Утром 24 октября Центральный Комитет нашей партии собрался в Смольном, где состоялось экстренное заседание ЦК партии большевиков. Членам ЦК поручалось руководство борьбой на самых решающих участках восстания: Свердлову - наблюдение за действиями Временного правительства; Сталину руководство ВРК, создание запасного штаба революции в Петропавловской крепости; Дзержинскому - захват почты и телеграфа; Молотову - выпуск газет, распределение и посылка агитаторов-пропагандистов на решающие участки; Бубнову - установление связи с железнодорожниками; на Милютина возлагалась организация продовольственного обеспечения; на Ломова и Ногина - связь с Московским комитетом РСДРП (б). Делегаты II съезда - большевики - были тоже распределены по наиболее важным участкам борьбы.
Владимир Ильич все еще оставался в подполье. Правительство вновь обнародовало приказ о его немедленном аресте. Наемные убийцы рыскали по городу, чтобы напасть на след вождя революции и учинить над ним расправу. Из конспиративной квартиры Ильич продолжал неослабно, непрерывно руководить восстанием.
По указанию ЦК партии Военно-революционный комитет немедленно принял меры к отражению открытых провокационных действий контрреволюции.
В типографию была послана сотня красногвардейцев с броневиком, а за ней рота солдат Литовского полка, входившая в состав 2-го Сводного отряда.
Борьба за власть Советов с оружием в руках началась. Срочно был сверстан очередной номер "Рабочего пути" с прямым призывом к свержению Временного правительства. За подписью Подвойского всем комиссарам и полковым комитетам было передано следующее предписание ВРК № 1: "Петроградскому Совету грозит прямая опасность, ночью контрреволюционные заговорщики пытались вызвать из окрестностей юнкеров и ударные батальоны в Петроград. Газеты "Солдат" и "Рабочий путь" закрыты. Предписывается привести полк в боевую готовность. Ждите дальнейших распоряжений.
Всякое промедление и замешательство будут рассматриваться как измена революции. Выслать двух представителей на делегатское собрание в Смольный"{138}.
Дублерами в полки были посланы связные с тем же предписанием на руках.
Главный штаб Красной гвардии получил приказ: немедленно направить в Смольный отряд в 1500-2000 рабочих, произвести мобилизацию всего транспорта, занять в районах все тактически важные пункты, организовать охрану фабрик, заводов и подготовить боевые силы для захвата правительственных учреждений.
2-й Сводный отряд Красной гвардии под моим командованием был приведен в полную боевую готовность. Вскоре подошли пулеметный полк и артиллерия путиловцев. Напасть на Смольный враги не посмели.
- Началось, началось, - передавалось из уст в уста.
- Пробил двенадцатый час российского капитализма...
...В комнатах ВРК на третьем этаже гул голосов, топот ног, лязг оружия. В самой большой комнате несколько столов, стульев, клеенчатый диван. Всюду: на столах, стульях, даже на подоконниках - городские и полевые телефоны. Беспрерывные звонки доносили вести из различных уголков сражающейся столицы. Дежурные ВРК что-то разъясняли, предупреждали, взывали к революционной сознательности. Из-за двери доносились дробь телеграфных аппаратов и деловая трескотня пишущих машинок.
Поминутно хлопали двери. Являлись солдаты с известиями о настроениях, готовности в частях. Вбегали и тут же возвращались красногвардейцы со срочными поручениями, заданиями.
Снова перенесемся во вражеский лагерь. Днем 24 октября по поручению Мехоношина ("небольшая разведка - надо знать, что они затевают") я отправился с двумя красногвардейцами в Мариинский дворец, где сидел так называемый "предпарламент" - Совет Республики. Для маскировки мы сняли красные повязки, револьверы сунули в карманы.
На улицах нам часто встречались юнкерские патрули. Все стены были заклеены прокламациями, всевозможными запретами Временного правительства. Запрещались "всякие самостоятельные выступления", "исполнение войсками каких-либо приказов, исходящих из различных организаций...".
На одной афише сообщалось о решении арестовать руководителей Петроградского Совета и членов Военно-революционного комитета.
