ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Жители Лос-Анджелеса и его ближайших окрестностей приходят в ярость, когда иногородние воспринимают их самих и их зацелованный солнцем стиль жизни исключительно в рамках клише, тиражируемых средствами массовой информации. Дов Богги удостоверился в этом во время первой из своих многочисленных неделовых поездок на Западное побережье, когда легкомысленно обмолвился в разговоре с дамой, сидевшей с ним за одним столиком, о том, какое множество невероятно красивых людей ему встретилось с того момента, как он сюда прибыл.

— Их даже больше, чем в Саут-Бич, — сказал он. — Наверное, тут что-нибудь в воду подмешано, да?

Он пошутил. Однако его слова не были восприняты как шутка. Напротив, ему тут же дали понять, что он сказал Неправильные Слова. Дов запомнил этот урок навсегда. Он вспоминал о нем всякий раз, когда вновь оказывался в этих краях — в основном из-за той жуткой головной боли, которой для него закончилась та лекция-выговор.

И вот теперь, наблюдая за тем, как затянутый жарким маревом пейзаж становится все ближе и ближе по мере того, как самолет подлетал к международному аэропорту Лос-Анджелеса, к Дову, как обычно, возвращались воспоминания. Он вновь перенесся в те дни...

Он сидел за одним из лучших столиков в ресторане «Мароция» — ресторане, где подавали тихоокеанскую, итальянскую и тайскую макробиоти-ческую еду. По тем временам этот ресторан был самым модным. Итак, он сидел за столиком в «Ма-роции» и выслушивал нотацию, которую ему читала Бритэни — его тогдашняя подруга.

— Ой, да что же это с вами... в смысле, почему вы там у себя на востоке все такие, а? — бушевала Бритэни. (Из-за врожденного южнокалифорнийского акцента «вы там у себя на востоке» звучало примерно как «вы, прокаженные».) Она положила ногу на ногу. Крышка у столика была стеклянная, прозрачная, поэтому сквозь нее открывался потрясающий вид не только на загорелые, щедро смазанные лосьоном ноги Бритэни, но и на кое-какие еще части ее тела. Дов, поглощавший булочку-бриошь, чуть было не поперхнулся, но Бритэни этого не заметила.

— По-вашему выходит, будто Л.-А. это одни сплошные пальмы, киношки, «порше», Родео-Драйв и всякое такое. Все дела: раз ты из Л.-А. — стало быть, тупица. Абзац! Короче, моя подружка Виндсонг — уж это воображала из воображал, и даже у нее ума хватает понять, что мы не все тут фотомодели, помешанные на том, как бы получше выглядеть, и что мы — не какие-нибудь там рабы масс-медиа. — Она сделала еще один глоток импортной, финской минеральной воды и принялась старательно пережевывать ее. Похоже, она отсчитывала каждую калорию. — Если бы я была такая плоская, разве я бы согласилась встретиться с тобой сейчас — в то самое время, когда объявляют победителей в «Шиммиз»?

— А «Шиммиз» — это у нас что такое? — осведомился Дов, смахивая с подбородка липкие крошки.

— О Бож-же мо-ой!!! — Бритэни настолько шокировало его вопиющее невежество, что она в сердцах стукнула себя по лбу. Однако, тут же осознав, какой непоправимый вред она может нанести эластичности собственной кожи, она поспешно вытащила из сумочки упаковку с капсулами коллагена, вскрыла одну капсулу, смазала ее содержимым пострадавший участок кожи и связалась по мобильному телефону со своим хирургом-косметологом, дабы тот ее успокоил. Тот ее успокоил, но Бритэни, на всякий пожарный, все-таки записалась к нему на прием. Произведя все эти процедуры, она наконец ответила на вопрос Дова: — «Шиммиз» — это единственная подлинная награда номер один, которую получают супермодели за достижения в области борьбы с целлюлитом! Просто не могу поверить, что ты этого не знал! И после этого вы еще нас считаете тупицами!

Дов со всей искренностью попросил прощения за свое невежество, однако травма была нанесена. Бритэни так расстроилась, что с горя съела кусочек сыра из заказанного Довом фирменного салата, а потом пулей выскочила из ресторана и на бешеной скорости помчала машину к личному гуру. (Звонить и заранее договариваться о встрече нужды не было: Баба Ямама был еще и лицензированным психоаналитиком.)

