Она закрыла лицо руками, послышались глухие рыдания. "Опять плачет", - рассердилась было Вера. Но приглядевшись, поняла - это настоящее. И не стала мешать. Пусть плачет. Если это слезы раскаяния, значит, первое условие исправления уже есть.

- Где шуба? - строго спросила Вера, внимательно наблюдавшая за Снеговой и уловившая спад эмоционального взрыва.

- У отчима, - выдавила та. - Он увез к себе.

"Но при обыске шубу не нашли, - подумала Вера Васильевна, - значит, или спрятал, или уничтожил. Вернемся потом к этому".

И снова спросила:

- Откуда узнала про спрятанные деньги?

Снегова отняла от лица руки. Распухшее от слез лицо стало некрасивым, покрылось красными пятнами.

- Я не знала, предполагала только, что есть. Накануне там очередь была - мы с Таней видели. Мать всегда, как план выполнит, остальные деньги припрятывала и меня так учила, когда я в котлопункте работала. Я спрячу, а потом и трачу, не удержусь, - она замолчала, опустив голову, но Вера Васильевна не давала ей опомниться.

- Как решились на такое?

- Не хотела я, - она безнадежно махнула рукой, затем устало сказала: - Не хотела, можете поверить. Деньги мне были нужны, - она замолчала.

Вера Васильевна строго сказала:

- Дальше!

Снегова продолжала:

- Вышла в центр города, ходила по торговым точкам, приглядывалась. Дошла до "Высокого крыльца", вспомнила про очередь накануне. Подумала, что здесь есть деньги, но обманом не возьмешь, надо напугать чем-то. А чем? Я пошла к Щекиным и в стайке нашла небольшой топорик, спрятала под шубу.

Чем ближе рассказ к трагической развязке, тем труднее было говорить Тамаре. Она мучительно вздыхала, замолкала надолго. Следователь терпеливо ждала, не перебивала.

- Сумку надела на левую руку, топорик под шубой держу.

Она запнулась. - Дальше вы знаете.

- Рассказывай.

Звучит голос Снеговой, а Вера так ясно все себе представляет, как будто это происходит перед ее глазами. Так ясно, что хочется схватить убийцу, предотвратить трагедию.

...Вот она закрыла дверь, накинула крючок. Вытащила топор.

- Где деньги? - кричит изумленной, но не испугавшейся продавщице.

- Ах, ты!.. - Сенкова же была на фронте. Без страха пошла она навстречу угрозе, как бывало в годы войны. И погибла.

Вера Васильевна стряхнула оцепенение. Все подтвердилось. Но откуда, откуда в этой молодой женщине такая бездна жестокости и изворотливости?! Пьянство и садизм отца, лживость и безволие матери, ханжество и цинизм отчима - вот чьи плоды мы пожинаем.

- Теперь поговорим о Степанко, - сказала следователь.

Глаза Снеговой блеснули.

- Гад он, арестуйте его. Это он виноват во всем. Когда денег не дал, я спросила: "Что же мне теперь - воровать?" Он и ответил: "Конечно. Что в этом особенного?" Только прикидывается, - голос Тамары от злобы окреп, верующим, святым, а сам ни в бога, ни в черта не верит - за гроши душу продаст. Я ему про убийство сказала, он и научил - молчи, ври, не сознавайся, не докажут. Все, говорит, они скоро погибнут, плюнь и не жалей, себя спасай.

- Верующий? - заинтересовалась Вера Васильевна.

- Да-а, верующий, - с иронией ответила девушка. - Иеговист он. Братья и сестры, что к нему приезжали, думаете, родня ему? Черта с два! Сектанты, как и он.

"Здорово живешь! - ахнула про себя Вера. - Вот от чьей руки Алик пострадал! Может быть, Тамара и про землянку знает?"

- Снегова, - строго сказала она, - признание должно быть полным. Степанко едва не убил нашего сотрудника в тайге по пути к землянке. Где она?

- Ах, изверг! - Та грязно выругалась, ничуть не смутившись. - Есть у него землянка в тайге, туда ходил с "братьями" и "сестрами" своими, молиться, говорил. Но так я им и поверила! Прячут там они что-то, прячут. В схороне я не была, но примерно знаю, где это. Он нас с мамой несколько раз брал с собой, так, для отвода глаз. Пройдем до родничка, он нас оставит, обернется минут за тридцать-сорок. Вот там и ищите. - И совсем устало добавила: - Пусть за все ответит, пакость...

Закончен допрос. Поднялась из-за стола следователь, встала и Снегова. Они стояли рядом, но были бесконечно далеки. И вдруг лицо молодой женщины исказилось, она до боли вцепилась в руку Веры и вся затряслась от рыданий, уронив, голову ей на плечо. "Вот ведь как, - печально думала Вера, жертвой убийства стала не только Сенкова. Преступление - это горе, и на моем плече плачет тоже настоящее горе. Загубленная молодость, любовь, несостоявшееся материнство, несмываемое позорное пятно..."

Поразила эта неожиданно простая мысль: мы сражаемся с горем...

"Как красит все-таки его эта застенчивая улыбка, как располагает к нему", - думала Вера, следя за Николаевым. Юношески стройный, в ладно сидевшем мундире, майор ходил по кабинету, изредка взъерошивая свои русые волнистые волосы.

"А седины-то, господи! Рано как", - заметила она. Иван Александрович не скрывал своей радости.

- Преступление раскрыто, - говорил он. - Ниткин принес данные последних экспертиз. Ель, которой прикрыт был раненый Богданов, могла быть срублена топором, найденным в рюкзаке Степанко. Если наличие почвы на сапогах он мог объяснить, - Николаев скривил губы, вспомнив унылую физиономию "святого Иосифа", - то тут уж никуда не денется. Однако же есть "но", - Николаев остановился, энергично взмахнул сжатой в кулак рукой. Землянка. Мы должны найти ее во что бы то ни стало. Мы еще не обнаружили шубу Снеговой. Не там ли она?

- Надо, значит надо, - сказал Петухов, думая о том, что наверняка в третий раз ему придется трястись до Ярино по весенней дрянной дороге. Анатолий угадал. Майор продолжал свою короткую речь:

- Едут Петухов, Сенькин. Я тоже, - он смущенно улыбнулся. - Как-никак тоже те места знаю, бывал. Вера Васильевна, - Николаев с притворной строгостью глянул на нее, - едет в Одон. Допрос Богданова и все такое, - в серых его глазах прыгал смех, - закончите и догуливайте отпуск. Прокурор согласен.

Протасевич с улыбкой кивнул.

"Ах, душа-человек, - благодарно подумала она, - знает ведь, что Сергей Алика не оставит. Господи, счастье какое! Целых три дня! И весна, и рядом муж!"

- Всем домой - собираться, - распорядился начальник райотдела, экипировка таежная - сапоги и все прочее. Выезжаем в ночь.