Впрочем, изменить что-либо было уже сложно - из танцевальных песен многие записаны на пластинках, на радио, на телевидении. И теперь сама жизнь должна распорядиться, что останется, что будет звучать, а что безвозвратно уйдет.
Накануне отъезда она спела в Останкине три песни - "Ждите весну" Р. Майорова, "Останься" А. Морозова, "Идет ребенок по земле" Е. Птичкина. Для всех трех песен были записаны несколько дней назад фонограммы, и, понимая, как сложно технически организовать совместную запись с оркестром, Анна в какой-то степени смирилась с таким положением дел. Работало ее воображение: когда она становилась у микрофона, то представляла за спиной музыкантов, которые ждут взмаха ее дирижерской палочки... Перед собой сквозь стекло она видит звукорежиссера, вот его пальцы касаются кнопки на пульте, и в наушниках звучит музыка. Звукорежиссеры утверждают, что она ставит рекорды: делает наложение трех песен за полчаса. Но Анна не гонится за рекордами, просто так получается: она вживается в музыкальный образ и поет на одном дыхании, без остановок, без сбивок, естественно и непринужденно.
В Варшаву вернулась всего на несколько дней. Эти дни без остатка посвящены маленькому Збышеку. Он уже слушает сказки, обожает заводные игрушки, но больше всего он любит, когда рядом мама. Анне показалось, что она заметила в его глазах тревогу. Малыш все время озирается по сторонам, будто кто-то злой и жестокий вот-вот украдет маму...
С новыми музыкантами - студентами музыкального училища, которые во время каникул поедут с ней в Советский Союз, - Анна начала репетировать совсем незадолго до отъезда в Москву. Она с радостью обнаружила, что музыканты достаточно профессиональны, что они стремятся не просто "подыграть" ей, но и что-то придумать сами, интересной оркестровкой украсить песню. К своим старым, известным песням Анна добавила ряд новых, в том числе "Эхо любви", "Останься", "Белую черемуху". Ей хотелось сделать программу для всех возрастов, чтобы зрители увидели ее в различных амплуа: исполнительницы баллад и романсов, драматических песен, которые, по общему мнению, ей удавались больше всего и к которым у нее лежало сердце, и чисто эстрадных танцевальных, которые веселили ее саму и ставились под сомнение многими ее искренними друзьями.
Судьба певицы... Прекрасная, трудная. Кажется, еще вчера на твой концерт невозможно было достать билет. Лишний билетик спрашивали далеко от входа в концертный зал. А сегодня, оказывается, можно купить билет в кассе за три минуты до начала концерта. Нет ни столпотворения, ни ажиотажа. И хотя зал по-прежнему полон, сердце твое замирает: "Да, что-то уходит..." То ли годы берут свое, то ли твои недавние концерты с пианистом повлияли на интерес публики, а может быть, репертуар серый и ты всем надоела... Вопросов множество, и все они сводятся к одному: неужели падает интерес?..
Тебе сорок три года. До скольких же лет можно петь эстрадные песни? До конца? До тех пор, сколько тебе отпущено судьбой? Или, может быть, все-таки резко поменять репертуар, обратиться к романсу, к классике? А не будет ли это самодеятельностью, желанием ухватиться за соломинку, лишь бы удержаться на сцене?
Да к тому же надо зарабатывать на жизнь. Предстоит рассчитаться за дом, который стоит немало. Наконец-то у нее будет своя большая комната, где можно репетировать, никому не мешая. Своя комната будет у маленького Збышека, у большого - кабинет, А вечером они будут собираться вместе в столовой...
Анну пригласили выступить в Звездном - подмосковном городке космонавтов. Она приехала туда за несколько часов до концерта, чтобы побывать в музее, где все связано с именами первопроходцев звездных трасс. Анна всегда восхищалась этими мужественными, отважными людьми, читала статьи о космонавтике в советской и польской прессе. Иногда зажмуривала глаза и спрашивала себя: "А я бы так смогла?" И улыбалась: "Наверное, не смогла бы. Ведь у меня всякий раз сердце замирает, когда сажусь в самолет. И всегда радуюсь, когда он касается земли".
