Через три месяца я принесла составленные мною две карты, которые очень понравились Алиовсату Наджафовичу и Зие Мусаевичу. Алиовсат Наджафович потребовал, чтобы я поставила свою подпись под картами и сказал, что они за моей и его подписями будут отправлены в Москву.

Вскоре двух девушек, в том числе и меня, командировали на стажировку и учебу в аспирантуре в Ленинградское отделение Института востоковедения. В день нашего отъезда в Институте истории проходил Ученый совет. Никому другому, кроме Алиовсата Наджафовича, не пришло бы в голову пригласить нас на Ученый совет, где Гулиев произнес теплые слова напутствия. Мы почувствовали, что нужны не только нашему отделу, но и всему Институту истории. Так он заботился о молодых кадрах.

В 1969 году по возвращении из Ленинграда я узнала и о других редких качествах Алиовсата Наджафовича - о его особой интуиции на кадры, на важность исследуемых ими проблем, о его поддержке потенциальных способностей малоизвестного ученого.

Мне много рассказывал об этом ныне уже покойный археолог Мамедали Гусейнов. Он выявил палеолитическую стоянку в Азербайджане (в Азыхе), которую к 1969 году еще не признали ученые ни Ленинграда, ни Москвы.

Алиовсат Наджафович смог разглядеть в Мамедали Гусейнове замечательно удачливого археолога, поверил в сенсационность и уникальность его открытия. Однако Алиовсат Наджафович понял и то, что правильно осветить это открытие, дать ему верное научное обоснование самому Мамедали Гусейнову не под силу. Он считал необходимым привлечь в помощь Мамедали муаллиму какого-либо ученого, способного озвучить это уникальное открытие. Это помогло бы Мамедали защитить докторскую диссертацию и заявить о себе ученому миру.

Но смерть помешала Алиовсату Наджафовичу выполнить это намерение".

Напряженная работа над "Историей Азербайджана" продолжалась почти пятнадцать лет. Алиовсат Гулиев, если и не писал лично весь текст этого трехтомника, то принимал самое активное участие в его создании. Он читал все главы, редактировал их. В каждой строке этих трех томов звучит голос Алиовсата Гулиева. Ученому приходилось преодолевать много препятствий, бороться чуть ли не за каждое слово. Ему противостояли очень сильные оппоненты - Е.А. Токаржевский, И.А. Гусейнов, М.Х. Шарифли. Дискуссии, скорее напоминающие жаркие бои, шли по каждому пункту истории, спорили о постановке проблемы, ее трактовке, о формулировках.

С января 1958 года, перестав номинально быть директором института, Алиовсат Гулиев, по существу, продолжал руководить всей работой коллектива, оставался его неформальным лидером. И институт подстраивался под личный график работы Алиовсата Гулиева. А график этот, по воспоминаниям сына ученого, Талатума Гулиева, был таким: с вечера до семи - восьми утра работа, затем ученый спал, но не больше четырех - пяти часов. К часу дня он приходил в институт, где снова начиналась работа, продолжавшаяся в институте или дома до раннего утра.

Поэтому и рабочий день в институте складывался следующим образом. До прихода Алиовсата Гулиева шла подготовка к основной работе, с его приходом все вокруг начинало бурлить.

Вновь обратимся к воспоминаниям Диляры Сеидзаде:

"Я пришла в институт истории в 1961 году. Алиовсат Гулиев в то время находился в Москве, защищал докторскую диссертацию. Его тогда уже перевели в старшие научные сотрудники отдела новой истории Азербайджана, а директором института назначили Зульфали Ибрагимова.

Меня приняли в отдел, который занимался советским периодом истории Азербайджана, но все силы института были направлены на подготовку третьего тома "Истории Азербайджана". Несмотря на то, что этот том охватывал советский период истории Азербайджана, фактически всей работой руководил Алиовсат Гулиев, хотя он считался специалистом по новой истории (конец XIX начало ХХ вв.). Заседания редколлегии, в работе которых участвовали академики, доктора наук, обычно проводил именно кандидат исторических наук Алиовсат Гулиев. Это можно объяснить, прежде всего, тем, что он по натуре был лидером.

