– С тобой все ясно, неудавшийся ты великан! Ты нам добрую службу сослужил. Как будто сам не знаешь!..

Несколько дней спустя, когда доктору Холлу полегчало от компрессов, Витусу с Магистром удалось склонить старого лекаря к операции на верхней палубе. Они помогли старику выйти из каюты и устроили его на стуле с косо наклоненной спинкой. Холл часто заморгал на ярком солнечном свету. Неподвижный, как рептилия, он подставил свои узловатые руки теплым лучам полуденного солнца.

– Можете спокойно закрыть глаза, доктор, – сказал Витус, – доверьтесь мне.

– Я тебе абсолютно доверяю, мой мальчик, – голос лекаря прозвучал как-то неуверенно. Тем не менее глаза он закрыл.

– Как сегодня ваши суставы? Терпимо?

Холл кивнул.

– Вставить расширитель, Витус? – спросил Магистр. И он приподнял вырезанное самим Витусом из дерева приспособление, напоминавшее по форме подкову, которое предстояло вставить лекарю в рот.

– Покарано.

Витус обратился к Холлу.

– Сэр, вам известно действие губки со снотворным?

Старый лекарь снова слабо кивнул. И вдруг оживился:

– Я не хочу быть без сознания, я хочу наблюдать за тем, что вы будете делать!

– Не беспокойтесь, сэр. Это от вас никуда не уйдет: опиума в вашем пузырьке немного. Однако мне придется выдавить губку прямо у вас в полости рта, ибо эта субстанция только тогда подействует в полной мере, когда войдет в контакт со слизистой оболочкой.

Холл открыл рот как можно шире.

– А вот теперь вставляй расширитель, Магистр.

– Будет сделано... Так? – Он проверил прочно ли сидит приспособление.

– Думаю, да. – Витус заглянул в рот лекаря и увидел, что осталось от его коричневатых зубов. Десны казались на этом фоне желтыми и желеобразными. В верхней челюсти торчали всего два зуба, остальные выпали. Витус сунул губку в рот и несколько раз выжал ее там. Холл издал такой звук, словно у него удушье.

Магистр запрокинул его голову.

– Десны уже онемели, сэр?

Холл открыл и закрыл глаза. Витус счел это подтверждением. Крепким клювом своего «пеликана» – специальных щипцов – он сжал первый зуб и попытался его вытащить. Кусочек зуба отломился. Холл тяжело вздохнул. Витус достал этот кусочек пинцетом и сделал еще одну попытку. И снова отломился кусочек зуба. Так дело не пойдет.

С напускным спокойствием проговорил:

– Видимая часть зубов у вас ломкая, как древесный уголь, зато корни зубов сидят крепко. Он взял в руки скальпель, напоминающий перочинный ножик, и принялся срезать нагноившуюся часть десны. Узловатые пальца Холла, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. Он явно испытывал острую боль.

– Я, к сожалению, не могу дать вам больше обезболивающего, сэр. Опиума больше нет.

Холл пожал плечами. Витус взрезал десны у корней зубов по всей длине челюсти. Крови почти не было. Когда полоска срезанного мяса была удалена изо рта, Холл открыл глаза и прошептал:

– У вас это хорошо получается, мой мальчик.

– Благодарю, сэр.

Витус снова срезал пленку сгнившего мяса. Изо рта шел гнилостный запах, который, к счастью, уносился ветром с моря. Коричневатые руины зубов были теперь открыты. Во рту собиралась красноватая влага. Витус убрал ее и снова взялся за своего «пеликана». Концы его «клюва» могли теперь удобнее сжать зубы. Собранный до предела, молодой человек поводил инструменты туда-сюда и, к своей радости, заметил, что первый боковой зуб поддается. Он нажал посильнее, и через несколько секунд вытащил зуб.

– Вот он! В нем причина вашей подагры, сэр!

– Хорошо бы ты оказался прав, – вздохнул Холл.

Магистр отер ему рот.

– Спасибо, сынок, – несмотря на испытанную боль, Холл почувствовал облегчение. За долгие годы это был первый случай, когда устранялись не последствия его болезни, а причина. В течение последующего часа Витус удалил остальные корни.

Когда все было окончено, Холл взял правую руку Витуса в свои ладони и тихо проговорил:

– Спасибо, мой мальчик. И почему только таких, как ты, не нашлось на мои зубы пораньше?

