Бой был большим испытанием для всех нас и для командира дивизии в том числе. Не только потому, что здесь в этой роли он выступал впервые. Важное значение имел исход боя. Прорыв фашистов на нашем участке поставил бы в исключительно тяжелое положение войска фронта, действовавшие южнее Старой Руссы, подверг угрозе срыва операцию по окружению демянской группировки противника. Капли пота на худом и сильно осунувшемся лице командира выдавали его крайнее волнение и напряжение. Внешне же он казался спокойным. Помогал ему своим оптимизмом находившийся рядом комиссар дивизии Я. Г. Поляков. Михаил Никитич управлял боем умело и уверенно. Его спокойный тихий голос, доносивший по проводам полевых телефонов волю командира, направлял действия командиров частей. То и дело для помощи подчиненным в организации боя и уточнения обстановки следовали в части работники штаба. На трудные участки мы посылали и работников политического отдела. Вместе с командирами и политработниками частей они словом и личным примером повышали боевой дух и стойкость защитников, укрепляли веру в победу, организовывали и водили людей в контратаки, помогали в эвакуации и обеспечении раненых и делали многое другое.
С большим напряжением и мужеством трудились связисты под руководством своего начальника майора Г. К. Поповича. Рискуя жизнью, кандидат в члены партии В. М. Титов неоднократно под огнем устранял повреждения на линиях, а когда прорвался противник, он вместе с товарищами занял оборону и уничтожил трех фашистов. Отлично действовали его товарищи по профессии - линейные надсмотрщики красноармейцы Г. Т. Стерхов и П. М. Кобрис, командир взвода П. Г. Слизконос и многие другие. 27 раз в этот день исправляли повреждения на линии связисты 234-го артиллерийского полка братья Иван и Андрей Ковалевы.
До глубокой темноты продолжался этот кровавый поединок на фронте дивизии. Память и пожелтевшие от времени страницы донесений политического отдела хранят много других примеров массового героизма воинов частей дивизии. По четыре-пять раз переходили из рук в руки отдельные участки позиций. Многие защитники были ранены или убиты. Погиб на наблюдательном пункте заместитель командира батареи В. С. Булатов, половину своего состава потеряла рота истребительного батальона, погибли многие курсанты учебной роты, отдельного и лыжного батальонов. Но воли к сопротивлению противнику сломить не удалось. Воины дивизии выстояли.
Потеряв около полутора тысяч солдат и офицеров, фашисты вынуждены были прекратить атаки и на всем фронте отступить.
В трудных условиях боя подлинное величие духа, безграничную любовь и преданность Родине показали многие из тех, кто еще вчера казался совсем тихим и незаметным. В донесении комиссара 523-го стрелкового полка сообщалось о том, что в бою 9 февраля отличился политрук четвертой стрелковой роты младший политрук Артошес Исавердович Малинциян. Прочитав эти строки, я, откровенно, вначале не совсем поверил, и к этому были причины.
Менее двух недель тому назад при нашем первом знакомстве комиссар и командир батальона докладывали мне, что Малинциян как политрук роты авторитетом не пользуется, работает плохо, постоянно болеет. Это подтвердил и комиссар полка - батальонный комиссар Кощеев. Все настоятельно просили немедленно снять Малинцияна с должности.
К их огорчению, сразу решать этот вопрос я не стал. Хотелось самому разобраться во всем. Через несколько дней мне представилась возможность побывать в четвертой стрелковой роте и познакомиться с Малинцияном лично. Когда мы вместе с комиссарами полка и батальона подходили к землянке, навстречу нам поднялся среднего роста человек с помятым и давно не бритым лицом. Небрежно козырнув, он представился: "Политрук четвертой роты младший политрук Малинциян". Шея его была обмотана бинтом, давно потерявшим свой первоначальный цвет. Медлительные движения и весь его внешний вид говорили о каком-то безразличии. Встречались мы впервые, но Малинциян о моем приходе знал, видел моих спутников - его начальников и, очевидно, ждал очередного разноса. От этого он еще больше был подавлен и насторожен.
