- Собираюсь. Мне надо с ним повидаться, посоветоваться. Тему свою я, понятно, менять не буду. Я уже много сделала. Условно назвала ее "Изменение социально-гигиенических условий малых народов Севера за годы Советской власти". Правда, я беру в основу, как мне и советовали в Хабаровске, на кафедре организации здравоохранения, только часть народностей: удэге, ульчей, амурских нивхов и, разумеется, наших орочей. Тут она уловила ироническую усмешку на лице мужа. - Ты что это, Юра?
- Когда твой профессор Авилов узнает, что орочей осталось всего триста человек, он, наверно, удивится...
- Народность, конечно, малая, а проблема большая, - возразила Ольга.
- Тебе видней... Я столько же понимаю в медицине, как ты, вероятно, в моих лесах.
- Конечно, в кактусах и пальмах я не понимаю, а нашу дальневосточную тайгу все-таки знаю.
В это время шофер спросил:
- Проспект Газа, какой номер?
- Вот тот дом, угол Огородникова, - сказал Юрий.
Берестов не скупился на письма. Он писал их часто и отправлял авиапочтой, так что Ольга Игнатьевна была в курсе всех агурских дел. В свою очередь, и она аккуратно отвечала Алеше, Юрий даже иронически посмеивался над их перепиской.
- Почти роман в письмах, - говорил он. - Помнится мне, я когда-то именно такой роман читал, в письмах... Некто Макар, отчества не помню, писал бедной Вареньке...
- Так ведь это "Бедные люди" Достоевского, - сказала Ольга, надписывая адрес на конверте.
- Что же ты писала Алеше?
- Как всегда, ничего особенного.
- От меня привет не забыла?
- Конечно, не забыла!
- А то ведь я твои письма не проверяю, - с наигранной строгостью сказал он.
- Еще этого не хватает! - возмутилась Ольга, вставая. - Какой ты все-таки, Юра! Алеша сообщает о лесных пожарах, о том, что Харитон Федорович днюет и ночует на берегу Бидями, а ты даже Бурову не напишешь.
- Ничего тут необычного нет, каждое лето горит тайга. - И добавил равнодушно: - Вся не выгорит, на наш век ее вполне хватит.
Ольга резко вскинула голову, глянула на него с тревожным изумлением, но промолчала.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Профессор Сергей Михайлович Авилов, высокий, худой, сутуловатый, с пышной седой бородой, какую теперь уже редко кто носит, стоял в белом халате у раскрытого окна и курил. Когда Ольга вошла, тоже в белом халате, который ей выдали на вешалке, лицо профессора выразило сперва изумление, потом любопытство. Он быстро шагнул к столу, надел очки, измерил Ольгу немного сердитым взглядом, так знакомым ей еще со студенческих лет.
- Вам что угодно? - спросил он, садясь в кресло и приняв строгий, деловой вид. - Зачетик?
- Здравствуйте, Сергей Михайлович, - робко сказала Ольга, сдерживая улыбку.
- Ну, разумеется, здравствуйте, - ответил профессор, взглянув на нее поверх очков. - Чем могу служить?
- Вы меня, понятно, не узнали, профессор. Я - Оля Ургалова, ваша бывшая студентка. Та, что не захотела остаться у вас на кафедре.
- Так это вы... ты... с самого Дальнего Востока?
- С самого-самого... Приехала в отпуск и решила зайти к вам, Сергей Михайлович.
- Спасибо, весьма рад! - И показал ей на кресло. - Ну, что там у вас, лучше?
- Раньше! - сказала она как можно более весело.
- То есть?
- На целых семь часов раньше!
- А-а-а, в этом смысле! Значит, спешите жить! Что ж, в ваши годы это не противопоказано. Наверно, уже дама?
- Разумеется, муж, дочь...
- Но ты все еще хороша!
Ольга смущенно махнула рукой:
- Куда там, Сергей Михайлович, уже старуха...
Он громко рассмеялся, откинулся на спинку кресла, хлопнул себя по коленкам.
- Сколько же сей старухе?
- Много, тридцать шестой, Сергей Михайлович! Я ведь поздно окончила институт.
- А мне шестьдесят девять, и то... - он с хрипотцой кашлянул, приосанился, - не собираюсь записываться в старички, раз еще нужен.
