Вертолет аккуратно, с небольшого разбега, потому что стояла страшная жара, повез пострадавших в Москву, в институт хирургии.

Владимир Сергеевич, Татьяна, Пересвет, Натан сопровождали потерпевших на своем вертолете до самой больницы. Остальная команда двинулась в Москву автомобилями.

Пунктуса и Нинкина поместили в реанимационное отделение.

Главный врач центра хирургии профессор Марилин распорядился ничего не предпринимать по разъему больных и их отделению друг от друга.

— Это они от страха и в результате долгих судорог, — объяснял он и успокаивал всех, кто называл себя близкими. — Пройдет испуг, и они спокойно отрастут друг от друга.

Друзей подключили к системе жизнеобеспечения. Несколько дней они пролежали не шевелясь. Татьяна с Пересветом и Натаном не отходили от больных. Они подавили сопротивление обслуживающего персонала и добились неположенного присутствия рядом — на любых условиях — мыть полы, таскать утки — все, что угодно. И торчали там безвылазно — сняли неподалеку гостиницу и посменно дежурили.

Первым пришел в себя Пунктус. Потом очнулся и Нинкин.

За время совместного пребывания под землей и в реанимации их тела полностью срослись по месту ран. Пытаясь понять, что произошло, они долго крутились вокруг своей теперь уже единой оси и тщились встать на ноги. Получалось с трудом. Наконец они обнаружили, что тела их в месте недавних ран срослись от длительного соприкосновения. При попытке отдалиться друг от друга они почувствовали нестерпимую боль. Они стали близнецами, сросшимися в области сердца.

Помыкавшись, они включили телевизор. Каналы вовсю вещали о покушении на Макарова. Ответственность за взрыв ни одна из фигурирующих на рынке террористических организаций на себя не брала. Это означало, что вина за теракт автоматически перекладывается на чеченских бревиков. Красный столбик рейтинга Владимира Сергеевича стремительно полз вверх, как будто наступила суббота, и все население страны вместе с кандидатом Макаровым отправилось в баню.

По соседству с палатой, где находились Нинкин и Пунктус, работал консилиум. В предбаннике совещательной комнаты, приложив уши к двери, стояли Татьяна, Натан, Пересвет и подслушивали разговор врачей. Вскоре к ним просочился и Владимир Сергеевич без халата. Консилиум, на заседание которого никого стороннего не допускали, решал, как быть дальше с пострадавшими. Споры не умолкали уже два часа.

— Единственный способ сохранить им жизнь, — говорил лечащий врач, оставить сросшимся. Потому что спаечный процесс зашел дальше некуда. Поскольку почки и легкие Пунктуса отказали вследствие резкого удара и затем в результате длительного сдавливания упавшей породой. Если пойти по пути разделения тел, то далее Пунктусу потребуется пересадка почек и легких. А, значит, уже нельзя будет говорить о его стопроцентной и полноценной жизни.

— Еще требуется получить согласие Нинкина на их совместную жизнь. Ведь в его праве — отказать Пунктусу. Он может оставить его при себе, а может и нет. Вопрос лежит на стыке этики, медицины и юриспруденции, а значит, проваливается.

— Может, нам устроить здесь сцену — испрашивать согласия, как при венчании? — спросил профессор помоложе, он только что защитился.

— Разделение их, по крайней мере, в данный момент может повлечь за собой непоправимые последствия, — сообщил профессор, ведущий консилиум. — У Пунктуса не работают обе почки. Восстановление их функций проблематично, здесь нужно время, которое может ничего и не дать. Кровь Пунктуса имеет первую группу и положительный резус-фактор, но очищается, проходя через почки Нинкина, кровь которого имеет четвертую группу и отрицательный резус. Понимаете? Две несовместимые жидкости, практически не смешиваясь, проходят по одним и тем же сосудам! Как соленая и пресная вода. Кровеносные системы стали единой, а кровь по-прежнему разная! Таким образом, разделив пострадавших, мы должны будем поместить Пункуса с отказавшими почками в отделение гемодиализа — на искусственное очищение крови — и поставить его в очередь на ожидание донорской почки. Операция по пересадке не может быть начата, пока не станет ясно, заработают ли его собственные почки, функции которых, похоже, навсегда утрачены в результате стресса и сильного сдавливания. Таким образом, мы приходим к промежуточному заключению, что больные должны оставаться в таком положении на неопределенное время. Отделение их друг от друга станет целесообразным только в случае, если заработают почки Пунктуса.

