Зато в баню — в чисто мужское ведомство, куда Шарлотта Марковна не имела права соваться, — Макаров ходил теперь исключительно с Бурятом. Все предыдущие банные посиделки Владимира Сергеевича с подчиненными были скучны и невыносимы. Они начинались и заканчивались одним и тем же — губернатора обхаживали различные чиновники, вымучивали его дурацкими разговорами про выборы, терли спину, а потом, в конце, обязательно чего-нибудь просили. Бурят не просил ничего. Он имел все необходимое при том, что помимо идей у него нечем было разжиться.

Постоянные посиделки в бане навели Бурята на новый раздел его теории, в который он не замедлил углубить и губернатора Макарова. В один из банных дней Бурят сообщил следующее:

— Человек способен жить только в узком диапазоне температур, влажностей и давлений, на определенной высоте, при конкретном уровне радиации и так далее, — проистекал словами Бурят на пределе терпения, потому что Владимир Сергеевич так наподдавал пару, что плавились мозги. А Бурят, закрыв уши тремя войлочными шапками, продолжал протирать покрытый черным налетом щиток с приборами. — Шаг в сторону — и смерть. И это нас не удивляет. А ведь в отношении сознания человека тоже существует определенный диапазон, за грань которого не позволено. Там наш интеллект теряет логику, у человека начинает «сыпаться винт», он сходит с ума — не выдерживает открывающихся перед ним горизонтов. Заскочить туда пробовали многие умники, но всякий раз выяснялось, что познание за пределами психологического горизонта нам не дано. Только вот кем не дано? Нами самими, избравшими себе для собственного поселения такие условия, или еще кем-то неведомым? Здесь просто так не проскочить — нужна новая наука — рассеянная логика.

— Я бы не сказал, что всем прямо уж так и хочется все познать, возразил губернатор Макаров. — Вот если бы на поляну под окнами из планетолета вышли космические пришельцы, я бы посмотрел на них с любопытством минут пять, ну, полчаса от силы и побрел бы домой продолжать суету.

— Но я не верю, что человечество обречено! — метался Бурят. — Я понимаю, что на данном этапе ни Христос его не пронял, ни другие миры! Но что-то же может сдвинуть нас с места? Неужели нет такой силы? Мы словно в пробирке, куда собрали все элементы, содержащиеся в обитаемых небесных телах, свели все расы, философии, религии, общественные строи, подкинули самые представительные инфекции, заболевания! За нами ведется наблюдение в удобном масштабе времени. Что выпадет в осадок на нашей Земле, а что закалится и выживет — добро или зло?

— То есть, мы жертвы борьбы добра и зла? — догонял Владимир Сергеевич Мы оказались меж двух огней? Так кто же победит? — неподдельно волновался он судьбу планеты.

— Добро, — легко отвечал Бурят, — потому что оно уже однажды побеждало на земле. В океане и на суше — в двух основных стихиях — имеется по самому сильному и доброму представителю, причем, не хищнику. Это слон и кит. Они на травках да на планктоне без чужого мяса да с доброй улыбкой стали самыми сильными в своем весе и непобедимыми, сами никого не трогают. Сила в слабости — все замыкается на себя. Недаром Достоевский назвал своего героя Лев Мышкин. Лев и мышь — две крайности — сила и слабость, замкнутые друг на друга. Победила мышь — слабость и доброта. Как и во Вселенной. Земля — пока что единственная точка, где царит беспредел. В космосе — все наоборот. Сила радиации — в малых дозах. Добро победит, когда человек сотрет себя с лица земли, себя технократического. Человек — пришелец, инфекция, занесенная из космоса. Для опыта или для выращивания какой-то культуры в практических целях. Из космоса пришла и в космос должна уйти. Мы инфузории, живущие в биологическом растворе атмосферы. Время от времени порцию нас достают сачком и подают к столу. Или высевают для исследований. Нас пользуют.

— Нечто подобное слышал и я, — сообщил Макаров. — Якобы наши души употребляют в пищу какие-то двухметровые лопухи в недрах Вселенной.

— И никакие не лопухи! — возразил Бурят. — Земля — это Божья плантация, парник или вольера, как хотите. Возьмем простой пример — вы отправились в лес за грибами.

— Я не любитель собирать грибы, не мастак, — признался Владимир Сергеевич.

