Василий подошел к лавочке и изобразил на лице самую лучезарную улыбку, на какую был способен:

- Доброе утро, сударыня! Я расследую обстоятельства гибели вашей соседки Луизы Лавинской.

- А, так вы из полиции?

Расслышав в голосе старушки явственные нотки недоверия и даже враждебности, Дубов поспешно возразил:

- Нет-нет, сударыня. Я всего лишь частный сыщик. Василий Дубов, к вашим услугам.

- А, так вы наш человек! - обрадовалась старушка. Льда недоверия как не бывало.

- В каком смысле - наш? - не понял детектив.

- А то не знаете! - уже почти заговорщически подмигнула бабушка. Полиции я бы ничего не сказала, а вам помогу с удовольствием.

- Простите, сударыня, как вас звать-величать?

- Марья Васильевна.

- Скажите, Марья Васильевна, вы не замечали ничего странного за последние дни?

- Да нет вроде бы, - не очень уверенно ответила Марья Васильевна. Вообще-то ведь покойница, царствие ей небесное, - старушка истово перекрестилась, - правильную жизнь вела. И за народ всегда стояла...

- А машина? - спросил Дубов. - Где она обычно ее ставила?

- Да там же, где ваша. Разве чуть левее. Ах да, совсем забыла! Как раз позавчера возле нее двое каких-то молодых парней крутились.

- Вот как? - насторожился детектив. - Марья Васильевна, вы их смогли бы описать?

- Трудновато, - вздохнула старушка, - но если бы снова увидала, то узнала бы непременно.

- А как они были одеты? Какая прическа?

- Как одеты? Да обычно, без этих новомодных штучек. А прическа... Погодите, дайте вспомнить. У одного волосы коротко стриженые, а у другого наоборот, длинные. Ну, я-то, конечно, крикнула - чего это вы тут, ребята, делаете? А они мне очень так вежливо ответили, что они покупатели и что хозяйка им разрешила осмотреть машину.

- И вы им поверили?

- Да не очень. Хотела спросить у самой, да не встретила, а на следующий день... - Марья Васильевна совсем пригорюнилась.

- Ну хорошо, Марья Васильевна, - Дубов протянул ей свою визитную карточку, - спасибо вам за ценную информацию. Если что-то еще узнаете, то дайте знать, будьте уж так любезны.

- Да-да, конечно, - закивала старушка.

"Значит, Лавинска действительно пыталась продать "Жигули", - размышлял Василий, неспеша ведя "Москвич" по колдобистой улице, - и ничего нового я не узнал. Хотя надо еще подождать, что мне сообщит насчет автомобиля инспектор Берг..."

На светофоре зажегся красный свет, и Дубов затормозил.

- А может, прав Аскольд Мартынович - нет в этом деле никаких тайн, сказал детектив своему отражению в зеркальце.

Красный свет сменился желтым, затем зеленым, и "Москвич" тронулся с места. Но тут через улицу побежал какой-то человек. Василий ударил по тормозам, и очень вовремя - машина остановилась прямо перед носом незадачливого пешехода.

***

Петрович открыл газету и на первой же странице увидел некролог под фотографией Луизы Лавинской. "А я вот подохну - ни одна сволочь не вспомнит, - подумал он. - Хотя нет - вспомнят, еще как вспомнят. И на похороны слетятся, как стервятники на мертвечинку. Не дождетесь, голубчики..."

И вдруг ему явственно вспомнилась последняя встреча с Лавинской - та самая, обнародования факта которой он так опасался. В тот день Манфред Петрович находился в самом мерзопакостном настроении - "Местное время" вылило на него очередной ушат помоев. Обесчещенный пасквилянтами Петрович в бессильной злобе выл, царапал обои, рвал в куски мерзкую газетенку, но когда раздался звонок в дверь, тут же смирил чувства и даже успел убрать следы своего праведного гнева.

- А, добрый денек, товарищ Лавинска, - приветливо разулыбался Петрович, впуская гостью. - Наконец-то побаловали старичка своим визитом. А вы все молодеете...

- Благодарю вас, Манфред Петрович, - чуть смутилась Лавинска, проходя в кухню. - Но я пришла поговорить о деле...

- Нет-нет, о делах потом, - весело суетился хлебосольный хозяин, - а первым делом я вас чайком угощу. Ах, какая незадача - как раз вся заварка вышла!

- Я наслышана о вашем трудном положении и кое-чего прихватила. - С этими словами гостья принялась выкладывать из авоськи хлеб, колбасу, чай, плавленые сырки... Уже два дня сидящий на воде и черствых корках Петрович с жадностью взирал на продукты. Ему страсть как хотелось схватить палку сервелада и тут же съесть вместе со шкуркой, но он понимал, что надо сдерживаться.

- Вот уж спасибо, - ворковал Петрович, привычно заваривая чай, - а то до пенсии неделя, сами знаете, какие теперь пенсии, а сколько дерут за квартиру, за электричество, за газ... Да-да, понимаю, вы человек занятой, это я тут лодырничаю да на судьбу жалюсь... Так что же у вас за дельце?

- Я хотела поговорить с вами, Манфред Петрович, о последних выходках национал-большевиков в Вермутском парке.

Петрович обреченно вздохнул. Он так и предполагал, что речь пойдет о чем-то неприятном. Значит, придется выкручиваться.

- Да, мне их деятельность тоже не по душе, - как ни в чем не бывало ответил Петрович. - Но я даже не представляю, чем мог бы вам посодействовать...

- Как известно, митинг был организован Социалистической партией, продолжала Лавинска. - Я думала, что руководство партии не было в курсе, что они сами осуждают лимоновцев, но оказалось, что им как будто даже импонируют эти красно-коричневые хулиганы. Во всяком случае, никто из наших лидеров не только не осудил, но даже толком от них не отмежевался.

- Сожалею, - вздохнул Петрович, - но я-то чем могу помочь? Да-да, знаю, что вы сейчас скажете - что я "крестный отец" социалистов и духовный вождь всего блока "За ОС". Но на самом деле все обстоит совершенно иначе. Они меня... - Манфред осекся, так как у него чуть не вырвалось словечко "кинули". - Они давно отошли от генеральной линии, впали в ревизионизм. Да что там - просто сделались опортунистами и ренегатами.

- Ну хорошо, пусть так, - не сдавалась гостья, - но вы, лично вы можете сказать свое веское слово? Ведь вы, Манфред Петрович, пользуетесь заслуженным авторитетом как раз у той части общества, на которую пытаются воздействовать лимоновцы. Ваш долг - публично осудить их!

- Долг, долг, - чуть помолчав, зло ответил Петрович. - А где вы все были, когда я в девяносто первом пытался сохранить единство партии и целостность Союза? - Немного смягчившись, он доверительно продолжал: - Поймите, товарищ, нынче времена не те. Время разбрасывать камни прошло, настал черед их собирать. Вы же сами видите, что кругом творится. С кем прикажете революцию делать - с этими вашими депутатами? Как же, сейчас - полезут они на баррикады на своих буржуйских "Мерседесах"! А лимоновцы - они хоть и "национал", но все-таки большевики. Я вижу в них боевой задор комсомольцев моей тревожной молодости... А что до всех этих выпрыгов, эпатажа, свастики в белом круге, так не берите в голову. - Петрович чувствовал, что говорит то, чего не следовало бы, но остановиться уже не мог - его "несло". - Да, да, все это внешнее, наносное. Это мы отрехтуем. Мы превратим их в настоящих пламенных борцов за великое дело Ленина - Сталина!