– Да что вам такое в голову пришло? – изумился Барея. – Кто здесь кулаками покачивает? Сидят взрослые люди, беседуют… Адвоката, говорите… А как насчет консула? Будете требовать?

– Если возникнет такая необходимость, – кивнул Данил.

– Вы, стало быть, гражданин России?

– Ага. А вы не знали?

– Но, видите ли, пан Черский… Вы сюда приехали не по российскому паспорту, а по документу гражданина Польской Республики, постоянно проживающего за пределами таковой. Это уже несколько иная юриспруденция.

– И все же – двойное гражданство… Подпадающее под действие иных соглашений. В любом случае адвокат мне положен. Мало того, мне не предъявляли ни ордеров, ни обвинений, лишили свободы неведомо на каком основании…

– Вас же не бьют, не обижают. Колбасой даже покормили, как мне говорили.

– Эту бы колбасу…

– Постарайтесь встать на мою точку зрения, пан Черский. В вашем номере обнаружены секретные материалы нашего министерства обороны, позволяющие сделать вывод о несомненно имевшей место шпионской деятельности…

– Моей? Как, кстати, с отпечатками пальцев? Чует мое сердце, что моих на том пакете так и не отыскалось? Ничего удивительного, я его в руках не держал, впервые видел… Может быть, у вас есть люди, которые мне этот пакет передавали? Или видели, как я его принимал у подозрительного незнакомца с черной повязкой на глазу и с приклеенной бородой?

Барея, улыбаясь, развел руками:

– Ну кто же будет раскрывать карты в такой вот ситуации? А вы, следовательно, ни в чем противозаконном не замешаны? Интересно, у вас есть какие-нибудь свидетели вашего насквозь благонравного поведения? Или вы в нашей стране проводили время в полном одиночестве?

Данил промолчал. Рано с этим вылезать, пока неясно, как обернутся дела…

– А пана Ракуту, Михала… простите, по-вашему Михаила, вы знаете?

– Впервые это имя слышу, – сказал Данил.

– Честно?

– Честно. А что, он говорит, будто со мной знаком?

– Как сказать… – уклончиво ответил Барея. – Значит, вы ни за что не признаете этот пакет своим? И никогда в жизни не занимались шпионажем на нашей территории?

– Бог миловал.

– Вызвать господа бога в качестве свидетеля было бы крайне затруднительно… Ну, а какие у вас самого есть версии всего, с вами происшедшего? Говорите смелее, у нас с вами пока что совершенно неофициальный разговор…

– Версий всего две, – сказал Данил. – Первая. Кому-то здесь вдруг понадобился горяченький, с пылу с жару русский шпион. Вы не обижайтесь, у меня и в мыслях не было вас оскорбить, просто секретная служба – дело грязное, над профессионалами всегда политики, приказать могут черт знает что… Вряд ли у вас при этом раскладе есть свидетели, способные красиво изложить, как я на их глазах карабкался по водосточной трубе в министерство обороны или принимал документы от подкупленного швейцара… Скорее уж стоит рассматривать вариант бдительной, патриотически настроенной горничной, которая, убирая номер, обнаружила секретные бумаги, мало того, с маху опознала в них именно секретные военные документы…

– Ну, а стоит ли иронизировать над такой версией? Вы знаете, как в свое время арестовали знаменитого пирата де Сото? Именно горничная обнаружила у него под подушкой дневник одной из жертв…

– Но это же было полторы сотни лет назад, – проворчал Данил. – Одно дело разобраться в чужом дневнике, и другое – в секретных армейских документах, касающихся, как вы говорите, военной авиации… Вам что, кто-то стукнул?

– Ну, а вторая ваша версия? – преспокойно спросил Барея.

– Вторая полностью исключает вашу инициативу. Не вашу лично, конечно, а той конторы, что вы представляете. Кто-то из моих недоброжелателей решил устроить мне крупную пакость.

– У вас есть недоброжелатели?

– А у вас нет? Вы в этом случае счастливец…

– Пан Черский, я бы вам советовал быть посерьезнее. Положение ваше и вправду не из веселых.

– Да, недоброжелатели у меня есть, – сказал Данил.

– Готовые зайти настолько далеко?

– Как мне ни прискорбно говорить такое о своем Отечестве, – сказал Данил, – но там в большом ходу не одни лишь цивилизованные методы.

– Но вы же, судя по документам и отзывам, честный бизнесмен?

– А что, это что-то меняет? Увы…

– У вас есть подозрения в отношении конкретных лиц? Не расскажете ли подробнее?

– Вам это будет неинтересно, – сказал Данил. – Поскольку лежит совершенно вне сферы ваших интересов.

– И все же?

– Знаете, я бы предпочел перевести дело на официальные рельсы, – сказал Данил. – Если я совершил что-то незаконное и вы в состоянии это доказать выдвигайте обвинение, доставайте соответствующие бумаги и займемся необходимыми формальностями. К чему эти философские беседы в вонючей камере для окрестных алкашей?

Наступило долгое молчание.

– Интересно, что мне с вами делать, пан Черский?

– Натравить на меня прокурора.

– Прокуроры – это ненужное раздувание дела, – сообщил Барея. – Только ступи на эту скользкую дорожку – и не успеешь оглянуться, как вокруг уже не протолкнуться от постороннего народа: где прокуроры, там и адвокаты, где адвокаты, там и журналисты… Толчея… Может быть, мне попробовать вас легонько вербануть, пан Черский? Нет, зыбко все… – сокрушенно признался он. – У вас хорошая школа, вы не привыкли пугаться… Знаете, в чем ваше счастье? Даже не в ваших знакомых. В том, что сейчас никому в верхах не нужен разоблаченный русский шпион…

– Сомнительный шпион, – поправил Данил.

– Ну, это детали… Главное, нет заказа. А таскать головешки из огня для соседей… – Он наклонился к Данилу, понизил голос:

–Соседи, пан Черский, бывают разные, иные просто не заслуживают того, чтобы ради них обжигали пальцы…

«Ах ты, хитрован старой школы, – с облегчением подумал Данил, – и не сказал ничего, и ухитрился сказать слишком много».

– Судя по интонации, со мной произошло печальное недоразумение? – спросил он. Барея помолчал, тихонько вздохнул:

– Я уже не мальчик, пан Черский. Это юные лейтенанты так и рвутся разоблачать заговоры, хватать резидентов, накрывать явки… А человек в годах обязательно прикидывает последствия. И с определенного времени начинает безошибочно определять ситуации, когда его пытаются использовать…