-- Вы какъ здeсь? -- спросилъ Горенскiй, быстро и крeпко пожимая ему руку.-- Вeдь отъ "Зари" у насъ Кашперовъ?

-- Кашперовъ самъ по себe, а я тоже самъ по себe,-- отвeтилъ Альфредъ Исаевичъ.-- Нашей газетe необходимо отображенiе внутренняго мiра Думы и я, вeроятно, возьму на себя этотъ отдeлъ. Что, князь, будетъ обструкцiя?.. Я не отрицаю, конечно, цeлесообразности этого метода борьбы при извeстной конъюнктурe, но вопросъ въ томъ, поскольку это отвeчаетъ задачамъ текущаго момента?

-- Да, наши лeвые твердо рeшили,-- сказалъ князь.-- По моему...

Мимо нихъ неувeренной походкой, робко и нервно оглядываясь по сторонамъ, прошелъ тотъ министръ, который только что закусывалъ въ буфетe. Князь сухо съ нимъ раскланялся.

-- Вотъ она, звeздная палата,-- насмeшливо сказалъ онъ.-- Кстати, Столыпинъ послeднiй изъ нихъ умeлъ носить сюртукъ. {242}

-- Вeдь этотъ изъ простыхъ, отецъ его былъ простой мeщанинъ... Странно все-таки, что интересы помeстнаго класса представляютъ выходцы изъ мeщанъ, а интересы надцензовой демократiи кровный рюриковичъ князь Горенскiй,-сказалъ, улыбаясь, донъ-Педро.

-- А мнe совершенно все равно, изъ простыхъ онъ или не изъ простыхъ,-съ равнодушнымъ видомъ отвeтилъ князь (хотя ему было прiятно замeчанiе журналиста).-- Важно то, что и онъ, и они всe никуда не годятся.

"Нeтъ, я все-таки возьму у него интервью",-- рeшилъ донъ-Педро. Онъ изложилъ князю свою просьбу. Лицо Горенскаго тотчасъ приняло серьезное, сосредоточенное выраженiе.

-- Важная проблема, которую какъ нельзя болeе своевременно ставитъ газета "Заря"...-- началъ онъ. Но въ эту минуту въ залe зазвонилъ электрическiй звонокъ.

-- Я буду къ вашимъ услугамъ послe засeданiя,-- сказалъ Горенскiй, пожимая руку Альфреду Исаевичу. По Екатерининскому залу, въ предшествiи человeка съ золотой цeпью, шелъ предсeдатель Государственной Думы, за нимъ еще нeсколько человeкъ въ сюртукахъ. Звонокъ продолжалъ звонить. Депутаты, оживленно разговаривая, устремились въ залу засeданiй. Донъ-Педро поспeшно вернулся въ ложу, теперь переполненную до отказа, отыскалъ глазами Кашперова, очень корректно съ нимъ раскланялся и, устроивъ себe пюпитръ изъ портфеля, положилъ на него книжку. Предсeдатель Думы уже сидeлъ на трибунe. Его голова приходилась въ уровень съ концомъ шпаги Императора. Нeсколько ниже приставъ, оглядывая быстро наполнявшiйся залъ, придерживалъ рукой прессъ-папье, положенное на кнопку электрическаго звонка,-- видимо, {243} этотъ прiемъ доставлялъ ему удовольствiе. Когда залъ заполнился, приставъ снялъ съ кнопки прессъ-папье. Электрическiй звонокъ оборвался, тотчасъ раздался другой. Предсeдатель рeзкимъ властнымъ движенiемъ встряхнулъ въ рукe мeдный колокольчикъ.

-- Засeданiе Государственной Думы открывается.

XXXIV.

"Да, это и есть наше главное окно въ Европу, и только отсюда могло бы прiйти спасенiе",-- думалъ Браунъ, вглядываясь въ новую для него картину русскаго парламента. Зрeлище это доставляло ему почти такое же удовлетворенiе, какъ Альфреду Исаевичу. Онъ вдобавокъ находилъ, что Таврическiй дворецъ превосходилъ великолeпiемъ и размахомъ западные парламенты. "Да, эти люди продолжаютъ дeло Петра, хотятъ ли они того или нeтъ... Я родился европейцемъ, европейцемъ умру, въ Азiи мнe дeлать нечего и любоваться Азiей я не стану",-- думалъ онъ, невольно удивляясь собственному умeренному настроенiю. "Внeшнiй видъ Государственной Думы, блескъ Таврическаго дворца, очевидно, ничего не доказываютъ... Но я живой человeкъ, а не машина для выработки "стройнаго образа мыслей" и, какъ живой человeкъ, поддаюсь впечатлeнiямъ... Вeками лилась въ мiрe кровь для того, чтобы это создать. Что толку въ шуточкахъ Федосьева? Что можетъ онъ предложить взамeнъ этого? Что толку и въ моихъ мысляхъ, разрушительностью которыхъ я забавлялся, какъ юноша? Я пробовалъ устроиться съ комфортомъ въ пороховомъ погребe и еще другихъ приглашалъ въ гости. Но на всякiй случай {244} устроилъ себe и болeе удобную идейную квартиру, раздeливъ стeной философiю и практику. Я могу думать и проповeдывать что мнe угодно,-- эти учрежденiя, надоeвшiя пресыщеннымъ людямъ, эти идеи, ставшая общедоступными благодаря пролитой за нихъ крови, очень надолго переживутъ и мою философскую схему, и принципъ одновременнаго жительства въ нeсколькихъ идейныхъ квартирахъ...