- Вы все такой же, профессор! Молодец! - искренно сказала она. Евгения Антоновна здорова?
- Спасибо, здорова. Ведь мы с ней уже прадед и прабабушка. Недавно у нас правнук родился. И такой, знаете, бутуз... - Он вскинул руки. - Такой бутуз... тоже Авилов!
Ольга была знакома с семьей профессора и сразу догадалась, что это у Алика - внука Сергея Михайловича, с которым Ольга училась на одном курсе, родился сын.
- Ну рассказывай, как там жила, чего достигла? - переходя на серьезно-деловой тон, спросил профессор и предупредил: - Но не так, как зачет сдают, а не спеша, подробно.
- Очень долго рассказывать, Сергей Михайлович, а у вас ведь, как всегда, времени мало...
Он достал из жилетного кармана массивные золотые часы:
- В час уложимся?
- Постараюсь, - сказала Ольга, думая, как бы короче рассказать о главном и не забыть посоветоваться о том, ради чего она, собственно, и пришла сюда.
Он слушал Ольгу очень внимательно, то вставая и прохаживаясь по мягкому ковру, то снова садясь в кресло.
Рассказывая о своей жизни в Агуре, об операциях, какие ей пришлось сделать в последнее время, Ольга искоса поглядывала на профессора, стараясь угадать, какое впечатление производит ее рассказ.
- Молодцы, просто универсалы! - воскликнул профессор. - Один врач на целый участок! Трудновато, конечно, но полезно!
- Сейчас у нас уже два врача. Ждем еще двух - гинеколога и зубного. А до недавнего времени я была одна в пяти лицах.
- Что, и за зубного? - с добродушной усмешкой перебил Авилов.
- Нет, этому вы нас не учили, - ответила, улыбаясь, Ольга. - А всем остальным приходилось заниматься.
- Ну а главное твое устремление?
- Конечно, хирургия!
Он утвердительно кивнул.
- Ну вот что, доктор... - он вдруг забыл ее фамилию.
- Ургалова... - подсказала она.
- Я и говорю, доктор Ургалова. Во-первых, если мне не изменяет память, я тогда, на комиссии, когда ты отказалась остаться у меня на кафедре, весьма и весьма обиделся на тебя. Теперь вижу, что был не прав. Во-вторых, непременно придешь на кафедру факультетской хирургии и все, что сейчас рассказала мне, слово в слово повторишь студентам. Даже более подробно, скажем, о личной твоей жизни. Ничего, не стесняйся, девушкам это особенно необходимо. А в-третьих, тема твоей будущей работы о социально-гигиенических условиях жизни северных народностей весьма интересна. - Он на несколько секунд задумался. - Что-то не помню я, чтобы такая работа была. И давно ты над ней сидишь?
- Около трех лет. Если бы я жила эти годы где-нибудь в другом месте, я, наверно, выбрала бы себе чисто хирургическую тему. Но связала свою жизнь с далеким таежным районом и заинтересовалась судьбой местных народностей...
Профессор утвердительно покачал головой.
- Что касается твоего пристрастия к хирургии, то, по-моему, одно другому не мешает. Это твое давнее пристрастие, как я помню.
Наступило короткое молчание.
- А как ты устраиваешься с книгами? - спросил профессор. - Ведь приходится привлекать немалый научный и, я бы сказал, специфический материал.
- Книги получаю из ленинградской Публички, да и в нашем краевом центре богатая научная библиотека, прекрасный этнографический музей. Мне еще предстоит съездить в селения, где живут малые северные народы. В Богородский район - к ульчам; в верховья реки Бикин - к удэге. Там тоже есть долгожители, на их памяти время, когда они еще жили родовым строем; да и судьба наших орочей, которых осталось всего триста пятьдесят человек, дала мне важный материал для диссертации...
Профессор с интересом слушал.
- Просто молодчина ты, - произнес он задумчиво. - Все это исключительно интересно, хотя и страшновато...
- Что страшно, профессор? - испуганно спросила Ольга, подумав, что "страшновато" относится к ее будущей защите.
- Страшно, что целые народности в недавнем прошлом вымирали от таких болезней, которые практически теперь уже почти не встречаются. Ну, а когда думаешь представить свою диссертацию и куда?