Ульф аж рот раскрыл. Любопытство глодало его так, что он обижаться забыл. Слушал, млел от ожидания — что такого дед Рагнарис измыслил?

— Вижу, на кого глаз положил. Вижу, кого прибрать хочешь. Брустьо, грудастая бесстыдница, титьками долгими тебя захомутала! Хродомер нарочно ее к тебе подсылает. Он-то полностью из ума выжил, а о благочинии если и ведал что когда-то, так давно все перезабыл. В колодце утопил. Тьфу!

При мысли о колодце дед затрясся и плюнул несколько раз. Ульф онемел. А дедушка продолжал наседать, наскакивая на Ульфа по-петушиному:

— Да, да! Не вороти нос-то! Знаю, что на уме у тебя, бесстыжего! Хочешь Брустьо взять в жены, Хродомеру зятьком сделаться! Небось, второй колодец у него на подворье выкопаете, глубже первого. Ну, иди, сватайся, Хродомер только того и ждет.

Ульф наконец опомнился и опять о своем заговорил. Лицо свое к отцову лицу приблизил, едва носом его в нос не клюнул, и заорал:

— Нужен тын селу, говори?

Рагнарис лица не отводя, в ответ рявкнул:

— Нужен!

— Тридцать зим уже с Хродомером вы спорите, где тын ставить! — кричал Ульф. — Толку-то!.. Пока спорите, глядишь, чужаки свой тын тут поставят, а сверху ваши с Хродомером головы насадят! То-то раздолье вам будет меж собою лаяться! Никто, кроме воронья, мешать не будет. Разве что чужак какой помочиться подойдет.

Дедушка Рагнарис заревел, как бык:

— На Алариховом кургане — вот где тын надо ставить! Посередь холма тыном обнести и насыпью, насыпью!..

— На кургане только и хорошо, что пивом до самых глаз наливаться! — закричал Ульф. — Что, когда осаду пережидать будешь, Ильдихо станет тебе пиво туда таскать?

— А колодец! Колодец вырыть! — надрывался дед. — Я говорил Хродомеру, что колодец там вырыть надо!

— Где колодец-то рыть? На кургане?

— А хотя бы и на кургане!

— Покойного Алариха поить?

— А хотя бы и Алариха, — начал было дед, но осекся.

Ульф спросил, уже поспокойнее:

— Зачем на кургане колодец рыть, коли есть уже колодец на хродомеровом подворье?

— У Хродомера вода в колодце всем известно, какая! Отчего Хродомер такой хилый, того и гляди помрет? Все оттого, что воду дурную пьет, а к реке ходить ленится. Весь уж на понос с той воды изошел. И бабы у него такие же. Ступить негде, везде дерьмо!

— А на кургане ты колодец сквозь Алариха копать будешь?

— Ты меня не учи, сопляк! Я знаю, как копать!

И руку занес, чтобы Ульфа по лицу ударить. Ульф руку отцову перехватил.

— Ты в священную ярость-то не впадай! — зашипел он сквозь зубы. — Одной священной ярости мало, чтоб колодец выкопать.

— Мы с Хродомером когда село ставили, — запальчиво крикнул дед и руку свою высвободил, — нам одной священной ярости хватило. И дома поставили, и урожай собрали. И все милостью Вотана.

— Как же, — насмешливо сказал Ульф. — В ярость впал и амбарчик разнес.

— Ты больше слушай брехню хродомерову. Он тебе еще не то скажет. А что от воды той колодезной у Хродомера то понос, то запор, так это в селе всем известно. Был я у Хродомера, поднесли мне бабы той воды — седмицу после того прогадиться не мог, все живот вздувался. Оттого у Хродомера, коли уж доведется губы омочить, так только пиво принимаю.

— Да ты куда ни придешь, везде пиво принимаешь. От всего остального у тебя живот вздувается.

— Зато у тебя живот впалый, бродишь, как пес, никуда прибиться не можешь. Даже вандалы село свое пожгли, только чтоб от тебя избавиться!

— А от тебя и село сожжешь — не избавишься! Все будешь ходить с раздутым животом, ветрами громыхать, пива искать!

Слушали мы, как дедушка Рагнарис с Ульфом бранится. Взаимная их злоба ушла, и бранились они, точно пели. И не знал я прежде, что дядя Ульф так искусно слово к слову вяжет в поединке бранном, что обычаем нам от дедов заповедан.

И захохотал дедушка Рагнарис, Ульфа по плечу хлопнул и сказал: не стоит все-таки большой надежды на хродомерово подворье возлагать. Ибо памятно Рагнарису, как Хродомер колодец свой хваленый копал.