Ежедневно мы должны были подготовить для каждого члена редколлегии по экземпляру новых, вычитанных материалов.

Мне поручили заниматься научно-технической работой. Отношение к нам, молодым работникам, было очень серьезным, строгим, требования к нам предъявлялись по самым высоким меркам. Я ни у кого больше не встречала такой требовательности.

Скажем, нам, лаборанткам, он раздавал экземпляры материалов и требовал пронумеровать страницы. Глава обязательно состояла из параграфов, параграфы - из так называемых "фонариков". То есть каждый пункт имел свое место. И мы все это должны были компоновать, нумеровать. При этом Алиовсат Гулиев был очень внимателен к любой мелочи. Например, если, упаси Боже, единица была прописана небрежно, без горизонтальной подставки под палочкой, он был очень недоволен, заставлял переделывать.

Алиовсат Гулиев требовал: "Завтра к 9 утра, когда придет на работу Исмаил Гусейнов, все новые материалы, которые за ночь обсудили и переработали, должны быть у него на столе в напечатанном виде, разложенные по экземплярам".

И вот однажды ночью он поручил мне комплектование экземпляров. Четыре экземпляра я скомплектовала, а пятый не комплектуется, не могу найти одного "фонарика". Хожу, ищу повсюду. А к Алиовсат муаллиму пришел его знакомый, они сидят, беседуют, и я стесняюсь подойти и сказать, в чем дело. Остальные девчонки ворчат на меня, я же и их задерживаю, тем более что уже третий час ночи. И вот наконец он заметил мою суету и спрашивает:

- Дилярик, ты что ходишь из стороны в сторону?

Я созналась, что потеряла один "фонарик".

- Что же ты мне сразу не сказала. Мы же этот "фонарик" еще в восемь часов отправили Токаржевскому.

И главное, я-то об этом знала, но так нервничала, что из головы вылетело".

Номинально редколлегия возглавлялась директором института - Зульфали Ибрагимовым. Однако он все время терялся, чувствовал себя не в своей тарелке, и наотрез отказывался начинать заседания редколлегии в отсутствие Алиовсата Гулиева.

По графику, заседание редколлегии должно было начинаться в девять утра. Но так как у Алиовсата Гулиева был собственный режим работы, то и редколлегия обычно начинала свою работу в час.

Диляра ханум вспоминает, как однажды Алиовсат Гулиев не пришел на редколлегию. Встревоженные сотрудники института позвонили домой. Супруга Алиовсат муаллима сказала, что он еще спит. Попросили разбудить его, так как все члены редколлегии собрались и без него не могут начать заседание. Но Ханум Аждар кызы, твердо охраняя покой своего супруга, отказалась будить его. И вот возникла почти анекдотичная ситуация: все - руководство - сидели и ждали, когда старший научный сотрудник Алиовсат Гулиев проснется и приедет в институт. Одни отнеслись к подобной ситуации спокойно, кое-кто тихо возмущался, но тем не менее все ждали.

Эту ситуацию, действительно, можно было бы воспринять как анекдотичную, если бы она не касалась Алиовсата Гулиева. В случае с ним она выглядит совершенно естественной. Ждали Лидера.

Диляра Сеидзаде была одной из наиболее преданных помощниц и учениц Алиовсата Гулиева. Их связывали не только служебные, но и чисто дружеские отношения. Еще в 1952 году, когда отец Диляры ханум - Багир Касумович Сеидзаде - был министром кинематографии Азербайджана, его назначили председателем избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР, а в заместители ему дали директора Института истории АН Азербайджана Алиовсата Гулиева. Позже, рассказывая Диляре ханум о знакомстве с ее отцом, Алиовсат муаллим вспоминал:

"Я в Тбилиси, работаю в архиве. Получаю телеграмму, что должен приехать в Баку, так как назначен заместителем председателя избирательной комиссии. Я отложил эту телеграмму в сторону, решил, что у меня сейчас есть дела поважнее. И вдруг получаю от Сеидзаде грозную телеграмму на красном правительственном бланке. Пришлось ехать".