Гомер отправился в контору. Среди утренней почты было письмо от д-ра Кедра, но он даже не взглянул на пакеты с корреспонденцией, этим занимался Уолли, к тому же приехали сезонники. Сбор яблок начнется, как только будут закончены последние приготовления. Гомер посмотрел в окно – сын без рубашки, а утро прохладное. Анджел разговаривал с Толстухой Дот.

– Надень рубашку, довольно прохладно! – открыв дверь, крикнул ему Гомер.

Но Анджел уже спешил к амбару за яблочным павильоном.

– Надо прогреть мотор у трактора, – откликнулся он на ходу. – Тебя самого надо прогреть, – сказал Гомер.

Но сыну и правда было жарко. «Ева? Елена? Елизавета?» – мысленно перебирал он имена и, ничего не видя перед собой, столкнулся с Верноном Линчем, который зло посмотрел на него поверх чашки горячего кофе.

– Смотри, куда прешь, – процедил сквозь зубы Вернон Линч.

– Жанна! – не мог остановиться Анджел. – Жоржетта! Жульетта!

– Жопа, – рявкнул Вернон.

– Ты сам, Вернон, жопа, – обругала его Толстуха Дот.

– Господи, как я люблю яблочную страду, – говорил Уолли, колеся по кухне, пока Кенди мыла посуду. – Мое любимое время года.

– И мое, – улыбнулась Кенди, а сама подумала: «Жить мне осталось шесть недель».

Повар Котелок опять приехал в этом году. Кенди спешила, надо свозить его в магазин за продуктами. Вернулся и Персик, которого они не видели несколько лет; Персиком его звали потому, что подбородок у него был голый, как колено, борода вообще не росла. Опять появился Глина, которого тоже давно не было. Однажды ночью его сильно порезали в доме сидра, Гомер возил Глину в кейп-кеннетскую больницу, там ему наложили сто двадцать три шва.

Парень, порезавший Глину, с тех пор исчез. У мистера Роза было непреложное правило: никакой поножовщины. Можно пощекотать ножичком, показать, кто здесь босс, но чтобы ранение требовало больницы – это категорически возбранялось. Услышит полиция, неприятностей не оберешься. Парень, чуть не убивший Глину, ни о ком, кроме себя, не думал.

– Он был новичок, – сказал мистер Роз. – Уже давно с нами не ездит.

Все остальные сборщики, кроме дочери, были в «Океанских далях» впервые. Мистер Роз с Анджелом обсуждали, что его дочь будет делать на ферме.

– Может ездить с тобой на тракторе, – сказал он Анджелу, – и помогать. Будет сидеть на крыле трактора или в прицепе, пока он пустой. А не то и постоит за сиденьем.

– Конечно! – воскликнул Анджел.

– Если понадобится отнести ребенка, пойдет пешком, – сказал мистер Роз. – Никаких поблажек.

– Никаких, – повторил Анджел.

Его удивило, что мистер Роз так резко говорит о дочери в ее присутствии. Роз Роз стояла рядом, и их разговор немного смущал ее. Малышка Роз с пустышкой во рту восседала у нее на бедре.

– Иногда с ней может побыть Котелок, – добавил мистер Роз, и Роз Роз кивнула.

– Кенди тоже готова посидеть, – сказал Анджел.

– Миссис Уортингтон беспокоить незачем, – ответил мистер Роз, и Роз Роз энергично закивала.

Анджел водил трактор стоя; без подушки на сиденье (к подушке, по его мнению, прибегают лишь старики, страдающие геморроем) он не видел радиатора и боялся, вдруг мотор перегреется. Вода закипит, а он не заметит. Но главное – стоя выглядишь таким молодцом. Хорошо, что он ездит на этом тракторе. Реймонд Кендел сделал когда-то на нем подвижное сиденье. Анджел его сдвинет. Роз Роз сядет рядом, хоть одна, хоть с малышкой. Ручной тормоз у ее бедра, рычаг переключателя скоростей у самых колен. Вот будет здорово!

– Зачем ты носишь эту старую бейсболку? – спросила его Роз Роз. – У тебя красивые глаза, красивые волосы, а никто не видит. И лоб совсем белый, зачем прятать его от солнца? Не носи се, и лицо так же загорит, как все тело.

Из этих слов Анджел заключил, что Роз Роз приятен его загар, не нравится белый лоб и что, несмотря на бейсболку, она оценила его глаза и волосы.

Нагрузив полными ящиками прицеп, Анджел долго пил воду из кувшина, стоявшего в саду, сдвинув бейсболку на затылок, как носит принимающий мяч или Кенди – козырек почти на макушке. Увидев Анджела в таком виде, Роз Роз покачала головой.

– Совсем глупо выглядишь, как будто у тебя на плечах не голова, а мяч, – сказала она.

На другое утро Анджел оставил бейсболку дома.

Малышка сосала соску, как насос мощностью три лошадиных силы.

– А где та красивая бейсболка? – улыбнувшись, спросила Роз Роз.

– Потерял.

– Плохо, мне она нравится.

– А мне показалось, нет.

– Это тебе она не идет – объяснила Роз Роз. Назавтра, как только Роз Роз опустилась на сиденье, Анджел, опять слизнувший бейсболку, надел ей ее на голову. Вид у Роз Роз был очень довольный. Она надвинула бейсболку на глаза, закрыв лоб, как носил Анджел. Малышка, сидевшая на коленях, сразу скосила глазки на козырек.

– Ты потерял бейсболку, а потом нашел? – спросила Роз Роз.

– Точно, – ответил Анджел.

– Будь осторожен, – неожиданно сказала она. – От меня лучше держаться подальше.

Анджел был польщен и обрадован: значит, его интерес замечен, а он-то гадал, как его обнаружить.

– Сколько тебе лет? – спросил он Роз Роз и услышал все тот же ответ:

– Почти столько, сколько тебе.

Малышка сидела, прильнув к ее груди, затененная от солнца белой широкополой панамкой, из-под которой глядели осовелые глазки и унылое личико – еще бы, весь день сосать соску!

– По-моему, с зубками у нас уже все в порядке, – сказала ей Роз Роз и дернула пустышку за голубое кольцо.

Пустышка выскочила с хлопком, как пробка из бутылки, и малышка от испуга вздрогнула.

– Ты уже не можешь без нее жить, – укоризненно проговорила Роз Роз, но малышка заплакала, и мамочка опять сунула пустышку ей в рот.

– Тебе нравится имя Лазария? – спросил Анджел.

– Первый раз слышу.

– А Ландрина?

– Похоже на что-то съедобное.

– Люция?

– Нравится. Для кого это?

– Для твоей дочки. Ищу самое красивое. Роз Роз сдвинула бейсболку назад.

– Почему ты об этом думаешь? – спросила она, заглянув ему в глаза.

– Просто хочу помочь, – сконфузился Анджел, – найти ей имя.

– Найти имя? – переспросила Роз Роз.