Бойцы из моего отряда рассмеялись:
- Пусть попробуют. Руки коротки.
Сновали автомобили с офицерьем, на некоторых - флажки иностранных миссий. У самого дворца нам навстречу на полном галопе проскакала юнкерская артиллерийская батарея.
В Мариинский дворец мы попали как раз в тот момент, когда на трибуну поднимался Керенский. Я много раз слушал выступления этого самовлюбленного позера, не переставая удивляться тому, как можно так долго говорить, не сказав ничего существенного.
...Он стоял на трибуне в знакомой позе Бонапарта, засунув руку за борт френча. Обвинял, угрожал, но нам почему-то не становилось страшно: собака лает - ветер носит.
Керенский заявил, что его правительство полно решимости ликвидировать восстание. Голосом, в котором прорывалось рыдание (в зале жиденько зааплодировали), сказал, что он и его правительство предпочитают быть убитыми и уничтоженными, но "жизнь, честь и независимость" не предадут.
Угрозы нарастали:
- Кто осмелится поднять руку на свободу русского народа, подлежит немедленной, решительной и окончательной ликвидации.
У него, мол, министра-председателя, рука не дрогнет.
На этот раз даже меньшевики и эсеры слушали Керенского холодно. Бледный, задыхающийся, он поспешно покинул зал. Мы тоже выскользнули из дворца. Доложив обо всем увиденном, я тотчас же возвратился к своим командирским обязанностям.
Впрочем, в пору подробнее рассказать о моем отряде. Я принял командование им от члена Военно-революционного комитета А. Ф. Ильина-Женевского{139} в связи с его назначением комиссаром Гренадерского полка. Второй Сводный отряд ВРК насчитывал вначале 380 штыков. Состав отряда - рабочие "Розенкранца", Химического, "Треугольника" и матросы флотского экипажа.
23 октября меня вызвал Н. И. Подвойский.
- Ну, Гренадер, принимай пополнение. Решением Военно-революционного комитета твоему отряду придаются две роты Литовского полка. Они будут подчинены тебе как командиру, а также товарищам Малькову и Урицкому. Главная задача - охрана Смольного. Остальным бойцам отряда нести патрульную и караульную службу на улицах, ведущих в Смольный. И так, чтобы даже птица не пролетела. Без пропуска в Смольный никого не пускать.
Две роты литовцев несли охрану у главного входа в ночь на 23, 24 и 25 октября. Красногвардейцы и матросы 2-го Сводного отряда в это время охраняли подходы к зданию. На этот раз были полностью учтены июльские уроки. Комендант Смольного Ф. Э. Дзержинский принимал меры, исключающие любую случайность, любую провокацию.
В Смольный - мы это знали - контрразведка Керенского засылала лазутчиков: юнкеров, переодетых офицеров, профессиональных филеров - бывших агентов царской охранки. Не исключалась Дзержинским и возможность диверсий, террористических актов со стороны контрреволюции. Надо было создать надежный заслон, фильтр, в котором застревала бы даже мелкая контрреволюционная рыбешка.
Задача не из легких.
Ведь в Смольный шли отовсюду представители ВРК в райкомов, заводов, революционных полков. Огромным был интерес к открытию II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и со стороны тогдашней прессы - всех направлений. Почти ежедневно бывали здесь иностранные журналисты, аккредитованные при Временном правительстве. Среди них и тридцатилетний американец Джон Рид (под влиянием Октября он вскоре стал убежденным марксистом, одним из основателей Коммунистической рабочей партии США) будущий автор знаменитой книги "10 дней, которые потрясли мир".
"Я, - пишет Рид, - проводил почти все время в Смольном. Попасть туда было уже нелегко (курсив наш. - В. В.). У внешних ворот стояла двойная цепь часовых, а перед главным входом тянулась длинная очередь людей, ждавших пропуска. В Смольный пускали по четыре человека сразу, предварительно установив личность каждого и узнав, по какому делу он пришел. Выдавались пропуска, но их система менялась по нескольку раз в день, потому что шпионы постоянно ухитрялись пробираться в здание..."{140}.