоху бронзы (около середины второго тысячелетия до н.э.). На Южном Урале она известна намного раньше - в неолите. На стоянках Давлеканово, Мурат, Карабалыкты VII, Суртанды VI, Суртанды VII, кости лошади найдены в значительном количестве. Позднее, в эпоху энеолита, в памятниках ямной культуры Южного Приуралья и Поволжья кости домашней лошади составляют 80% всех костных останков. Дикие предки лошади почти не сохранились до нашего времени. Но в Каповой пещере наряду с мамонтом и носорогом нарисована и лошадь. Видимо палеолитическим охотникам Южного Урала она была хорошо известна. Вероятно, и в мезолите она продолжала еще обитать на Южном Урале, а может быть и была одомашнена здесь. (Г.Н.Матюшин, У колыбели истории, 1972 г., с. 229 - 230).
То, что дикая лошадь была в глубокой древности приручена человеком именно на территории Южного Урала, доказывается не только археологическими раскопками и находками, но также и мифологией башкордского народа. При изучении культа коня в башкордской мифологии и этимологический анализ его имен достаточно ясно показывает, что предки башкордов были одними из первых народов, приручивших дикую лошадь.
По древнебашкордским мифологическим представлениям кони пришли к людям из озера, которое и до настоящего времени называется Йылкы сыккан куль (``озеро, из которого вышли лошади''). Это озеро находится в трех километрах от пещеры Шульган-таш (Капова пещера), в которой и сохранился наскальный рисунок лошади позднего палеолита.
Для древних башкордов культ лошади был настолько тесно связан с водой, что даже первый конь носил имя Акбузат - ``Ледовый конь''. Он был получен Хаубеном в подарок от дочери падишаха-водной стихии. Акбузат поднялся к Хаубену и ко всем башкордам из под воды, со дна озера и вывел вместе с собой табуны лошадей.
Доказательством того, что именно башкордское мифологическое представление о связи коня с водной стихией первоначально зародилось на Урале и только на рубеже II тысячелетия до н.э. вместе с кордами и белуджами (ариями) проникло в Северную Индию, где и были запечатлены в гимнах ``Риг-Веды'', служат находки костей одомашненной лошади уже в эпоху энеолита на Урале и отсутствие таких находок на территории Индии, Ирана, Средней Азии до II тысячилетия до н.э..
Этимологический анализ кордского имени коня asp -асп показывает, что само это слово состоит из двух корней и означает буквально ``восставшие воды'' ас-пе. Асу-су - ``злой'' на языке башкордов и кордов, а слова ``пел'', пи'ав хур-па означает понятие ``водный''.