Баба Паня с Пономаревым дочиста грабят Гришин магазин, Гриша же только рад - он возвращается на кафедру, нищенствует, но пишет программы. А мои дела с этого дня идут в гору - жена президента приводит множество подруг, двор забивается "Мерседесами", мне приходится расширяться и арендовать заодно и бывший Гришин подвал.

Теперь моя парикмахерская одета в гранит и дуб, дюжина мастеров орудует бритвами, Мариша ходит по струнке, алкашей изолирует охрана, в моем кабинете разрывается телефон. У меня масса идей - я собираюсь открыть филиал в Самаре, завязаться с суринамцами, начинаю учить язык и, случайно встретив на бегу просветленно улыбающегося Гришу, вспоминаю, что и с ним тоже хотела что-то такое начать в своей новой большой квартире.

1994

Кларнет из черного африканского дерева

После того, как это случилось, я не могла понять, как нас угораздило всему виной было нетерпенье - мой ребенок прибежал из Консерватории и сообщил, что с рук срочно продается хороший кларнет из черного африканского дерева. Роковую роль еще сыграло воскресенье - обменные пункты валюты и банки были закрыты, а все наши сбережения хранились дома под паркетиной в виде стодолларовой купюры.

Нас "кинули" у метро классическим способом. С криком: "Валютный обмен запрещен!" вдруг набежали из-за ларьков какие-то парни, и долларовый мальчик тут же рванул прочь, рассовывая по карманам неотданные деньги. Сын, кажется, успел выхватить у него из рук нашу купюру, но, развернув ее, мы увидели, что это всего лишь доллар, и пока, не веря глазам, читали надпись "one", ограбившая нас компания скрылась в толкучке.

Кларнет ребенку в тот вечер я все же купила, заняв у друзей нужную сумму. Мы возвращались на "Запорожце" домой, я уговаривала сына, что это не смертельно, что мы отработаем долг уроками, что когда-нибудь мы будем вспоминать обо всем со смехом. Но, замечая, как сжимаются кулаки, словно пытаясь удержать ускользнувшую бумажку, и, вспоминая, как ссутулился сын, прощаясь с мечтой о кларнете, я думала, что забыть это нам вряд ли удастся.

Однажды, придя с очередного урока музыки, сын вытащил из сумки большой черный пистолет. Он сказал, что этим браунингом расплатилась с ним до конца сезона бабушка одного из учеников, покойный супруг которой приобрел себе оружие в сорок шестом году в Благовещенске на базаре. К браунингу прилагались патроны и, прицелившись в экран телевизора, сын сказал, что теперь вытрясет из кидал наши деньги.

Выйдя из столбняка, я взяла у мальчика пистолет и, заперев его в комоде, сказала, что если сын к нему прикоснется, меня разобьет паралич. Но, возвращаясь с работы и не увидев во дворе "Запорожца", я не обнаружила в комоде и пистолета, и после недолгого колебания помчалась к метро, где нас обокрали.

Наша машина стояла незапертая, я села за руль и сразу увидела своего ребенка в черной маске, рейтузах и красном плаще, бегущего от ларьков. Он не успел еще хлопнуть дверцей, а я уже газанула так, что с площади взлетели все голуби и, петляя, порулила домой, забыв и о валидоле.

Дома, выложив на стол стодолларовую купюру, сын сказал, что костюм оперного Мефистофиля он взял у знакомой девушки из консерваторской костюмерной, и я тогда поняла, почему на нем маска, трико и бархатный плащ. Сын объяснил, что выскочил в таком виде с пистолетом перед кидалами как раз, когда те удирали, ограбив очередную жертву, и, обалдев от изумленья, кидалы без звука отдали деньги. Сын добавил, что не может теперь спокойно смотреть на эти рожи и делать вид, будто, играя на кларнете, их презирает. Сын сказал, что в игре униженного с юных лет музыканта все равно не появится должных виртуозности и блеска, поэтому такая вылазка для него не последняя.

Я спросила только, а не надо ли возвращать ограбленным деньги. Сын ответил, что никто не мешает им пойти той же дорогой, и я согласилась сидеть за рулем, пока отобранные у кидал банкноты не помогут его игре обрести нужную виртуозность.