Какъ часто я завидовалъ простымъ, неглупымъ, хорошимъ людямъ, во время, т. е. на третьемъ десяткe лeтъ, выкинувшимъ изъ головы и логическую похоть, и мечты о славe, честно и мужественно прожившимъ жизнь для семьи, для дeтей, для добраго имени на одно-два поколeнья? Я всегда чувствовалъ превосходство ихъ простоты, хотя не зналъ, какъ обосновать это превосходство? Но есть, повидимому, и идеи, подобныя такимъ людямъ: честныя, простыя и мужественныя идеи, надъ которыми легко издeваться и которыя замeнить нельзя, не повергая себя въ самое мучительное состоянiе, хотя бы съ сотней парадно обставленныхъ идейныхъ, душевныхъ квартиръ и съ присвоеннымъ себe правомъ безпрепятственнаго переeзда изъ одной квартиры въ другую"...

Ложа журналистовъ понемногу наполнялась. Сосeди смотрeли на Брауна съ любопытствомъ. Въ залe засeданiй еще почти никого не было. Браунъ обвелъ взглядомъ мeста для публики. Ему запомнился студентъ, сидeвшiй въ первомъ ряду,-- такое жадное любопытство, такой восторгъ были написаны на его лицe. "Теперь по ночамъ во снe будетъ мечтать, какъ бы выпало это счастье, стать депутатомъ",-- подумалъ Браунъ.

-- Нeтъ, сегодня поздно начнутъ, я знаю,-- "сказалъ около него кто-то. {245}

Браунъ вышелъ изъ ложи и, плохо орiентируясь въ Таврическомъ дворцe, пошелъ по корридору налeво. У полузакрытой двери не было сторожа. За ней залъ былъ пусть. Только въ концe, нервной походкой, видимо, кого-то поджидая, расхаживалъ пожилой человeкъ въ синемъ пиджакe. Браунъ направился наудачу дальше. Чиновникъ, сидeвшiй за столомъ въ галлереe, окинулъ его быстрымъ внимательнымъ взглядомъ, поспeшно всталъ и направился къ Брауну.

-- Вамъ кого угодно? Правительство сейчасъ выходить...

Браунъ отошелъ назадъ и остановился у огромнаго окна. Отодвинувъ штору, онъ увидeлъ въ полутьмe садъ, голыя деревья, печальное озеро. "Вотъ гдe должны были бы в?с?т?а?т?ь ?т?e?н?и ?п?р?о?ш?л?а?г?о",-- подумалъ онъ. Тeни прошлаго тотчасъ встали. Онъ представилъ себe огни, бархатъ, золото, гигантскую фигуру хозяина, шествiе навстрeчу императрицe... Оркестръ игралъ турецкiй маршъ Моцарта. "Все-же этотъ дворецъ не слeдовало отдавать подъ парламентъ",-- подумалъ нехотя Браунъ.-- "Есть стиль исторiи"... Электрическiй звонокъ рeзко прервалъ звуки турецкаго марша. Браунъ продолжалъ смотрeть на качающiяся деревья сада. Его воображенiе не хотeло разстаться съ пышной картиной шествiя... Звонокъ продолжалъ звонить однообразно, все непрiятнeй. Господинъ въ синемъ пиджакe быстро направился къ дверямъ министерскаго павильона. Браунъ оглянулся.

Изъ галлереи вышло нeсколько человeкъ въ сюртукахъ. Одинъ изъ нихъ неестественно улыбался, стараясь казаться спокойнымъ. У другихъ лица были блeдныя и растерянныя. "Вотъ они, преемники Потемкина!" -- подумалъ Браунъ. Два шествiя слились въ его представленiя, какъ два {246} снимка на одной фотографической пластинкe.-- "Горе власти, которая перестала себя чувствовать властью"... Надоeдливый звонокъ оборвался. Браунъ направился назадъ въ ложу. У дверей корридора теперь находился чиновникъ. Онъ удивленно посмотрeлъ на Брауна, попросилъ билетъ и недовольнымъ тономъ, хоть учтиво, замeтилъ, что въ Полуциркульный Залъ могутъ входить только члены Государственной Думы. Сильный шумъ вблизи вдругъ прервалъ слова чиновника. Изъ залы засeданiй донеслись крики, гулъ голосовъ, отчаянный стукъ пюпитровъ.

-- Ложа журналистовъ вонъ тамъ,-- сказалъ чиновникъ, поспeшно отходя отъ Брауна.

Дверь ложи была раскрыта настежь, но пробраться туда было невозможно,-такъ была набита людьми ложа. Изъ зала несся бeшеный крикъ: "Долой!.. Въ отставку!.." Браунъ остановился въ недоумeнiи. "Стоило хлопотать о билетe... Не надо было выходить"... На порогe обмeнивались впечатлeнiями оставшiеся безъ мeстъ журналисты.