Ее знакомят с Георгием Тимофеевичем Береговым. Он обстоятельно рассказывает Анне о Звездном, об экспонатах музея. После концерта, который был по-особому теплым и эмоциональным (Анна знала, что в зале собрались не только уже побывавшие в космосе герои, но и те, которым еще предстоят старты), Береговой с товарищами подошел к ней. В их глазах были и радость, и теплота, и сожаление, что концерт закончился. Они говорили Анне очень хорошие, искренние слова, которые не услышишь от профессионалов, не прочтешь в газетных рецензиях. Но такие слова совершенно неожиданно наполняют тебя мощным зарядом энергии, помноженной на оптимизм. Вдруг без следа исчезают все твои печали и заботы, терзавшие тебя всего лишь два часа назад. И пасмурное небо, и холодные весенние дождинки, и пронизывающий ветер на улице - все это вместе складывается в какой-то неосознанный образ радости и счастья. Ты, твои песни, твое искусство нужны этим мужественным людям. Действительно - первопроходцам, действительно - героям. И очень непосредственным, общительным, будто ты их знаешь всю жизнь...
Самолет летел на юг, во Фрунзе. За окошечком температура минус пятьдесят и режущая глаза голубизна. Где-то совсем близко Ургенч. Близко, конечно, относительно, но, как говорится, в "этих краях", откуда когда-то проделали свой долгий путь на запад мама, бабушка, Аня...
Анна чувствует, как замирает сердце. Нет, не от высоты, не от скорости, не от полета. А от мысли: может быть, удастся вырваться в Ургенч, хоть на несколько часов, побродить по улицам детства, отыскать тех, кого еще сохранила память. Но вырваться не удалось. Организаторы гастролей запланировали такое количество концертов и встреч, что сразу же пришлось приступить к утомительным, малоприятным переговорам относительно пересмотра программы. Прежде всего - отменить все банкеты и приемы. С концертами дело обстояло сложнее: на все билеты проданы, за неделю - четырнадцать выступлений, Анне говорили, что люди приезжают из отдаленных горных районов, готовы переплатить за билеты сколько угодно, лишь бы побывать на ее концерте...
Никогда до этого Анне не приходилось петь так часто и так много. Буквально за четыре дня она похудела на четыре килограмма, но, несмотря на большую физическую нагрузку, усталости не ощущалось. Она работала с подъемом и охотно. Она видела устремленные на нее счастливые, обожающие глаза. Слышала овации, которые продолжались по пятнадцать-двадцать минут, и, казалось, не было силы, способной заставить этих людей просто так уйти из зала, не услышав еще раз (точнее, в который раз) любимую певицу. Правда, на пятый день Анна начала побаиваться своих "ударных" ритмических шлягерных песен "А он мне нравится", "Когда цвели сады", "Останься". Их исполнение вызывало такую бурю аплодисментов, что приходилось бисировать каждую по три-четыре раза...
Реакция зрителей вызывала перепады в сознании Анны. Вчерашние пессимистические мысли, вызванные первым выступлением в Москве в концертном зале "Россия", сегодня вдруг показались смешными и сильно преувеличенными. Успех во Фрунзе перечеркнул их напрочь. В Алма-Ате повторилась та же картина - снова бесконечные овации, снова неподдельный восторг, энтузиазм, горячий прием...
Молодые музыканты, практически впервые оказавшиеся на сцене, да еще в такой необычной ситуации, не скрывали своей радости, смотрели на Анну с восторгом и очень жалели, что концерты не транслируются по телевидению по системе "Интервидения". Вот бы поляки посмотрели, как принимают их певицу за границей!
Физическая усталость, нервное напряжение, эмоциональные нагрузки дали себя знать в Москве. Она обещала корреспонденту передачи "Музыкальный глобус" поехать с ним на улицу Качалова в Дом звукозаписи, чтобы записать интервью. Весь день кружилась голова и ломило в пояснице. Она с трудом оделась. К счастью, заехала Качалина, помогла собраться. Спустилась вниз, в холл гостиницы "Москва", где ее ждал журналист. И вдруг почувствовала, как пол уходит из-под ног, перед глазами рябит, качается потолок, а сама она проваливается куда-то в глубину... Потом она увидела склонившееся над ней лицо врача.