Однако о. Александр считал, что верующие не могут обходиться одной общей исповедью, но должны обязательно чередовать ее с исповедью индивидуальной, во время которой у священника с прихожанином может быть установлен истинный личный контакт, и очень на этом настаивал.

Он придавал исповеди особое значение, подчеркивая одновременно и свою концепцию деятельности священника, и контекст , в котором он ее осуществлял.

Советская система оказала разрушительное действие на человеческие души. Иногда даже говорят об антропологической катастрофе, подразумевая, что она оказала такое же губительное воздействие на умы и сердца, как Чернобыль на физическое здоровье. Режим требовал от каждого участия во лжи, оно становилось проверкой на лояльность, а переживалось это как тайное унижение и наносило каждому глубокую рану. Сталин называл писателей "инженерами человеческих душ", подчеркивая этим, что личность можно конструировать на манер автомобиля. Чтобы исправить эту порчу, нужны были целители душ. Церковь, напоминал о.Александр, сравнивает духовника с врачом. Сам он был как раз таким врачом, терпеливым врачом, который сначала выслушает, ободрит, вселит большую надежду. Он лечил обильной любовью. Во время исповеди он, наверно, вспоминал слова пророка Осии, дважды повторенные Христом: "Милости хочу, а не жертвы" (140). Вот что о.Александр говорил об отношениях верующих с их "духовным отцом", иначе говоря, со священником, перед которым они регулярно исповедуются. "Они не должны принимать никаких важных жизненных решений, не получив благословения, или, по крайней мере, не посоветовавшись с ним. Они должны пользоваться его указаниями во всем том, что касается молитвы, причащения, постов, служения людям. Следуя этим указаниям они также ставят свою жизнь в согласие с тем , к чему призывает Церковь" (141).

К сожалению, сегодня в России некоторые неопытные священники, кстати, из числа неофитов, желая подражать старцам, превращают духовное руководство в настоящую тиранию. Отец Александр предупреждал об этой опасности, напоминая, что приходский священник не может брать на себя духовное руководство в той форме, что старец: "Нередко полагают, что в отношении к духовнику следует придерживаться принципа послушания. На самом же деле этот принцип приложим главным образом к монашескому образу жизни. Монах дает обет послушания и обязуется исполнять любое требование своего духовника. Приходской священник не предлагает мирянину такого подвига, а на себя не берет права давать непререкаемые указания. Он лишь напоминает церковные заповеди, руководит духовной жизнью человека, помогает ему в его внутренней работе" (142). Он должен остерегаться патернализма и авторитарности.

Отец Александр хотел каждого привести к тому, чтобы он сам принимал решения. Он не хотел приказывать, настаивать. Он сравнивал свою роль с акушером, который всего лишь помогает матери произвести на свет ребенка. Один из его друзей сказал: он был "выше и одновременно рядом" (143).

Человек на редкость деятельный, он постоянно напоминал, что молитва неотделима от христианской жизни, что вера питается молитвой. Он сочинил небольшое практическое руководство к молитве, отпечатал на машинке и давал читать своим духовным детям, в частности, советовал не унывать перед трудностями, которые могут возникнуть при молитве. Это вопрос терпения. Один психиатр рассказывает какой диалог завязался между ними в день их знакомства. Отец Александр его спросил: "К вам, наверное, обращаются не только с болезнями, но и с вопросами - скажем, о смысле жизни? - Ищу сам, к кому обратиться - ответил психиатр с легкой иронией. - О смысле смерти... Мы тоже ищем. У нас, правда, есть одно справочное окошко, в него приходится долго достукиваться. По-нашему это называется молитвой" (144)... "В античной мифологии рассказывается о гиганте Антее, он обретал силы, прикасаясь к земле, - говорил о.Александр, - мы, наоборот, чтобы обрести силы, должны на мгновение коснуться неба".

Все его друзья свидетельствуют о силе его молитвы. Нужно бы собрать свидетельства всех, кто утверждает, что исцелен был по его молитве. Например, один из его друзей, умирающий в отделении реанимации онкологической больницы, рассказал, что сознание стало к нему возвращаться, когда он услыхал голос отца Александра, который пришел навестить его.

Все, кто знал его, поражался запасу его сил. Он никогда никому не отказывал во встрече, причем к нему можно было придти без предупреждения. И он все бросал, чтобы выслушать вас, если только не служил.

Как все это ему удавалось? Его работа на приходе, встречи с людьми у себя в Новой Деревне и встречи в Москве. Ответственность за группы, катехизация, научная работа, дорога из дома в Новую Деревню и в Москву. А еще он находил время быть в курсе культурной жизни и работать над богословскими трудами, писать статьи и книги. Он обладал необычайно мощной работоспособностью, могучей памятью и редким умением сосредотачиваться. С детства он научился не терять времени даром. Как только находилось свободное место в электричке, он садился, доставал из своего портфеля картонную папку, клад на нее лист бумаги и начинал писать...

Разумеется, среди его духовных детей были люди преданные, на которых он мог положиться. Он бывал рад совершить путешествие из Новой Деревни в Москву с кем-нибудь из них на машине. Тогда машина превращалась в настоящую штаб-квартиру на колесах!

Он умел использовать каждую свободную минуту. Если трудишься - трудись, если молишься - молись, если отдыхаешь, отдыхай, советовал он. Но ничего нельзя делать посредственно, бестолково. Не пребывайте праздными, не бездельничайте. Следите за тем, чтобы не "убивать" время, т.к. "убивая" время, вы убиваете собственную жизнь (145).

Один священник, неплохо знавший его, однажды воскликнул: "Я тоже пастырь, и у меня полно работы, с утра до вечера. И каждый раз, когда мне попадается какая-нибудь книга, я одного не могу понять: как, когда ему удается делать все это?" Отец Александр ответил с улыбкой и показал глазами на икону. "А у меня договор. Я отдаю все, что имею и все свое время, и мне тоже по мере сил дается все успевать" (146).