– Да, сэр! – Джон Фокс улыбнулся и исчез.

– А с вами, господа, я буду иметь удовольствие выпить за здоровье и благоденствие нашей августейшей королевы, ее величества Елизаветы I Английской, – и Таггарт поднял один из серебряных бокалов, которые Энано уже успел наполнить вином. – Пусть живет она долго и счастливо до конца дней своих! – Он сделал несколько больших глотков. – Если меня спросят, я за то, чтобы она замуж не выходила. А Филиппу II, который вечно чем-то недоволен и постоянно молится, я посоветовал бы подыскать себе какую-нибудь горячую андалузскую девчонку. Не так ли, джентльмены?

Фернандес чуть не поперхнулся. Он не привык, чтобы при нем в таком тоне говорили о короле. Но то, что сказал Таггарт, в общем импонировало штурману.

– Да, сэр, – сказал он, набравшись храбрости.

– За здоровье ее величества! – Витус, отпивший совсем немного вина, поставил бокал на большой стол.

– Да здравствует Елизавета! – по-простецки провозгласил Энано, распираемый гордостью.

– Вы меня звали, сэр? – в каюту вслед за Фоксом вошел Типпертон – изнеженный и тщедушный человек. Друзья разглядели его только после того, как Джон Фокс отступил в сторону.

– А то как же! – Таггарт терпеть не мог лишних вопросов. – Не будь это так, вы бы здесь не появились, а?

– Совершенно верно, сэр. То есть... Да, сэр! – у Типпертона был голос и повадки заправского лакея.

Низко поклонившись, он на полусогнутых ногах приблизился к столу, чтобы поставить на него свой чернильный прибор и положить офицерские списки.

– Внесите в этот список господ Витуса из Камподиоса... э-э-э... как ваше имя, Фернандес?

– Мануэль, сэр.

– Мануэля Фернандеса и Рамиро Гарсия. – Капитан назвал должность каждого и долю трофеев, положенную им после похода.

Перо Типпертона быстро бегало по бумаге. Время от времени на бумаге появлялись кляксы, при виде которых Таггарт брезгливо морщился.

– Когда закончите, пусть господа распишутся. Магистр Гарсия сделает это позже. – Таггарт начал подливать вино в бокалы. – И смотрите, не забудьте указать дату. Сегодня суббота, 27 октября anno 1576.

– Да, сэр, – Типпертон взял новое перо.

Окно в каюте доктора Джереми Холла было крохотным и впускало очень мало солнечного света. Лишь несколько случайных полосок появилось в этот час на лице врача, который, скорчившись от боли, лежал на койке. В свои шестьдесят два года он считался древним-предревним старцем. Еще бы, в те времена средний возраст европейца не превышал тридцати пяти лет.

– Меня зовут Витус из Камподиоса, сэр, – представился новый кирургик. После разговора с капитаном и недолгой трапезы на камбузе он в сопровождении Магистра и Коротышки пошел к старому корабельному врачу.

– Я, как и вы, врач и кирургик.

Затем он указал на вошедших вместе с ним.

– Это мой ассистент, магистр Рамиро Гарсия, а это мой друг Энано. – Оба поклонились. Магистр близоруко заморгал (его бериллы погибли вместе с галеоном).

Холл вяло кивнул.

– Капитан Таггарт определил нас в вашу каюту, сэр. Надеюсь, вы ничего не имеете против, если мы будем спать в этом помещении?

– Конеч... но... нет, мой маль... чик... – Холл говорил еле-еле, превозмогая боль. Голос его дребезжал. Он поднял руку в знак приветствия, и его болезнь стала очевидной для всех: суставы пальцев узловато утолщенные, руки скрюченные, напоминающие когти хищной птицы.

– Позвольте осмотреть вас, – Витус осторожно взял его руки в свои и приблизил их к свету. Узлы на пальцах были красными, толстыми. Даже слабое прикосновение к ним причиняло Холлу невыносимую боль. Витус отбросил одеяло, чтобы осмотреть ноги – то же самое, что и с руками. Особенно распухли суставы больших пальцев.

– У вас и впрямь подагра, доктор Холл, причем вы выбрали самое плохое место для ее лечения.

Холл опустил руку.

– У меня... уже двадцать лет... эта история... С этим меня и в гроб положат...