— Можно просто вообразить, не собирая, — не стал ему докучать Бурят. Какие грибы вы предпочтете?

Макарон пожал плечами. Конечно же, молоденькие, хороших фамилий, ответил за него Бурят. — Правильно? Без гнили и червей. Так чему же мы удивляемся, когда видим, что из жизни уходят юные, счастливые, умные, смелые, талантливые, красивые и отчаянные!? Пушкин, Лермонтов, Высоцкий, Рушева, Курченко, Даль, Цой, Гайдар, поэт Рубцов, батька Махно? Да потому же, почему и в наши корзины попадают с большим для нас удовольствием молоденькие грибки. Идет кто-то там наверху по плантации, срезает красивым электронным ножом — и в корзину. Представляешь, приходит этот грибник домой после столетней прогулки по Вселенной и высыпает на газетку грибы, чтобы жена перебрала перед тем, как жарить. И высыпаются из корзины Андрей Ростоцкий, Курехин с дочкой, Тальков, Михаил Круг, Веневитинов. Жена по привычке кое-что отбирает для сушки — Кирова, Жданова, Тухачевского, Гагарина, Харламова, Еременко, Боровика. Потом сдувает паутину с Пташука, Бодрова, Кэт из Оснабрюка. Здесь же Александр Белоусов, Павел Луспекаев, Владимир Высоцкий, Андрей Миронов, Василий Шукшин, Евгений Фомуляев, Владимир Азаренков. Последними проходят через руки хозяйки Шепитько, Мороз, Космодемьянская, Листьев, Холодов, Хохлов, Талалихин, Гастелло, Матросов, Рубен Ибаррури, Руст, Александр Ульянов, Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Че Гевара, Христос, Виктор Хара, Виталий Карелин, Базаров, Писарев, Добролюбов, Бабаев, Бубенин, Бабанский, футбольная команда «Пахтакор», члены царской фамилии, молодогвардейцы Краснодона, жертвы захвата «Норд-оста», экипажи «Дискавери» и «Курска», юные пассажиры самолета мирной авиакомпании «Сибирь», упавшего в море после ракетного залпа, афганские и чеченские невозвращенцы и все, кому не удалось спастись при атаке башен центра мировой торговли 11 сентября в Нью-Йорке! Соседка моя по парте Наташа, которую толкнули на перемене и она, ударившись виском о косяк, умерла, друг мой Кривонос, подорвавшийся на немецком снаряде, дочери Курбатова, Лома, пацан Юрки Лысенко, которого на велосипеде сбил «КАМаз»! Витя Коробченко и девчонка, провалившаяся в московском дворе в открытый канализационный люк с кипятком! Ваша Улька, упавшая с крыши.

Конечно, бывает, что и гриб, красавец и умница, доживает до старости и рассыпается, как трухлявый пень, но это потому, что грибов больше, чем нужно. И людей на земле тоже больше, чем нужно там, наверху. Поэтому не все красавцы и умники уходят в расцвете, многие доживают до конца отпущенных им лет.

— Все правильно, — согласился губернатор Макаров. — А вот если поступить, как та свинья, которая десять лет продержалась на откормочном комплексе за счет диеты — не набирала убойного веса, и никто ее на заготскот не сумел отправить?

— Полагаете, данный пример здесь применим? — критически воспринял приведенный пример Бурят.

— А то. Сидит кто-то наверху и слюну пускает в предвкушении поедания твоей души, интеллигентной и начитанной, честной, правдивой и твердой души, лишенной смертных грехов и пороков, то бишь, очень в их небесном понимании вкусной и деликатесной души, и только раскрыл рот, или что там у них вместо рта, и глаза закатил от удовольствия, а ты раз — изменил свой генетический код и назад — в жизнь. Тоже вариант.

— Об этом варианте я все время и толкую, — обрадовался Бурят, что до Макарова наконец-то дошло. — Отрадно наблюдать ваш полный вруб и въезд. Но все это очень опасно для жизни.

— А если к акту хорошенько подготовиться? — терзал рассказчика Владимир Сергеевич.

— К какому акту?

— Ну, чтобы развернуться в обратную сторону.

— А-а…запало в голову!? — взбодрился Бурят, отмечая как губернатора теперь самого выносит на стезю эксперимента с омоложением клеток. Подготовиться-то дело несложное, но, может, как всегда, не хватить жизни.