Сам Го-Сиракава не раз говорил своим приближённым:

- С давних времён верные государевы слуги истребляли врагов-смутьянов, но никто не чинил такого самоуправства, как Тайра! Садамори92 и Хидэсато93 одолели крамольника Масакадо, Ёриёси94, расправился с Садатоо и Мунэтоо95, Ёсииэ96 уничтожил Такэхиру и Иэхиру97, и что же? В награду им пожаловали всего лишь звание правителей различных земель, чем они были вполне довольны! Киёмори же ведёт себя неслыханно дерзко и своевольно, всех остальных ни во что не ставит. А всё оттого, что близится конец света и власть императоров утратила свою силу!

Так говорил государь-инок, но удобного повода поставить Тайра на место всё не случалось, и ему никак не удавалось их проучить. Что же до семейства Тайра, то они вовсе не питали злобы или вражды ко двору государя Го-Сиракавы, так что до поры до времени всё обходилось тихо. Началась же смута в государстве вот по какой причине:

В шестнадцатый день десятой луны, во 2-м году Као, выпал снег; прекрасен был вид осенних увядших полей, покрытых пятнами снега. И вот Сукэмори, второй сын князя Сигзмори (в ту пору ему было тринадцать лет, и он имел звание всего лишь правителя земли Этидзэн), отправился на охоту в окрестности равнин Мурасакино, Рэйдайно и конского ристалища Укон. С ним была свита - человек тридцать молодых самураев; взяв с собой множество соколов, они целый день гоняли перепелов и жаворонков. Когда же сумерки окутали землю, пустились они в обратный путь, в Рокухару.

А в это время знатный придворный, первый советник царствующего монарха, регент Мотофуса выехал из своей усадьбы, что стояла на перекрестке двух дорог, Накамикадо и Хигаси-тоин, и направился во дворец государя. Желая прибыть к Воротам Благоухания, ехал он сперва по дороге Хигаси-тоин, потом карета свернула к западу, на дорогу Оимикадо; здесь, в местности Инокума, свита вельможи лицом к лицу столкнулась с всадниками юного Сукэмори.

- Кто вы такие? Что за дерзость! Это поезд его светлости регента, прочь с коней! - закричали слуги, но, увы, среди тех, к кому они обращались, не нашлось никого, кто уважал бы правила этикета, ни один самурай не сошёл с коня, не проявил почтение к закону. Они вовсе не желали свернуть с дороги, вознамерившись проложить себе путь прямо через поезд вельможи.

Меж тем стало уже совсем темно; не подозревая, что перед ними внук Правителя-инока, - а может быть, и догадавшись, но притворяясь, что это им неизвестно, - слуги его светлости силой стащили юношей с коней, в том числе самого Сукэмори, всех поколотили и осмеяли. Бедняга Сукэмори, едва живой, чуть ли не ползком добрался до Рокухары. Когда же он описал всё происшествие деду своему, Правителю-иноку, тот разгневался не на шутку.

- Пусть он хоть трижды регент, но должен почитать родного моего внука! Допустить, чтобы ребёнка избили - ни с чем несообразное поведение! Нельзя оставить без внимания такой поступок, а то люди, чего доброго, и вовсе потеряют к нам уважение! Нет, я не успокоюсь до тех пор, пока этот вельможа хорошенько не уразумеет, на кого он осмелился поднять руку. Обида должна быть отомщена! - так говорил он, но князь Сигэмори рассудил по-другому:

- Никакой обиды я тут не вижу. Если бы неуважение к моему сыну проявил Ёримаса, Мицумото или кто-нибудь другой из родичей Минамото, это и впрямь было бы оскорблением нашей родовой чести. Мой сын, отрок, не сошёл с коня при встрече с каретой уважаемого вельможи - вот это и есть безобразный поступок! И, призвав самураев, сопровождавших Сукэмори, он сказал им:

- Впредь ведите себя осмотрительнее! А за вашу грубость при встрече с поездом регента мне придётся принести извинения! - С этими словами князь Сигэмори вернулся в свою усадьбу Комацу. Спустя несколько дней, втайне от князя Сигэмори, Правитель-инок призвал шестьдесят самураев во главе с Цунэтоо из Намбы и Канэясу из Сэноо, людей необузданных, грубых, родом из захолустья, не ведавших страха и в целом свете боявшихся лишь одного - ослушаться приказаний своего господина, - и сказал им:

- В двадцать первый день этой луны во дворце назначено обсуждение предстоящей церемонии совершеннолетия государя, так что его светлость непременно туда поедет. Повстречайте его где-нибудь по дороге, отрежьте пучки волос форейторам и всей свите и отомстите за позор Сукэмори!

Меж тем регент Мотофуса, ни о чём не подозревая, повелел на сей раз устроить выезд даже более пышный, чем обычно - ведь он ехал на совет, чтобы обсудить церемонию совершеннолетия государя, предстоящую в новом году; а также церемонию восшествия на престол и новогодние празднества, когда производят очередные назначения на должность. На этот раз регент решил въехать во дворец через Ворота Приветствия Мудрости, и потому поезд направился по дороге Накамикадо на запад. Неподалёку от Инокумы его уже поджидали триста самураев из Рокухары, все верхом и в полном боевом снаряжении. Со всех сторон окружили они поезд его сиятельства; грянул боевой клич, и тут же кинулись они стаскивать с коней форейторов и прочих свитских. Напрасно те пытались бежать, - самураи гонялись за ними, а поймав, валили на землю, пинали ногами и всем отрезали волосы, собранные в пучок. Среди свитских находился благородный Такэмото из Правой дворцовой стражи, - ему тоже срезали волосы. В особенности же гонялись они за благородным Таканори; поймав его и срезав волосы, крикнули: "Эй ты, скотина, это не тебе мы срезали волосы! Считай, что это волосы твоего господина!" Карету регента во многих местах проткнули кончиками боевых луков, сорвали и бросили наземь бамбуковые завесы, обрезали постромки и хомут у вола, - словом, бесчинствовали как только умели и, наконец, ликуя, с победным кличем умчались обратно, в Рокухару.

"Молодцы! Славно!" - похвалил их Правитель-инок.

В свите регента был некий Кунихиса-мару, один из скороходов при карете, родом из селения Тоба, низкорождённый, но добрый сердцем юноша. Обливаясь слезами, кое-как поправил он постромки и помог его сиятельству вернуться в свою усадьбу. Утирая слёзы рукавом парадной одежды, возвратился регент домой, - словами не описать, какое жалкое зрелище являл теперь собой его поезд!