О положении в роте, ее людях и своей работе он доложил немногое. В заключение простуженным голосом обратился со своей обычной просьбой: освободить его от должности и направить воевать хотя бы рядовым на Кавказ.
С трудом сдерживая себя, я тактично пожурил Малинцияна за недостатки в работе, за его неряшливый внешний вид. Дав ему несколько советов, мы ушли почти без веры в успех.
По пути побывали еще в одном из взводов этой роты. При разговоре о политруке солдаты как-то опускали глаза. Видно, что уважением у них он действительно не пользовался. Тяжелый осадок остался на душе от этого знакомства и посещения. Прощаясь с комиссарами батальона и полка, я почти полностью согласился с их характеристикой Малинцияна. Но вот причины его поведения пока не находил.
Все это было достаточно свежо в памяти, и я позвонил комиссару полка, чтобы еще раз перепроверить его сообщение. И он еще раз, подробно рассказал о подвиге Малинцияна.
С утра 9 февраля противник атаковал четвертую стрелковую роту значительными силами. Бой был тяжелым, атака следовала за атакой. Бойцы держались стойко. Однако после длительного боя противнику все же удалось захватить на участке роты один дзот. Командир роты младший лейтенант И. П. Матроскин поднял роту в контратаку и восстановил положение. Не успел закончиться этот бой, как последовал прорыв фашистов на другом участке, в стыке между ротами. Во главе взвода в контратаку пошел младший политрук Малинциян. Расстреливая фашистов из ручного пулемета, он личным примером увлек уставших бойцов и уничтожил прорвавшуюся группу противника. Красноармейцы роты А. Чалгубаев и Д. Мурзаев в штыковой атаке уничтожили по шесть фашистов, взяли пленных. Численно превосходящие силы гитлеровцев много раз и после этого атаковывали позиции роты, однако все их попытки оказались тщетными.
За мужество и отвагу, проявленные в бою, сказал Кощеев, мы намерены представить Малинцияна к правительственной награде. В таких условиях не было смысла напоминать о прошлом. Мы оба от души были рады этой перемене.
Позже мне рассказывали, что, не имея возможности из-за глубокого снега вести огонь по наступающим фашистам из дзота, он клал ручной пулемет на спину ставшего на четвереньки солдата и с ожесточением вел огонь по врагам.
Вскоре я вновь встретил Малинцияна и с трудом узнал его. Исчезли прежняя отрешенность и неряшливость. Уверенность и чувство достоинства светились в его темных, как антрацит, глазах. Он был собран, стремителен. Перестал болеть и никогда больше не обращался с просьбой о переводе на Кавказ. Изменилось и отношение к нему солдат.
Как-то раз пришел я в эту роту ночью. Малинциян спал, и солдат, предчувствуя, что я могу разбудить его, сказал мне шепотом: "Товарищ комиссар, разрешите не будить политрука. Он сегодня устал и только сейчас уснул".
Трудно было не уважить просьбу солдата. Глядя на него, я еще раз не без смущения вспомнил, как чуть было не совершил ошибку, поддавшись первому впечатлению и настоянию товарищей. Вся последующая работа и поведение А. И. Малинцияна свидетельствовали о том, что он стал настоящим политическим вожаком роты.
Со временем стали понятными и причины его первоначальных неудач. Придя в роту, он по ряду обстоятельств не смог вначале установить необходимого контакта с людьми. Со стороны старших начальников поддержки и помощи сперва тоже было мало. Храбрость и успех в бою дали ему уважение и поддержку подчиненных, вернули веру в свои силы и обеспечили успех в последующей работе.
Все предшествующие бои и до этого были полны доказательств тому, как важно на фронте для авторитета любого командира, политработника и рядового солдата его умение вести себя в бою, не теряться в минуты смертельной опасности. Но до последнего случая специально об этом я как-то не задумывался. Теперь память воскрешала много других известных мне примеров, подтверждавших ату очевидную истину. Перед глазами проходили неудачи некоторых товарищей и успехи многих других, первопричиной которых было прежде всего наличие или отсутствие у них смелости. Солдатская молва на войне часто проходила мимо многих" человеческих слабостей, но никогда и нигде не прощала и безжалостно казнила трусость.