- Алексей!
Он открыл глаза: на краю топчана сидел Дроздов в шинели, накинутой на нижнее белье; рядом стоял Луц и начальственно шикал на него:
- Устал человек, не видишь?
- Я лучше тебя знаю, Миша, когда он устал, - убедительно говорил Дроздов и, увидев, что Алексей очнулся от дремоты, воскликнул шепотом: Здорово, старина! Почему не разбудил? А я тут встал воды напиться, а Миша мне... Где ты пропадал?
- Толя... - Алексей помолчал. - Я получил письмо от сестры. Мама погибла. Я представить не могу...
13
Ранним утром майор Градусов вызвал Алексея в штабную палатку.
- Вы вовремя приехали, старший сержант Дмитриев. Командование училища подписало приказ о назначении вас старшиной дивизиона. Я поздравляю вас.
Майор Градусов протянул приказ.
- Читайте.
- Я не понимаю вас, товарищ майор, - сухо сказал Алексей. - Меня старшиной дивизиона? Почему?
- Постарайтесь понять.
Грузно расхаживая по палатке, Градусов принялся объяснять обязанности старшины дивизиона, и Алексей уже слушал его с чувством неприязни. Ему неприятен был сейчас командир дивизиона с его резкой манерой говорить, с его нахмуренными бровями, командными интонациями в голосе; особенно неприятно было, что Градусов хотел его назначения на должность старшины дивизиона, это было совершенно непонятно ему: они разговаривали всего один раз и то на экзамене. "За что он снимает Бориса?"
Градусов продолжал:
- Я надеюсь на вас, старший сержант Дмитриев. Уверен, что вы наведете образцовый порядок в дивизионе. Прежний старшина не смог справиться со своими обязанностями как положено: распустил людей, мало этого - сам нарушал устав, не оправдал возложенной ответственности! Так вот, старшина...
- Я только старший сержант, товарищ майор, - подчеркнуто сказал Алексей, пытаясь показать этим, что его совсем не радует новое нежданное повышение. - Я на фронте получил это звание.
Майор Градусов заложил руки за спину, и ответная колючая твердость возникла в его ощупывающих глазах.
- Будете старшиной, вам присвоят звание! Полагаю, что это звание выше звания старшего сержанта. Но коли вы так скромны, прежнее звание может остаться. Так вот! - слегка повысив голос, повторил он. - Вы теперь не только курсант, вы - старшина дивизиона. В ходе внутреннего распорядка, чистоты, чистки матчасти вам подчиняются все курсанты дивизиона и даже старшины батарей. Требуйте дисциплины с людей! Тем более это необходимо сейчас, в период стрельб! Знаю, надеюсь - вы это сможете. Вы отлично сдали экзамены после болезни - стало быть, у вас есть воля. Это, собственно, и все.
Градусов некоторое время с пытливым упорством наблюдал Алексея; затем крупные губы его обозначили улыбку, он заговорил:
- Как провели два дня в училище? А? Один! Свободный! Встретились, верно, с кем-нибудь? Н-да, молодость! Ничего, ничего, иногда не мешает проветриться. Офицер должен нравиться! Так-то! Вышел в город, прошагал по улице - чтобы все девки от восторга из окон падали! Так, Дмитриев? спросил он уже с незнакомой, добродушной благосклонностью и кашлянул. Ну, делу - время, потехе - час. Тут вот капитан Мельниченко прислал рапорт по вашему поводу. Что тут он?.. Кажется, вот хвалит вас. Прекрасно привели из мастерских орудие. Все, Дмитриев. Желаю успеха, идите! Принимайте дивизион.
Алексей вышел; его немного трясло нервной, ознобной дрожью.
А в лагере начиналось утро, дорожки были располосованы теплым солнцем, подсыхала роса. По песчаным тропкам прыгали синицы, нехотя отлетали в сторону, спугнутые шагами Алексея. Дневальные подметали линейки, заливали умывальники, среди поляны над походными кухнями вертикально поднимался погожий дымок; гремели черпаками повара. Дивизион находился на реке - было время утренней физзарядки и купанья.
Алексей направился к своей палатке, сел на пенек, достал папиросы. Солнце из-за деревьев начинало чуть припекать, но в груди было холодно, пусто, и он никак не мог унять эту нервную дрожь после разговора с командиром дивизиона.
Дневальный Луц выглянул из палатки, оббил березовый веник о ствол сосны, спросил, сощурясь от солнца:
- Если не секрет, Алеша, зачем вызывали?
- В большое начальство выхожу, Миша, - хмуро ответил Алексей. - Никогда не думал...
- Ставят на полк? - сострил Луц. - Немедленно отказывайся. Скажи некогда, грудные дети...
- Ставят на дивизион.
- Старшиной? Неужели? - догадался Луц, и брови его поползли вверх. Так. А как же Борис? Снимают? Ну и ну!..
В это время со стороны реки донеслась песня, и синицы вспорхнули с дорожки. Потом дивизион показался на просеке, неся с собою песню. Борис вел строй, шагая сбоку; волосы у него были мокрые от купанья; возбужденно и придирчиво следя за строем, иногда пятясь спиной или задерживая шаг, он упоенно, перекатывая голос, командовал:
- Громче пес-ню, пер-рвая батарея! Раз-два, два, три! Не-е слышно подголосков! Пе-ечатай шаг!
Да, он был красив сейчас, Борис; его мужественное лицо, покрытое бронзовым загаром, выражало волевую сосредоточенность. Дивизион проходил мимо, но Алексей все не двигался с места. Он знал, что это внезапное смещение со старшин жестоко ударит по самолюбию Бориса, и сидел на пеньке до тех пор, пока мимо не прошел весь дивизион, не остановился возле столовой. Тогда Алексей сказал:
- Миша, позови Бориса.
- Это уже приказание старшины дивизиона? - спросил Луц. - Или еще нет?
- Почти, - ответил Алексей.
Спустя минуту Борис уже быстро шел по дорожке к Алексею, похлопывая сорванным прутиком по голенищу - жест майора Градусова, шел бодрый, оживленный после десятиминутной физзарядки и купания, и, казалось, от его гибкой походки исходила сила уверенного в себе человека.
- Ты знаешь, мои вернулись из эвакуации, - еще издали с обрадованным и каким-то снисходительным видом сообщил он. - И не смогли черкнуть хотя бы десяток строк, а сразу с места в карьер прислали деньги! А здесь они мне так же нужны, как дятлу модный галстук в клеточку.
Они утром не успели поговорить, и Борису не терпелось продолжить разговор; подойдя, он взял Алексея под локоть, повел по линейке.
- Ничего провел время в училище? Валю видел?