Бритэни позвонила Дову попозже вечером и поведала ему о том, что ей сказал Баба Ямама. А Баба Ямама сказал, что дурное отношение Дова ко всему лос-анджелесскому проистекает не из его желания намеренно причинить зло, а является скорее всего результатом неправильно сохраненных остатков кармы от предыдущих воплощений, которые теперь как бы лежат, наполовину протухшие, в холодильнике его души. Гуру порекомендовал незамедлительно провести процедуру очистки ауры, которую следовало предварить ритуалом просмотра предыдущих воплощений и церемонией возрождения.

— Он сказал, чтобы я передала тебе, чтобы ты приходил завтра в десять пятнадцать, — весело щебетала Бритэни. — У него к этому времени уже будет готова горячая ванна с внутриутробной жидкостью. А еще... еще он просил, чтобы я тебе напомнила, что он не принимает чеков из банков других штатов, но зато очень даже сгодятся любые надежные кредитные карточки. Вот! Хочешь я тебя отвезу?

Дов не выказал жгучего желания. Он сказал Бритэни, что вряд ли сможет подвергнуться процедуре очистки ауры, прежде чем не выровняет свои чакры, а делать то и другое подряд — это примерно то же самое, как если бы ты отправился поплавать меньше, чем через полчаса после еды. Он убедил Бритэни, а сам до конца пребывания в Лос-Анджелесе держал все свои мысли об этом городе и его обитателях при себе.

Он закрыл глаза и стал гадать, что же теперь стало с Бритэни. Во время своих последующих приездов в Город Ангелов он не искал ее общества. Во-первых, она отправила ему совершенно ненужное письмо, начинающееся с «Дорогой Дов», через неделю после того, как он вернулся в Майами. В этом письме Бритэни извещала его о том, что между ними все кончено, потому что она познакомилась в Клермонте с шаманом-индейцем из племени помо. Потом Дов получил от нее послание по электронной почте, в котором было сказано, что предполагаемый шаман на самом деле оказался студентом-антропологом по имени Митч, которого выгнали из колледжа в Помоне, и что теперь она лечит свою израненную душу под руководством Вигбора — Галактического Искупителя («Он тебе ужасно понравится. Он — пришелец, представитель инопланетной цивилизации, которая намного более высокоразвита и продвинута, чем наша, но, конечно, все не так примитивно, как про то пишут во все этих жутких научно-фантастических книжонках»).

А когда у Вигбора истек срок действия визы (как выяснилось, он прибыл из Амстердама), Бритэни прислала Дову факс, содержанием которого был рассказ о ее новом духовном наставнике.

Вернее говоря, Дов предположил, что в этом факсе говорилось о духовном наставнике. Разве Бритэни хоть раз написала ему о чем бы то ни было еще, кроме своей самой новой, самой сверкающей, самой «продвинутой» дороги к просвещению и спасению? Дов потерял интерес к этой девушке. Он порвал листок с факсом, даже не прочитав. Он мог и не смотреть — он понял, что послание пришло от Бритэни. С какого-то момента своих духовных метаний она обзавелась уникальным даром: ее письма, сообщения по электронной почте и факсы удушливо пахли клубничным эликсиром.

Самолет совершил мягкую посадку. Багаж Дов получил почти сразу, как только подошел к «карусели».

«Это хороший знак, — подумал он. — Вот бы мне и вправду повезло. Мне совсем не нужна еще одна встреча в духе „да-нет-может-быть“, как с Сэмом Индюшачье Перо или, вернее — с Общипанным Индюком, ну да это все равно. Кто знает, чем сейчас занята Пиц и далеко ли она продвинулась в деле захвата корпорации?»

Он сунул руку в карман и вытащил маленький мешочек с целительными оберегами, которые Сэм передал для Эдвины. Ему стало стыдно из-за того, что он не отправил эту передачу в Поукипси до того, как отправился в Лос-Анджелес рейсом из Туксона, но он быстро себя уговорил.

«Отправлю из гостиницы по системе „Федерал Экспресс“, да еще присовокуплю заклинание „Особо срочно“ — так, для пущей уверенности. Завтра мама все получит. Господи, только бы Сэм ей не позвонил... Если она решит, что я ею пренебрегаю, — будет еще одно очку в пользу Пиц. — Дов нахмурился. — Да нет, конечно же, так не будет. Мама все поймет. Я вовсе ею не пренебрегаю, я занимаюсь делами бизнеса. Черт побери, она сама всегда так поступала. Ей не на что жаловаться. Она небось будет даже гордиться тем, что я иду по ее стопам! Гейм, сет и весь матч — в мою пользу!»