остановились, молча, в упор разглядывая друг друга.

Золотарев первым нарушил молчание. Он попытался

раскричаться осекающимся голосом, запнулся и умолк.

Рука Василия легла ему на грудь. Прапорщик увидел

совсем близко от себя бешеные глаза солдата и

оледенел. Неслушающимися пальцами он вытащил

револьвер. Василий схватил его за кисть. Выстрел.

Василий отступил назад. Тело прапорщика сразу сникло

и повалилось на кустарник. Василий замер, растерянно

озираясь, прислушиваясь. В ночной тишине отчетливо

донеслись издалека стук колес и гудок идущего поезда.

Затем он бросил револьвер и побежал не оглядываясь.

Выглянувшая луна ярко осветила начищенные до глянца

сапоги прапорщика на узкой тропинке. Голос за сценой

поет:

"Передо мной раскинулась дорога,

Во тьме огней не видно путевых.

На сердце у меня неясная тревога,

Душа полна предчувствий роковых".

С противоположной стороны возвращаются по тропинке

Шебалин и Существо. Шебалин вполголоса напевает.

Существо виснет у него на руке.

С у щ е с т в о (нежно). Ты теперь меня, наверное, не будешь уважать.

Ш е б а л и н (лениво). Буду, буду. Обязательно буду.

С у щ е с т в о. Ай, Жора! (Прижимается к Шебалину.)

Ш е б а л и н (бросился вперед и остановился). Золотарев!

С у щ е с т в о (истерически вскрикивает). Костя! Боже мой! Я себе этого никогда не прощу! (Падает.)

Шебалин нагнулся и нашел револьвер. Посмотрел

секунду, соображая. Затем нетерпеливо пошевелил

женщину за плечо. Она не двинулась. Тогда поручик

молча отшвырнул ее в сторону и нагнулся над телом,

деловито осматривая его.

(Дрожа и плача, теребит Шебалина.) Застрелился? Застрелился?

Ш е б а л и н (вскочил, взбешенный). При чем тут ты! Из-за таких... не стреляются.

С у щ е с т в о. Жора!..

Ш е б а л и н. Замолчи! (Рассматривает увольнительный билет.) Дорофей Семеняк, ефрейтор. И зайца можно сделать тигром. Ясно. Вы сами виноваты, прапорщик Золотарев.

Темнота. С грохотом проносится поезд.

Перрон. Начинает светать. Окна солдатского зала

полуосвещены. В офицерском - яркий свет. Василий на

посту - он совершенно неподвижен. По платформе нервно

прохаживается Рыдун. Из здания выбежал, запыхавшись,

Тиц.

Р ы д у н. Прапорщик Тиц!

Тиц подбежал.

Ну, как там?..

Т и ц (шепотом). Все в порядке. Тупой субъект. Держится за голову и твердит какой-то вздор о беспамятстве и затмении. Но это ему не поможет.

Р ы д у н. Ужасно! Дожили!.. Куча неприятностей! Кто бы мог подумать!.. Опозорили часть! Я его предупреждал, черт возьми! Послушайте, прапорщик, вы уверены, что именно...

Т и ц. Все улики налицо. Увольнительный билет. Потом - помните вчерашний случай? Покойный ведь не стеснялся. Бывал некорректен. Месть, понимаете?

Р ы д у н. Кто бы мог подумать! Я полагал бы скорее - этот... Вы ведь знаете... (Оглядывается на Василия.)

Т и ц. Тсс!.. Понимаю. Мы тоже сначала так подумали. Но здесь исчерпывающие улики. Допрошенная телеграфистка Углова показала, что рядовой Барыкин не сходил с поста. Дневальный Мохов показал, что Семеняк выходил из здания как раз в том направлении, якобы за кипятком. А больше никого в то время на станции не было.

Р ы д у н. Куча неприятностей! Бестия фон Ранк рад будет подставить ножку. Не дай бог, еще вскроется что-нибудь... политическое... Как вы думаете?

Т и ц. О, это исключено! Достаточно на него посмотреть. Вы его знаете это смирное животное, не более.

Р ы д у н. Да-да!.. Хорошо, что это так. Полагаю - командование само не захочет раздувать этот случай. Прапорщик вел себя непростительно глупо. Какой позор! Я словно предчувствовал!..

На платформу вышел Шебалин. В руках его лист бумаги.

Офицеры обернулись к нему.

Ну?

Ш е б а л и н (громко и торжествующе). Сознался.

Василий вздрогнул.

Занавес

Акт третий

Трезвый, рассеянный свет наступающего утра. Дорога,

ведущая в город. Развороченная мерзлая глина, голые

сосны, уходящая шеренга телеграфных столбов.

На авансцене - Василий. Ждет. Подбегает, оглядываясь,

Рябой.

Р я б о й. Васька!

В а с и л и й (встрепенулся). Ну?

Р я б о й (передает пакет). На! Сдашь коменданту. Я, Вася, долг нарушаю. Я из-за тебя ни за грош пропасть могу. Ты этого не забывай.

В а с и л и й. Ладно. Который раз слышу.

Р я б о й. Если ты такой умысел таишь - грех тебе, Вася! Я головой отвечаю. Ты это пойми. Я по своему характеру рад человека уважить, а есть которые пользуются моей добротой.

В а с и л и й. Пошел! Ты за свою доброту наличными берешь.

Р я б о й. Это здесь ни при чем! Я всем рискую. Ежели он побежит, - что мне твои деньги? Свечки разве что угодникам ставить? (Крестится.) Ежели ты что задумал, убедительно прошу тебя - откажись. Поклянись мне на кресте...

В а с и л и й. Отстань!

Р я б о й. Ох, неверный ты человек, Василий! Истинный крест, душой страдаю, что и связался с тобой. Я тебя упреждаю, Вася! Я безвредный для людей. Но ежели меня через твою подлость за холку возьмут, ты на меня тогда не серчай. Все на тебя валить буду. Спросят, какие ты слова говоришь, и про это скажу. Ране молчал, а тогда скажу. Хоть серчай, хоть нет.

В а с и л и й. Знаю, отвяжись ты. Где Дорофей? Ведут, что ль?

Р я б о й. Вон идет...

Василий вздрогнул, обернулся. Сафонов вводит Дорофея.

Дорофей в шинели с сорванными погонами и нашивками.

На голове повязка. Василий опустил глаза. Постояли

молча.

Р я б о й (вздохнул, перекрестился). Ну, с богом, что ли?

Конвой стал по бокам арестованного.

Трогай! (Махнул рукой.)

На дорогу вышли трое. Размеренно и твердо, с поднятой

головой шагает Дорофей, сжимая в руке папаху. Опустив

голову, погрузившись в свои мысли, идет Василий.

Следя взглядом за Василием, двигается молчаливый

Сафонов. Наконец Василий поднял голову и взглянул на

Дорофея. Смотря прямо перед собой, внешне безучастно,

шагает Дорофей. Василий, волнуясь, зашарил руками по

шинели, ища табак. Табаку не было. Дорофей, не

нарушая шага и не оборачиваясь, молча протянул