– Ну, зачем же, – Витус тщетно искал в сумке траву, которую не испортила бы морская вода.

– Послушай, Энано, в «Каса-де-ла-Крус» у тебя был такой красный деревянный ящичек. Где он?

– ...К рыбкам на дно пошел, когда Батиста перетаскивал нас на «Каргаду», – Коротышка с досадой почесал затылок. – И золотые монеты, которые я собирался вернуть тебе, вместе с ним.

– Мои золотые эскудо здесь нам не помогли бы. Но, может быть, там нашлись бы кое-какие полезные травы.

– И-и, где там! Одни дурманящие порошки...

– Яды? А впрочем, я так и думал...

Продолжая поиски, Витус наткнулся на несколько не поврежденных водой пилюль. С помощью магистра растолок их в порошок и с компрессами приложил эту массу к самым болезненным местам на руках и ногах лекаря. Только после этого юноша повнимательнее оглядел каюту. У противоположной стены находились две подвесные койки, а чуть поодаль от них стоял шкаф с медицинскими инструментами и препаратами. Вид у него был такой, будто последние несколько лет его не только не открывали, но и близко к нему не подходили. Витус открыл его. На затянутых паутиной полках лежали многочисленные инструменты, необходимые при ампутациях, в том числе и целый ряд острозубых пил. В самом низу стояли пузырьки с лекарством, на одном из которых была надпись «Opium liquidum». Он снова повернулся к Холлу:

– Чаше всего подагру вызывает дисбаланс соков в организме, доктор. Как опытному врачу, вам это известно лучше меня, и тем не менее довольно часто одновременно с подагрой в организме есть очаг нагноения. Некоторые врачи считают даже, что именно эти нагноения и вызывают подагру.

Холл промолчал.

Витус позволил себе улыбнуться:

– Я-то считаю, что так оно и есть. Поэтому позвольте спросить вас, есть ли в вашем организме какой-либо источник гноя? Может быть, в миндалинах?

– Или в одной из задних кусак? – почему-то спросил Энано.

Холл указал на правую щеку:

– У меня... уже несколько лет... гниет надкостница...

– Хм, – Витус задумался. – Чтобы осмотреть полость рта здесь мало света.

– Может быть, завтра доктор Холл будет чувствовать себя немного лучше, – промолвил Магистр. – Тогда мы сможем поднять его на верхнюю палубу и там осмотреть.

– Нет! – врач испуганно приподнялся, а потом со стоном упал на подушки. – Я не хочу быть посмешищем для команды...

– Не беспокойтесь, доктор! Предлагаю подождать до завтра или послезавтра. Если вам будет полегче, успеем осмотреть полость рта здесь, в каюте, при свете фонарей, – Витус укрыл больного.

– Спасибо... за... сочувствие... Я сам себя... прооперировать не могу... Я обычный костоправ.

– Это не так, и вы это знаете. А сейчас позвольте нам удалиться. Увидимся позже.

Витус дружелюбно кивнул, положил свой короб на одну из подвесных коек и вместе с друзьями покинул каюту.

– Посмотрим, как там в матросском кубрике устроились Род и остальные. У меня вопрос к тебе, Энано, – Витус остановился под большим парусом и положил руку на плечо Коротышке.

– Тебе любопытно, почему кэп был столь милостив ко мне?

– Угадал. Такие, как Таггарт, мне по душе: грубоватые, откровенные и справедливые. Но он не из тех, кто открыто показывает свои чувства. Тем удивительнее, что он проявил такое доверие к тебе. Как будто ты ему родня...

– А у тебя котелок варит, Витус. Ты почти угадал, – Коротышка пригладил свои короткие рыжие волосы. – По-моему, у одного из отпрысков капитана тоже есть горб. И он примерно моего возраста. Поэтому Таггарт и подобрал меня и потащил в свою каюту. Он был добр ко мне, наговорил чего-то о судьбе и о том, что я напоминаю ему сына. Ну, а я наплел ему всякой всячины – где правду сказал, а где и соврал. Зачем ему знать столько всего сразу?

– И что ты рассказал ему обо мне, о Магистре и о Фернандесе?

– А ще, ничего говорить не стоило? – Энано хитро прищурился.

Витус невольно рассмеялся. И Магистр, уже окончательно пришедший в себя, тоже прыснул: