НА РАССВЕТЕ.
Рассветает! Даль зовет
В вихри звоном санным!..
Тройка стынет у ворот...
— "Ну-ка, Петр, к цыганам!"...
Гаркнул зычно Петр: "Па-а-а-ди!"
(Парень он таковский!)
И остался позади
Каменноостровский!..
Лейб — гycapскиe усы
Вмиг заиндевели...
И уткнулись все носы
В серые шинели!..
И, сквозь снежный адамант,
Для лихой попойки,
Залетели в "Самарканд"
Взмыленные тройки!
— "Тусса! Тусса! Тусса!
"Мэкамам чочо!..
"Це-е-еловаться горячо!"...
ТРИПТИХ.
Кулебяка "Доминика",
Пирожок иэ "Квисисаны",
"Соловьевский" бутерброд...
Вот триптих немного дикий,
Вот триптих немного странный,
Так и прыгающий в рот!..
Каждый полдень, хмуря лики,
Предо мною из тумана
Трое призраков встает:
— Кулебяка "Доминика",
Пирожок из "Квисисаны",
"Соловьевский" бутерброд!..
ЕКАТЕРИНИНСКИЙ КАНАЛ.
Вы не бывали
На канале ?
На погрузившемся в печаль
Екатерининском канале,
Где воды тяжелее стали
За двести леть бежать устали
И побегут опять едва ль...
Вы там наверное бывали ?
А не бывали — очень жаль !
Эрот в ночи однажды, тайно
Над Петербургом пролетал,
И уронил стрелу случайно
В Екатерининский канал.
Старик-канал, в волненьи странном,
Запенил, забурлил вокруг
И вмиг — Индийским океаном
Себя почувствовал он вдруг!..
И заплескавши тротуары,
Ревел, томился и вздыхал
О параллельной Мойке старый
Екатерининский канал...
Но, Мойка — женщина. И бойко
Решив любовные дела, —
Ах!..— Крюкову каналу Мойка
Свое теченье отдала!..
Ужасно ранит страсти жало!..
И пожелтел там, на финал,
От козней Крюкова канала
Екатерининский канал!..
Вы не бывали
На канале ?
На погрузившемся в печаль
Екатерининском канале,
Где воды тяжелее стали
За двести лет бежать устали
И побегуть опять едва ль?
Вы там наверное бывали?
А не бывали — очень жаль!
КОРОБКА СПИЧЕК.
Как вздрогнул мозг, как сердце сжалось.
Весь день без слов, вся ночь без сна!
Сегодня в руки мне попалась
Коробка спичек Лапшина...
Ах, сердце — раб былых привычек!
И перед ним виденьем, вдруг,
Из маленькой коробки спичек
Встал весь гигантский Петербург:
Исакий, Петр, Нева, Крестовский,
Стозвонно-плещущий Пассаж,
И плавный Каменноостровский,
И баснословный Эрмитаж,
И первой радости зарницы,
И грусти первая слеза,
И чьи-то длинные ресницы,
И чьи-то cеpыe глаза. . .
Поймете ль вы, чужие страны,
Меня в безумии моем?..
Ведь это Юность из тумана
Мне машет белым рукавом!..
Последним шопотом привита,
От Петербурга лишь одна
Осталась мне — всего лишь эта
Коробка спичек Лапшина...
КОГДА ГОЛОДАЕТ ГРАНИТ...
Был день и час, когда уныло
Вмешавшись в шумную толпу,
Краюшка хлеба погрозила
Александрийскому столпу!..
Как хохотали переулки,
Проспекты, улицы!.. И вдруг
Пред трехкопеечною булкой
Склонился ниц Санкт-Петербург!..
И в звоне утреннего часа
Скрежещет лязг голодных плит!..
И вот от голода затрясся
Елизаветинский гранит!..
Вздохнули старые палаццо...
И, потоптавшись у колонн,
Пошел на Невский продаваться
Весь блеск прадедовских времен!..
И сразу сгорбились фасады...
И, стиснув зубы, над Невой
Восьмиэтажные громады
Стоят с протянутой рукой!..
Ах Петербург, как страшно-просто
Подходят дни твои к концу!..
— Подайте Троицкому мосту,
— Подайте Зимнему Дворцу!..