Целоваться, нежиться, заниматься любовью, молчать -- отлично. Еще в кино хорошо ходить, но критическим может оказаться уже один стакан пива или бокал вина потом. Куда после этого со всеми ассоциациями? Это еще вопрос, понравятся ли Кароле его наблюдения. И весьма слабо представляемо пойти с нею в музей и смотреть там старые полотна. Разумеется, в хорошую погоду, когда в здании пусто. Может быть, она пойдет, может быть, она проявит интерес и любопытство, но потом он чего доброго начнет ее поучать. Мерзость какая. В картинные галереи можно ходить только в одиночку. Или с Хеленой. Молча мимо всего современного искусства. Замечательно, не удостоив и взглядом весь этот хлам, зная, что он ни на что не годится. С высоким чувством, что ты не попал впросак оттого, что директора музеев и критики искусства дозволяют себе вкручивать. И потом поспешить к старым мастерам. И здесь тоже нельзя быть падким на все подряд, тут достаточно дешевой чепухи. Только никакого благоговения, а хихикая над плохо нарисованными фигурами, над смехотворными сценами из мифов, над христианской чушью, над убогими святыми. То, что ему больше всего нравилось, удавалось старым мастерам между делом: подоконник с полотенцем и вазой на нем, собачонка в уголке, и позади голубеют горы у горизонта -- край земли. То, что казалось им самым неважным, стало сегодня лучшим. Здесь нечего объяснять.
Такой была жизнь с Хеленой. Словно волна. Несколько лет все-таки. Студенчествовать значило иметь время. Раз в году пашешь в поте лица, а потом у тебя опять много времени. Хелена изучала то одно, то другое. Языки, театроведение и прежде всего искусство. Спали вместе. Говорили и занимались любовью, ели и пили. Денег было немного, но их хватало. Ходили в кино. Ходили на выставки. Слушали пластинки. В возрасте чуть за 20 считали себя уже слишком старыми для посещения поп-концертов. Не могли себе представить, как это будет -- когда заимеешь профессию и надо будет зарабатывать деньги. Откуда-то они всегда появлялись, чтобы наполнить бак. Сколько стоил бензин до кризиса в 73-м? Меньше 60 пфеннигов? Гарри получал пенсию. Пенсию ребенка, осиротевшего во время войны. Родители умерли. Он их не знал. Ничего страшного. Хотя Хелена была другого мнения: "В подобной ситуации нельзя стать нормальным. Если ты растешь без матери, без невроза не обойдешься!"
Гарри рассказывал ей о своих тетушках. Вилла Хуберта. Прекрасное детство у подножья Альп, вблизи австрийской границы. Время от времени в Зальцбург за шоколадом, и кажешься себе контрабандистом. Позже 80-градусный ром, и надежда, что от него не станешь импотентом, как некоторые говорят.
Одна тетушка подарила Гарри на день рождения в октябре 66-го (ему исполнилось 21) старый мотоцикл, от которого он был в восторге еще ребенком. Мотоцикл принадлежал одному теткиному любовнику, не вернувшемуся с войны. На мотоцикле он был королем, а Хелена -- королевой. Два огромных цилиндра справа и слева. Оппозитный двигатель. Низкое рычанье. Неизбежные починки. Торговец запчастями был важнее, чем университет. Он был так же важен, как демонстрации против войны американеров во Вьетнаме.
Гарри в то время несколько семестров учился в Берлине. Чтобы не ходить в армию. Бундесвер, идти в Бунд, сидеть на пайке -- уже от этих выражений его тянуло блевать. Отказ от военной службы, отказ от призыва в армию, все словеса, об этом не могло быть и речи. Избежать комиссии, подлавливавшей на злокозненных вопросах, было невозможно. Кстати, долгие месяцы ухода за больными тоже не были альтернативой.
Его, должно быть, зачали в Берлине, если все шло нормально. Как только можно было в то время прийти к мысли заниматься любовью, оставалось загадкой. Его отец был врачом в берлинской больнице. Наверняка, не член партии (3). Тетки позже клялись ему в этом. В начале февраля 1945-го он погиб во время одной из самых сильных бомбежек. 3000 тонн бомб, 22000 убитых. Предположительно, до этого он зачал Гарри. Может, даже, в день смерти. Потому что Гарри появился на свет в Берлине в мирный октябрь.
В 1946-м родился Фриц, его приемный брат -- непостижимое желание жизни у матери. Она умерла при родах. Фриц рос в Рейнланде у приемных родителей. Гарри отправили в Баварию к теткам. Забота лучше не бывает. Зимой горы снега, летом -- пышные луга.
Воспоминания о детстве притушили очарование Каролы. Гарри снял с крючка газету. 16 мая 1975 года. Кобыле по имени "Халла" исполнилось 30 лет. Невероятно. Лошадь, а на полгода старше его. В 1956-м героический наездник Винклер, несмотря на разрыв мускулов живота, завоевал с Халлой золотую медаль. Тогда -- большая тема для разговоров. "Сильно, парень," -- сказала тетка Фрида, которая раньше тоже наездничала. Похоже, как черт. До войны. Причем, до первой. Другая тетка Урзула. Она повышала свой сильный прокуренный голос. "Идиот!" -- кричала она. -- "Дерьмовый Сталинград! Позиция выдержки!" Тетка Хуберта добавляла: "Сам виноват, чванистый болван!" Молчание тетки Фриды перевешивало. Одноклассники Гарри и классный руководитель были склонны к уважительным объяснениям а la тетка Фрида. И Гарри, который больше держался мнения тетки Урзулы, нравился сам себе, обзывая прославленного победителя засранцем и самодовольным идиотом. В свои десять лет Гарри отчетливо ощущал, как импонируют другим его ругательства. Ругаться он научился от теток. Они были исключительно графини и баронессы, а говорили только о засранцах, стервецах, негодяях, кретинах, дураках и трусах.
Карола рассчитывала за соседним столиком. Пока гость отрывался от стула и искал в заднем кармане брюк кошелек, Карола независимо стояла с большим портмоне рядом с ним и без определенной цели глядела вдоль улицы, насколько хватало взгляда. Стоит начинать, подумал Гарри, только с женщинами, с которыми чувствуешь себя более или менее уверенно, так что после второго номера с ними, если больше ничего пока что не выходит, можно целый час сплетничать, например, о глупости наездника, о живодерстве и об отвратительности наезднических сапог и шпор.
Через несколько дней, писали газеты, в Штуттгарте начнется процесс над террористами из RAF (4). Гарри было горько оттого, что он не успел объявиться там в качестве адвоката. Выступить против этих собак государственных прокуроров -- это бы его удовлетворило. И подзащитными были бы те, кого ему хотелось защищать. Как они были правы, говоря о "государстве свиней" (5). Содержание в изоляции, высокая надежность (6). А старым нацистам позволительно гулять на свободе.