— Мы не можем принимать решение о том, чтобы оставить их в таком положении. На это требуется согласие Нинкина. Мы не вправе ставить перед ним этот вопрос. Это может быть только его личным делом, — сказал представитель правовой части консилиума.

— Верно, — согласился ведущий профессор. — Но надо помнить и о том, что не только Пунктус обязан Нинкину, поскольку тот пустил его кровь по своему кругу и по своему телу, через свои системы очистки. Но и Пунктус тоже по-своему спас Нинкина, поскольку, если бы тот не приложился к нему, еще неизвестно, не умер ли бы сам Нинкин вслед за Пунктусом от сепсиса. Заражение крови у каждого из них могло бы начаться буквально через несколько часов. И после смерти Пунктуса от почечной недостаточности и потери крови следом ушел бы Нинкин от заражения крови. Так божественно получилось, что они оба явились друг для друга самыми стерильными повязками. Не прильни они друг к другу так плотно, как им это удалось, обессилевшим и почти задохнувшимся без кислорода, — неизвестно, смогли бы они дотянуть до прихода спасателей. Оба они могли бы умереть как от большой потери крови, так и от попадания в открытые раны какой-либо инфекции. Или от интоксикации. Таким образом, никто из них не обязан друг другу в большей или меньшей степени. Они обязаны друг другу в равной мере. И понимание этого им необходимо привить сразу же. Иначе может начаться отторжение тел.

— То есть, разделять не будете? — спросил протиснувшийся в зал и зашедший со спины консилиума кандидат Макаров.

— И властвовать тоже, — сказал руководитель консилиума. — Это опасно для их жизни. Но как вы здесь оказались! — неожиданно возмутился ведущий, завидев постороннего.

— Шел мимо, — доходчиво пояснил Владимир Сергеевич. — Но для меня ясно одно.

— Что же, если не секрет? — поинтересовался руководитель заседания, пытаясь выпроводить наружу бесхалатного Владимира Сергеевича.

— Придется объединять министерства, — туманно произнес Макарон.

— Какие министерства? — дернулся профессор, ничего не понимая.

— Как какие? — удивился элементарной непросвященности Владимир Сергеевич. — Министерство топлива и природных ресурсов придется объединить с Министерством энергетики, — просто ответил он.

— Вы не могли б не так образно? — попросили врачи.

— Могу. Но только после выборов, — сказал кандидат Макаров. — В случае моего прохождения Фельдман станет премьером, такой уговор, а Пунктус и Нинкин пойдут у него на повышение и станут министрами в своих министерствах. И я буду вынужден дать команду Фельдману, чтобы Минтоп и Минэнерго были объединены в одно министерство! Понятно! Тогда эти бравые парни смогут работать в одном кресле без проблем!

— Странно, — сказал ведущий профессор, уже за рамками официального заседания. — Их тела срослись, и не наблюдается никаких признаков отторжения. Это же феномен. Их разная кровь проходит по единому кругу. И никаких иммунных конфликтов, никаких антител!

— А как работают сердца? — спросил Макарон.

— Абсолютно в унисон. Причем сердце Пунктуса работает мощнее, потому что до почек Нинкина его крови гораздо дальше. Оно помогает сердцу Нинкина справиться с дополнительным объемом…

— И выдерживает? — вопросил ведущий профессор. — Как же оно питается? Как ему хватает энергии?

— Открылись пути окольного притока, — сказал молодой профессор. — Вот картина миокарда на крапленых энзимах.

— Но это в любом случае должно вызвать реакцию отторжения, — не мог поверить в происходящее профессор, собравший консилиум.