И в который раз поведал, как решился Хродомер умнее всех в селе быть. Стал колодец рыть у себя на подворье. Место сам выбрал — оно и видно по всему. Ведомо ведь, что была некогда в этих краях великая битва и много полегло здесь воинов неведомого языка. И зарыли их в землю. Ибо те народы меж собою бились, у которых в обычае мертвых закапывать в землю, а не предавать огню. На озере вон деревня свайная от них осталась.

Так вот, Хродомер прямехонько до них и докопался. До самых никудышных вражеских воинов докопался — герои в другом месте зарыты были.

Пока Хродомер в яме сидел, колодец копал, любо-дорого поглядеть было. Точно пес в лисью нору зарывался. Дедушка Рагнарис целыми днями на то любовался, как летели из ямы черепа да кости вмеремешку с комьями земли и ржавыми да сломанными наконечниками. А родня хродомерова вокруг ходила, в дерьме этом рылась, квохча, и наконечники эти подбирала — вооружался, значит, род. Наконечники стрел Хродомер потом к палкам кривым приделывал — рогатины мастерил. И с этими рогатинами на кур да петухов один на один без страха хаживал. Великий воин Хродомер!

Ну так вот, рылся, стало быть, у себя на подворье Хродомер, рылся и не заметил, как на два человеческих роста в сторону Хеля углубился. А тут дождь пошел. Но не удостоил дождя Хродомер вниманием. А подворье-то у него над глинистым косогором стоит. И ничего там не растет, кроме лопухов. Лопухи Хродомер ценит, ибо подтирается ими.

Наконец мокро стало Хродомеру в колодце. Сперва-то обрадовался, решил, что до воды докопался. Не вдруг сообразил, что сверху льет, а не снизу. Стал из колодца выбираться, да не смог. Зятя звать стал — тогда еще жив был, после от чумы помер. Дурковатый такой был, так что не особенно жалко. Детей оставил и ладно.

Прибежал зять на крики хродомеровы, по сторонам озираться стал и рот разинул от удивления. Хродомер вопит где-то близко, а где — не видать. Потом сообразил, что под землю ушел родич его. Стал он Хродомера из колодца вызволять. Бросил веревку. Тянул-тянул. Хлипковат был и в колодец прямо на голову Хродомеру сверзился.

Пока дождь был, дедушка Рагнарис ушел с подворья. А как дождь перестал, вернулся поглядеть — какую еще потеху ему Хродомер устроит. Уселся, как заведено уже было, на добрую колоду. Колоду он нарочно приволок, чтобы удобнее смотреть было. У Хродомера-то и колоды доброй не сыщешь, все гнилое.

Вдруг слышит — из-под земли брань раздается. Подошел поглядеть и видит: дерутся в яме Хродомер с зятем его. Подумал сперва, что кость какую-нибудь особо драгоценную откопал Хродомер и с родичем делиться не хочет.

Тут Хродомер дедушку Рагнариса заметил и о помощи воззвал. Дедушка Рагнарис-то и вызволил Хродомера. Хродомер же его за это даже не поблагодарил. Дедушка Рагнарис сказал Хродомеру, чтобы зятя своего сам вытаскивал. Он, Рагнарис, не нанимался зятьев хродомеровых из колодцев вытаскивать. И если любо зятьям хродомеровым по колодцам сидеть — так на то их воля. И если любо Хродомеру таких зятьев у себя держать — то тут Рагнарис ему не указчик.

Вот так был колодец на подворье у Хродомера выкопан. Так неужто станет дедушка Рагнарис воду пить из такого колодца, где Хродомер с зятем его среди древних мослов волтузились и ноги свои в грязных портках полоскали?..

Пусть Ульф такую воду пьет, Ульфу не привыкать.

Ульф тут снова насупился и к старому подступился. Нужно тын ставить и насыпь делать, чтобы нас всех без портков не застигли. И не где-нибудь, а на хродомеровом подворье этот тын ставить надо. А вода у Хродомера в колодце хорошая.

— Двадцать лет колодец стоит и пьют из него воду, — сказал Ульф.

— Пьют и дрищут уже двадцать лет, — сказал дедушка Рагнарис.

Тут Ульф глаз свой выкатил и заорал не хуже дедушки, когда того священная ярость охватывает: что поедет он, Ульф, в бург к Теодобаду, пусть даст Теодобад воинов в помощь. Хватит языками молоть. Был он, Ульф, в селе вандальском, когда чужаки его жгли, и не хочется ему, Ульфу, снова такое видеть.