- Куда путь держишь? - спросил он.
- В Аксуек, - ответил Фетисов.
- А где воду сливать будешь?
- Здесь и в Тогусе.
- Возьми меня, - попросился старик. - Кое-что купить надо.
- А зачем тебе мотаться туда-сюда? Дорога сейчас - одно мученье. Давай деньги, а я куплю, что надо, и привезу.
- Ой, хорошо! - обрадовался чабан. - Рахмет тебе, хороший человек.
Виктор Ильич спрятал деньги и шагнул к машине. Но открыв кабину, опешил: там сидел незнакомый человек.
- Эй, парень! - спросил шофер незнакомца. - Ты как сюда попал?
Тот живо повернулся. На шофера глянули серые настороженные глаза. Незнакомец приветливо улыбнулся, и это как-то не вязалось с холодным немигающим взглядом, которым он продолжал ощупывать шофера.
- Садись, папаша, все равно один едешь. Вдвоем веселее будет.
- А ты кто такой? Откуда? - спросил Виктор Ильич, которому не понравилась эта манера парня смотреть в упор, не мигая, холодно и бесцеремонно.
- Садись, садись! - настойчиво приглашал незнакомец, по-прежнему улыбаясь. - Едем! По дороге я тебе расскажу все как есть: и кто я, и откуда...
Фетисов нерешительно потоптался у открытой кабины, потом махнул рукой: вдвоем так вдвоем!
- Ладно, поехали, - сказал водитель и полез в кабину.
Мягко заурчал мотор...
Двое в кабине молчат. Фетисов крутит баранку, курит и искоса поглядывает на незнакомца. На попутчике легкое, не по сезону, осеннее пальто, шапка надвинута на глаза, на верхней губе - белый пушок. "Пацан еще", - решает шофер.
- Слушай, парень! - обратился Фетисов к нему. - Ты обещал рассказать, кто ты и откуда. Так давай, выкладывай.
- О чем рассказывать? - нехотя отозвался тот.
Незнакомец сидел ссутулившись и засунув правую руку за борт пальто.
- Решил чабаном стать, овец пасти буду...
И опять Фетисова поразила его нагловатая улыбка. Было что-то в ней затаенное, недоброе.
- Есть ли нужда забираться в такую глухомань?
- Охоту люблю. Вот и побалуюсь вволю с ружьишком...
Впереди показались разрозненные одноэтажные домики, окруженные высокими
тополями. Возле сельмага Фетисов притормозил.
- Ты чего, папаша?
- В магазин забегу. Аксакал просил купить кое-что.
- Вместе пойдем! - жестко потребовал попутчик.
- Зачем вместе!? Сиди. Я - в один миг...
Шофер открыл кабину, но парень цепко ухватил его за руку.
- Не торопись! - свистящим шепотом приказал он и выхватил из-за пазухи обрез. - Сиди тихо!
Шофер побледнел и, как загипнотизированный, не сводил глаз с ружейного ствола.
- Слушай сюда! Поможешь мне скрыться. Ежели что и тебе и мне конец!
"А ведь действительно шлепнет, и рука у подонка не дрогнет", - подумал Виктор Ильич.
Пришлось вновь сесть за руль. А пассажир словно издевается:
- Так, уразумел, папаша? Ежели поможешь, в долгу не останусь.
Парень искоса, не поворачивая головы, поглядел в окно кабины. Машина стояла возле невысокого, плохо выбеленного домика с узкими оконцами. Это был сельмаг. Снег вокруг густо утоптан и желт от конского помета. Рядом с крыльцом - коновязь, где одиноко стоял поджарый, темно-пегий жеребец.
Но вот дверь отворилась, и с крыльца сбежал коренастый казах, неся перед собой груду пакетов. Он подошел к коню, рассовал покупки в переметные сумы. Потом отвязал уздечку, ловко, не касаясь ногой стремени, вскочил в седло и поскакал прочь.
- Так ты в магазин, папаша? - парень отвел взгляд от окошка и выжидающе посмотрел на шофера.
"Волк тебе папаша!" - едва не крикнул Виктор Ильич, но сдержался. Он вдруг с удивлением обнаружил, что страх, который сковал его несколько минут назад, когда незнакомец столь необычным образом отрекомендовался, так же внезапно исчез, уступив место жгучей ненависти.
- Нет, не пойду, - спокойно сказал он и сам подивился этой вдруг возникшей в нем спокойной уверенности. - В Аксуеке хороший магазин. Выбор богат. Там и куплю, что старик просил.
- Дело твое. Гони в Аксуек. Только не забудь, о чем я просил.
Фетисов молча кивнул головой и включил зажигание. Разбрызгивая мокрый снег, машина выбралась за поселок.
Снег оседает мокрыми хлопьями на ветровом стекле, тает. Струйки воды бегут по стеклу, и хлопотливый "дворник" уже не успевает убирать водяную пелену. То и дело шофер встает со своего места и на ходу, придерживая правой рукой баранку, протирает рукавицей лобовое стекло. Но на пассажира не смотрит.
- Чего ж ты не спрашиваешь, за что меня ищут? - вдруг заговорил "попутчик".
- А мне какое дело, - равнодушно ответил Фетисов.
Они сидели рядом, и всякий раз, когда машину бросало на колдобинах, Виктор Ильич локтем ощущал под боком твердый ствол обреза.
"Что же натворил этот тип? - размышлял водитель. - Может, убил кого пли ограбил? Ишь ты, и руки в наколках. Молодой да, видать, ранний... Надо сообщить людям, милиции, - лихорадочно билась мысль. - Но как? Это нелегко, а надо. И не ради спасения своей собственной жизни... "
Дождь вскоре перестал, и окна кабины быстро просыхали на ветру. Дорога блестела в лучах проглянувшего солнца и дымилась, как река летним утром.
Шофер выплюнул в окно выкуренную папиросу и обернулся к своему попутчику:
- Говоришь, почему не спрашиваю, за что милиция ищет?
Парень насторожился. Фетисов продолжал:
- Потому что я сам, брат, того, у нее на примете. - И шофер на ходу сочинил историю о том, как он будто бы прошлым летом, напившись до чертиков, подрался, и как его судили за это и дали год "принудиловки".
В глазах бандита растаял настороженный блеск. Он самодовольно ухмыльнулся:
- Так ты, старина, выходит, свой...
- А как же!?
Машина бежала по улице какого-то поселка. Навстречу спешили люди, стайками бежали школьники.
Виктор Ильич поглядывал по сторонам и напряженно думал: "Ну как же сдать этого волка?" И вдруг резко повернул машину на базарную площадь Здесь он крутил ее так и этак, нарушал правила уличного движения, стараясь привлечь к себе внимание какого-нибудь милиционера. Но тщетно.
Попутчик зашевелился.
- Подъезжай к магазину, - грубо приказал он. - Даю пять минут на покупки.
- Туда и еду, - нехотя отозвался Фетисов, стараясь подавить охвативший его нервный озноб.