И с тех пор мы много раз выезжали на "Запорожце" к разным метро, сын брал пистолет, одевался в тот же костюм, и неразвитое сознание кидал при виде его всякий раз одинаково цепенело.

После каждой операции я спрашивала сына, не достаточный ли уже потенциал приобрела его техника. И однажды, наконец, мальчик сам положил пистолет в комод и сказал, что этот жизненный этап им пройден. Я с облегчением вздохнула, но рядом с браунингом сын положил в комод и кларнет.

На следующий день он оформил фирму, и теперь не то кого-то охраняет, не то продает вагонами песок, сидит на телефоне, командует типами, похожими на кидал, а к кларнету из черного африканского дерева больше не подходит.

1995

В жизни всегда должно быть место удовольствию

Моя дочь сказала, что бросает институт, когда ничего уже нельзя было сделать. Полгода она изображала, что ходит на лекции и, закрывшись в комнате, считает курсовики. Если бы не постоянная забота последнего времени - деньги, я бы вовремя раскрыла обман, но я была занята поиском заказов, а, найдя, сидела, не отрываясь от переводов.

Муж, узнав, что дочь плюнула на все труды, на репетиторов, на перспективы, только усмехнулся: "Зря, выучилась бы, взял бы к себе..." "Жалко мне было б твою фирму", - фыркнула дочь, а я подумала, что фирму мужа и так следует пожалеть - единственной ее результативной операцией был заказ визиток с золотым тиснением "директор", которые муж налево-направо раздавал потом, пижоня, друзьям. На этом деятельность фирмы замерла, на основной же работе ему платили раз в полгода, и то не всегда.

Дочь сказала, что намерена попытать счастья на эстраде, я вдруг узнала, что она, оказывается, поет. Эту идею ей, кажется, подкинул неопрятный юноша с косичкой, начавший появляться в доме, менеджер, как рекомендовала дочь. Они уединялись в комнате, слушали какую-то бессмысленность, я не могла сосредоточиться и просила убавить звук.

Я, конечно, никогда не верила в простую зависимость: кто старается, тому воздается. Но я всегда старалась - потому ли, что все же надеялась, что у судьбы есть пусть замысловатые, но законы, а, скорей всего, просто не могла ни к чему безответственно относиться, будь то учеба дочери, рубашки мужа или еда.

Что касается еды, на обед у меня всегда были первое, второе и компот, а когда с деньгами стало хуже, я выискивала дешевые продукты, но не сдавала позиций. За обедом я увлеченно рассказывала, где, что и почем удалось достать. Муж с дочерью, опустошая тарелки, называли мои восторги убогими, сетовали, как накрепко вбиты в меня советские привычки. Они оба предвкушали скорое наступление новой интересной жизни - дочь готовилась к эстрадному конкурсу, муж просаживал полугодовую получку в ресторанах, обхаживая потенциальных финских клиентов. Дочь с подачи друга-менеджера уже мнила себя рок-звездой. Муж взахлеб превозносил финнов, говорил, что мы, русские, обижены судьбой, а вот живут же люди в радость. Он вдруг занялся коллекционированием автомобильных моделек, тратя деньги еще и на это, и, предупреждая мои упреки, с вызовом заявлял, что в нормальной человеческой жизни всегда должно быть место удовольствию. Предвкушение счастливого будущего сблизило мужа и дочь, они с интересом слушали друг друга и, кривясь, отмахивались от моих заявлений, что до получки нам не дожить.

Мне приходилось очень плотно работать, конкурентов-переводчиков развелось, как нерезаных собак. Надо было к тому же как-то выкручиваться с деньгами. Я ходила сосредоточенная, постоянно что-то комбинируя, и, однажды, убирая квартиру, в рассеянности уронила с верхней полки тяжелый словарь. Словарь одним махом разбил коллекционный автомобильчик и дочкину кассету. Когда я стирала, муж, продолжая ругаться, говорил, что если я взялась бить, то не уймусь, пока не доведу это дело до конца. Дочь раздраженно вторила, что я лишена воображения и, пожалуй, зачахну с тоски, если пару дней не поубираю квартиру. Они думали, что я из ванной не слышу, и я, действительно, еще не слышала, чтобы мои близкие говорили обо мне в таком тоне.