Науку нельзя творить изолированно. Чего стоит ученый без публикации результатов своих изысканий, без обмена мнениями и научной информацией, без дискуссий? Во-первых, ни он, ни его исследования никому неизвестны, а во-вторых, ученый сам не знает истинной ценности своего труда и того, над чем работают его коллеги в других городах и странах. Все это, вместе взятое, лишает стимула для работы.
Подобно тому как это было в университете, Алиовсат Гулиев и в Институте истории приступил к решительной ломке сложившихся порядков, а точнее, начал наводить порядок в этом вялом хаосе. Главной своей задачей он считал создание коллектива, способного решать большие задачи. И вопрос стоял не только в создании "Истории Азербайджана". Алиовсат Гулиев поставил перед собой цель масштабней: оживить работу историков, показать всей стране находки и достижения азербайджанских ученых, утвердить место отечественных историков в советской исторической науке.
Новый директор начал свои реформы с дисциплины. Он - человек, подчинивший собственную жизнь требованиям Работы, - добивался того же и от других.
В институте была установлена строгая дисциплина. До назначения Алиовсата Гулиева директором в Институте истории существовали свои порядки и правила, действовавшие во всех академических институтах: доктора наук, академики могли приходить только на Ученые советы. Теперь же по приказу Гулиева все, включая и докторов наук, обязаны были к девяти утра быть на работе и расписываться в книге прихода. Если сотрудники уходили в библиотеку или архив, им следовало расписываться в книге отлучек, а по возвращении снова отмечаться в этой книге. В конце рабочего дня каждый должен был поставить подпись в книге ухода. Лишь для академиков была сохранена привилегия приходить только на заседания Ученого совета.
Алиовсат муаллим сам работал день и ночь и заставлял работать остальных.
Научная каста - круг ограниченный и консервативный, новичкам требуется много усилий, чтобы пробиться в нее, утвердиться, получить признание "стариков". Если же "старики" предпочитают почивать на лаврах и отвыкли работать, человеку со стороны очень трудно расшевелить их, напомнить об их основной обязанности. Скорее всего, его попытаются выжить как чужеродный элемент, нарушающий установившиеся порядок и гармонию.
Алиовсату Гулиеву к моменту назначения его директором института не было еще и тридцати лет, всего два с лишним года назад он стал кандидатом наук. Каково же было считавшим себя маститыми ученым - докторам наук, академикам, аристократам от науки - оказаться под командой этого "выскочки"? Подул "ветер перемен", и под его свежими порывами многим стало очень неуютно. А порывы были временами очень сильны, потому что Алиовсат Гулиев умел требовать и не терпел расхлябанности как внешней, так и внутренней. Может быть, потому и были в Институте истории установлены такие строгие правила, каких не было ни в одном другом академическом институте.
Строгости - строгостями, но очень скоро сотрудники института ощутили свою востребованность, увидели смысл в своей работе. Молодой директор организовал дело так, что все научные работы института стали публиковаться. Это стоило немалых усилий, но не таков был Гулиев, чтобы отступать перед трудностями. Не было случая, чтобы какая-то завершенная работа легла в ящик стола неопубликованной. Он доводил ее до типографии, до выхода в свет. Причем Алиовсат муаллим возымел на людей такое влияние, что ему подчинялись даже те, кому по должности это было совершенно не обязательно. К примеру, директор типографии издательства Академии наук, который безоговорочно выполнял все его просьбы. И если Алиовсат Гулиев говорил, что эта книга должна быть издана к такому-то времени, она выходила в указанный срок. Он умел заставлять людей подстраиваться под его темпы работы, заражал своей энергией, желанием СДЕЛАТЬ ДЕЛО. Магия личности этого человека была безгранична. Все, с кем он общался, считались с его мнением, его словами, его требованиями. Алиовсат Гулиев не давил на людей, не требовал, просто его ученый авторитет был столь огромен, что не прислушаться к нему было невозможно.
Но прежде чем быть опубликованными, все работы обсуждались на заседаниях отделов, после чего они выносились на Ученый совет. Причем с каждой конкретной работой должны были ознакомиться все - от лаборанта до директора института, и на обсуждениях каждый обязательно должен был высказать свое мнение.
Это же правило Алиовсат Гулиев сохранил и когда его сняли с поста директора и он стал заведующим отделом новой истории.
"Он учил нас всему - от четкости и аккуратности в работе до выработки собственного мнения о работах коллег. Например, в своем отделе он ввел правило: обсуждение работ начиналось с младшего лаборанта и доходило до старшего научного сотрудника. Именно в такой последовательности каждый должен был высказать свое мнение о том или ином труде, статье. Подобный порядок выступлений был необходим потому, что, если бы сначала высказался профессор, это могло повлиять на мнение лаборанта".
Об этих обсуждениях вспоминает и сотрудница отдела новой истории Бетя Яковлевна Стельник[24]:
"На заседаниях отдела обсуждались работы, которые без одобрения отдела не могли быть представлены Ученому совету для дальнейшей публикации. Эти заседания были школой, в которой я получила больше, чем в университете, потому что все обсуждения отличались очень высоким уровнем замечаний, выдвигавшихся и обсуждавшихся проблем. Все обязательно должны были прочитать каждую работу, и Алиовсат Наджафович тоже их все читал. И каждый сотрудник должен был на обсуждении высказать свою точку зрения, оценку.
На заседаниях обсуждались, рецензировались как работы непосредственно сотрудников отдела, так и полученные со стороны: материалы диссертантов, тексты, присылавшиеся привлеченными авторами. Поэтому работ поступало всегда много. Часто в ходе обсуждений развертывались подлинно научные дискуссии.
Кроме того, на этих заседаниях сотрудники отдела часто выступали с научными сообщениями, докладами. Те, кто участвовал в работе Всесоюзных научных сессий в Москве и Ленинграде, выступали с информацией о новых идеях, проблемах, которые обсуждались на этих симпозиумах.
У нас работали Иосиф Васильевич Стригунов[25] - феноменальная личность, ближайший друг Алиовсата Гулиева, и Исмаил Гасанов - тоже человек необыкновенно острого ума, и язык у него был как бритва. Так мало того что обсуждения работ проходили на очень высоком научном уровне, но когда начиналась пикировка между Стригуновым и Гасановым, все остальные валились на пол от хохота. Это было и отдыхом, и разрядкой напряжения, возникающего в ходе обсуждения. И становилось легче, и люди добрели. Алиовсат Гулиев тоже очень любил смеяться, причем делал это громко, заразительно. Когда смеялся он, невозможно было оставаться серьезным".
Вторым важным шагом Алиовсата Гулиева на посту директора было постепенное привлечение всех сотрудников института к работе над "Историей Азербайджана". При этом, уже став признанным авторитетом, лидером, Алиовсат Гулиев всегда интересовался мнением рядовых сотрудников, если считал их специалистами, потому что специалистов в любой области он уважал, тем более в истории.
Из воспоминаний Теймура Бунятова[26]:
"Как-то Алиовсат муаллим вызвал меня и говорит: "Вот, это глава "Первобытнообщинный строй" из первого тома "Истории Азербайджана". Возьми ее, прочитай, меня интересует твое мнение". Я так и сделал. Внимательно прочитал, принес ему и сказал, что, на мой взгляд, все в этой главе в общем изложено совершенно верно. Но, как мне кажется, археологическая часть книги нуждается в усилении. А для этого я предложил заменить некоторые иллюстрации и ряд археологических материалов более убедительными, наглядными. Алиовсат муаллим принял все мои предложения, поэтому я могу считать, что тоже внес свою лепту в создание первого тома "Истории Азербайджана".