- Ты должна помочь мне, - повторил он.

И вот она застонала - новое, незнакомое ощущение всколыхнулось в ней, ее словно пронизало током, словно обдало свежим ветром, словно пробудилась давно забытая боль.

- Она... она... растет! Я чувствую! - воскликнула Бетти-Энн.

Она открыла глаза и посмотрела на свою левую руку. Поворачивала ее, сжимала и разжимала пальцы, не сводила с нее глаз. Неуверенно потрогала ее правой рукой.

- Новая, - сказала она. - У меня новая рука...

Она умоляюще поглядела на Робина. Ей хотелось плакать, слезы навертывались на глаза, она с трудом сдерживала их. По телу побежали мурашки.

- Кто вы?

Какая-то часть ее сознания упрямо отказывалась признавать, что все это произошло на самом деле. (Всего достоверней здесь были стены номера: обои в грязных пятнах, такие скучные, будничные, они просто вопияли, что ничего подобного на свете не бываег и быть не может, и, однако, самим своим существованием подтверждали, что все это не сон.) И пальцы се обновленной левой руки, тонкие и нежные, сгибались и разгибались, обретя наконец неправдоподобную свободу.

Робин поднялся, подошел к окну.

- Ты должна узнать, - сказал он. - Покажи ей, Дон.

Она вновь взглянула на Дона. И вдруг почувствовала, что смутная неприязнь к нему уступила место благоговению. Она хотела отвернуться, задрожать, хотела... и все же молча стояла перед ним, подавленная, не веря себе, и все чувства ее, все мысли, все существо ее замерло, изумление оглушило ее. Медленно, у нее на глазах весь облик его стал зыбиться и меняться. Еже мгновение - и перед ней был уже не человек.

Бетти-Энн слабо ахнула.

- Вот какие мы на самом деле, - сказал Робин. - И ты тоже такая, Бетти-Энн.

- Тоже такая? - переспросила она.

Дон - тот, кто был только что Доном, - был странен, неотразим, некрасив, но привлекателен своей странностью. Она вздрогнула, почти не в силах думать. Невозможно поверить, что и она тоже такая... во всяком случае, не сразу. Но ни веры, ни неверия просто не существовало - было лишь чудо и немота.

- Ты привыкнешь, - сказал Робин. - Научишься перевоплощаться, захочешь - будешь такой, как сейчас, а захочешь станешь кем-нибудь еще: птицей, быть может, или зверем, или чем-то, что тебе пока еще незнакомо. Стоит только научиться, и ты сможешь стать, кем вздумается.

Бетти-Энн смотрела на свою обновленную руку, Страшно думать, лучше и не пытаться, пусть мозг сам осваивает свои новые пределы. Дальше все произошло само собой. Рука медленно ссохлась, сжалась, стала такой, какой была всегда.

- Вот как? - сказала она подавленно. - Вот как?

- Ты научишься, Бетти-Энн, - сказал Робин. Ей казалось, сердие готово разорваться. Стены комнаты - такие настоящие, такие доподлинные - поплыли перед глазами, и рисунок на обоях туманится, и от этого голова идет кругом. Вот сейчас эти стены рассыплются, их зыбкие, неверные очертания разойдутся, истают, словно круги на воде, и она останется на островке ковра совсем одна, окруженная тревожным молчанием.

- Откуда вы?

- Со звезд.

- Со звезд... - повторила Бетти-Энн.

Как странно. Она видела звезды вечерами. Они так далеки (но в иные минуты они казались не такими уж далекими). Она вся напряглась, и напряжение росло. Звезды... Совладать с этим напряжением нелегко, и какое-то время внутри будет смятенье, и она станет метаться из стороны в сторону (мало-помалу она успокоится, так будет непременно, но пока мысль эта не помогала, ибо сейчас покоя не было).

На это потребуется время. Ведь звезды так далеки.

- Мы не с этой планеты. И ты, конечно, чувствовала, Бетти-Энн, что ты не вполне принадлежишь здешнему миру. Конечно же, ты чувствовала, что ты не такая, как все.

Она покачала головой, волосы рассыпались, одна прядь упала на лоб, и она откинула ее. Не такая? Не такая...

- Расскажите... расскажите мне, - попросила она. Рассказывайте не торопясь, понемногу, хотелось ей сказать, ведь я пока не до конца вам верю, а придется услышать еще много такого, чему трудно поверить; и я хочу услышать это не вдруг, не все сразу, чтобы разобраться постепенно, чтобы частицы невероятного понемногу сложились вместе (точно в картинке-головоломке). Помню, как-то мы с Джейн складывали такую головоломку: на картинке должны были получиться две охотничьи собаки, но мы потеряли крышку коробки и долго не могли догадаться, какая должна получиться картина. (Джейн сперва думала, что на ней выйдет бегемот, а я - что медведь гризли.)

- Рассказать надо очень много, - сказал Робин.

Бетти-Энн все думала об охотничьих собаках и как Дейв вернулся домой и сказал, смеясь: "Ну как же. На крышке все нарисовано". (И тогда они с Джейн вспомнили, и теперь, когда он им напомнил, сказали, что они и так все время это знали.) Ей вдруг подумалось, что она знала это всю жизнь: вот они, наконец, ее собратья, те, кто поймет ее, как никто никогда не понимал, и ей хотелось заплакать от радости... нет, не от радости, просто от удивленья.

- Мы странствуем, - сказал-Робин. - Племя наше родилось на планете, которая, должно быть, очень походила когда-то на вот этот мир, на Землю. В старинных записях сказано, что называлась она "Эмио". Земляне еще жили в пещерах, а мы уже странствовали среди звезд. Мы странствуем так долго, что планета наша давно затерялась в межзвездных просторах, быть может, и солнце, вокруг которого она обращается, уже угасло - не знаю. Это было очень давно. Наша история - большая часть ее - забыта... Как знать, быть может, все племена проходят по одним и тем же ступеням, и когда-то мы, возможно, были такими же, как молодое племя, среди которого ты жила здесь, на Земле. Но теперь мы странствуем. Племя наше состарилось на Эмио... и стало мудрым... давным-давно один из нас открыл эффект "зейуи", и тогда мы покинули нашу планету. А теперь мы любуемся солнечным закатом в одном мире, а голубыми водами - в другом, за миллионы миллионов миль...

Бетти-Энн слушала и той частью своего существа, которая не совсем была сбита с толку, сознавалада, Робин стар, но не в том смысле, как она прежде понимала это слово, стар не как земной человек; сами слова его, казалось, изнемогают под грузом лет. Мысль эта вспыхнула и угасла.

- Когда мы в последний раз были здесь, на планете Земля, - сказал Робин, - случилось несчастье и твои родители погибли. Я сам слышал предсмертные мысли твоего отца - я ждал его тогда в разведочной ракете. Я думал, что ты тоже погибла... Месяц назад мы вернулись. Одному из нас показалось, что он чувствует твое присутствие на этой планете. Мне удалось вспомнить, где произошел тот несчастный случай; по бортовому журналу Большого корабля мы определили дату; мы просмотрели газеты, выходящие в городе, близ которого случилось несчастье. И узнали, что ты и вправду осталась жива. Тогда мы осторожно навели справки и напали на твой след.