– Ничего особенного, сэр. Вот пройдет дней пять-семь – там увидим, ушла подагра или нет.

Холл энергично закивал:

– Я в этом уверен! У меня уже сейчас полегчало на душе. И надежда появилась!.. Еще раз сердечное спасибо... кирургик, – он впервые назвал так Витуса.

Дойдя до «сада» на самом краю корабля, Витус, Магистр, Род и Мак-Кворри еще раз проверили направление ветра. Этим утром крепкие порывы били справа, что заставило их держаться левого борта. Кто хотел облегчиться, тот не ошибся бы, если б ухватился за один из висящих канатов.

Двойной удар судового колокола звонко донесся до них с кормы и возвестил 9 часов. Все четверо взяли за правило в это время приходить в «сад», чтобы здесь, сделав свое дело, обсудить кое-что. Совместное сидение рядом, как подчеркивал Витус – взаимное доверие, способствовало расслаблению и было вообще полезно для здоровья.

– Когда восседаешь так высоко над водой, делаешься похожим на птицу, которая кое-что роняет вниз на лету, – пошутил Род. – Вроде вон того сокола, – и он указал на скульптуру на носу корабля.

– А почему это судно назвали «Фалькон», а не «Игл» или «Хок», например? Или «Кайт»[30]?

– Название «Фалькон» – идея Старика, – объяснил Мак-Кворри. – Он рассказал мне как-то об этом в одном портовом кабачке. Было это лет пятнадцать назад, никак не меньше. Однажды осенним днем на острове Уайт он наблюдал, как сокол бросился вниз на свою добычу. Крылья и хвост он сложил так, что чем-то напомнил Старику корабельный якорь. И тогда он загадал, что если у него когда-нибудь будет свой корабль, он обязательно назовет его «Фалькон».

– Этот корабль мне нравится, – сказал Витус.

– В чем-то он очень отличается от «Каргада де Эсперанса», – заметил Магистр.

– Испанские галеоны ни в какое сравнение с английскими кораблями последних лет не идут. – Когда речь заходила о кораблях, Мак-Кворри был в своей стихии. – Посмотрите хотя бы на фок-мачту «Фалькона». Она перед передней палубой и несет еще косой парус. У испанцев же фок-мачта на самой надстройке, которая, между прочим, куда выше нашей. Поэтому мы на «Фальконе» говорим даже не о надстройке, а просто о передней, или носовой, палубе.

– Эй, на «Фальконе»! Э-гей! Судно по правому борту! – вдруг послышался сверху голос впередсмотрящего с марсов.

– Какой национальности? – словно только этой вести и дожидавшийся Джон Фокс бросился вдоль борта к носу. – Можешь разглядеть, парень?

– Нет сэр, сожалею, сэр. Но судно маленькое, трехмачтовое, по-моему.

– Внимание! Капитан идет на нос корабля! – крикнул один из несших вахту матросов. Джон Фокс поспешил ему навстречу.

– Судно по правому борту, капитан. Подробностей пока нет, сэр. Дать сигнал «приготовиться к бою»?

– Нет, мистер Фокс, – Таггарт держал деревянную трубу с увеличительным стеклом. – Хочу сперва присмотреться к этому парню.

– Да, сэр!

На глазах всей команды Таггарт пошел дальше, на носовую палубу, и начал подниматься по вантам на фок-мачту. Проделав примерно полпути, капитан задержался и посмотрел на сидящих в «саду» четверых. Витус, Магистр, Род и Мак-Кворри вскочили и побыстрее натянули штаны, а потом со смущенным видом подняли глаза.

– Это мне нравится! – крикнул вниз Таггарт. Правая щека его заметно дернулась. – Дисциплинированный вы народ – даже испражняетесь вместе. Продолжайте!

– Да, сэр! – ответ четверки прозвучал как-то вяло. Кое-кто из стоявших на носу рассмеялся.

Таггарт продолжал подниматься по вантам. Но через несколько перекладин опять остановился.

– Да, чтобы не забыть! Кирургик, и вы, магистр Гарсия, сегодня вечером я даю в своей каюте небольшой ужин. Окажите мне честь поужинать со мной!

– Конечно, с удовольствием, сэр!

– Хорошо. Поклонитесь от меня доктору Холлу. Я буду рад видеть и его тоже.