Каждый божий день возникали новые сельскохозяйственные поселения. Иммигранты бросились осваивать пустоши и пустыни с тем же воодушевлением, с каким первые пионеры взялись за осушение болот.

Города всех размеров возникали буквально каждый день. Южноафриканские, канадские, южноамериканские евреи вкладывали средства в промышленность. Строились фабрики и заводы, и вскоре промышленный потенциал страны догнал потенциал самых передовых стран Азии и Африки.

Медицина, сельское хозяйство, научно-исследовательская деятельность достигли очень высокого уровня.

Тель-Авив вырос в кипучую метрополию, и его население перевалило вскоре за четверть миллиона. Хайфа превратилась в один из самых крупных портов Средиземноморья. В обоих городах возникла тяжелая промышленность. Новый Иерусалим, столица и духовный центр вновь созданного государства, стремительно рос вширь, застраивая окрестные холмы.

Строились химические, фармацевтические, строительные, обувные, текстильные, горнорудные предприятия - список можно продолжать до бесконечности. Были построены автосборочные и автобусные заводы, выпускали шины и строили аэродромы, по всей стране протянулась сеть автострад.

Жилье, жилье, жилье - люди нуждались в жилье, и новые бетонные жилые кварталы чуть ли не ежечасно раздвигали границы городов. Стук молотков, визг дрелей, грохот бетономешалок и шипение сварочных аппаратов ни на минуту не смолкали в Израиле!

Пышно расцветало искусство. На улицах Герцля и Алленби появились все новые и новые книжные магазины. В каждом кибуце, в каждом доме и в каждом мошаве полки ломились от книг, написанных на десятках языках. Композиторы, художники и писатели запечатлевали новое, бурно развивающееся общество, на холстах, в книгах и звуках.

От Метуллы до Эйлата, от Иерусалима и до Тель-Авива, везде царила напряженная атмосфера сплошного, непрерывно растущего города, и жизнь всюду била ключом.

Но жизнь была трудная. Израиль был бедной, не слишком плодородной страной, и буквально каждый шаг вперед приходилось делать в поте лица. Рабочие трудились до изнеможения, а получали ничтожную зарплату. В селениях люди жили и работали в почти невыносимых условиях. Все население страны облагалось неслыханно высокими налогами, только чтобы можно было принимать непрекращающийся поток новых иммигрантов. Выбиваясь из сил, в поту и крови, напрягая до предела мышцы и ум, маленький народ все рос и креп.

В небе летали самолеты израильской авиакомпании "Эл-Ал", израильский торговый флот бороздил моря под флагом Маген-Давида и появлялся в самых отдаленных уголках земного шара. Народ Израиля пробивал себе дорогу с такой решимостью, что весь цивилизованный мир проникся к нему симпатией. Молодое государство светило как маяк всему человечеству, воочию доказывая, чего можно добиться, когда есть воля и любовь. Никто в Израиле не трудился ради собственной выгоды в настоящем: все было нацелено в будущее, для детей, для новых иммигрантов. И в пылу этого процесса возникло цепкое поколение сабр, поколение, которое никогда не знало унижений только оттого, что человек родился евреем.

Израиль стал грандиозной эпопеей в истории человечества.

Добрую половину территории Израиля занимал Негев. Это была, большей частью, дикая пустыня, а некоторые районы напоминали поверхность луны. Именно здесь, в пустыне Паранской и Синской блуждал Моисей в поисках Земли Обетованной.

Это было нагромождение голых скал, где пятидесятиградусный зной нещадно жег бескрайнюю каменную пустыню, изборожденную бездонными провалами и ущельями.

Ни травинки не было на этом скалистом высокогорье, тянувшимся без конца и края. Ни одно живое существо, даже орел-стервятник, не отваживалось заглянуть сюда.

Освоение Негева стало почетной задачей Израиля. Израильтяне поселились в пустыне. Они не обращали внимания на беспощадный зной и строили поселения на скале. Они брали пример с Моисея: так же, как и он, они тоже добывали воду из скалы, и вызвали пустыню к новой жизни.

Они искали полезные ископаемые. Из Мертвого моря они доставали поташ. Они заставили медные копи царя Соломона, бездействовавшие целую вечность, выдавать снова зеленую руду. Они обнаружили следы нефти. Беер-Шева, город на северной окраине Негева, превратился в оживленный центр и его очертания росли на фоне пустыни буквально с каждым днем.

Особенно большие надежды возлагали на Эйлат, расположенный на южной оконечности Негева на берегу Акабского залива. Когда израильские войска добрались сюда к концу Войны за Независимость, весь Эйлат состоял из двух саманных хижин. Израиль мечтал о том, чтобы построить здесь порт, который непосредственно свяжет страну с Востоком, когда Египет снимет блокаду Акабского залива. Они усиленно строили город в ожидании этого дня.

Именно сюда, в пустыню Негева, и отправился добровольно полковник Ари Бен Канаан по окончании Войны за Независимость. Ему поручили изучить каждый дюйм этого района, блокированного тремя заклятыми врагами: Египтом, Иорданией и Саудовской Аравией.

Ари повел свое подразделение по непроходимым скалам и ущельям в такие места, где еще не ступала человеческая нога. Он обучал своих бойцов так интенсивно, что это было бы под силу лишь очень немногим армиям мира. Ари лично подвергал каждого кандидата в командиры беспощадному испытанию, и тот должен был проявлять максимум физической выносливости.

Отряд Ари стал известен под кличкой "Звери Негева". Это были ребята, которые прошли, как говорится, огонь и воду и медные трубы; они терпеть не могли Негев, когда находились в нем, и тосковали по нему, когда его оставляли. Два десятка прыжков с парашютом, сотни километров форсированного марша, походы в разведку и рукопашный бой - все это было непременным условием зачисления в этот отряд, и это делало "Зверей Негева" самым отборным воинским подразделением. Только самые выносливые попадали туда.

В израильской армии не было принято давать медали за отвагу - каждый боец считался таким же мужественным, как и всякий другой, - но кто носил значок "Зверей Негева", к тому относились с особым восхищением.

Штаб Ари находился в Эйлате. На его глазах Эйлат вырос в город отважных пионеров. В город провели воду, и медные рудники заработали на полную мощность. Тропинки превращались в шоссе, евреи вовсю укрепляли опорный пункт на юге.

Люди шептались о странностях полковника Бен Канаана. Его никогда не видели смеющимся, с его лица редко сходило суровое выражение. Казалось, какое-то скрытое горе гложет его, толкает его подвергать самого себя и своих бойцов нечеловеческим трудностям. В течение двух лет он решительно отказывался покинуть пустыню.

Китти Фремонт удостоилась вскоре звания "Друга". Это звание было присвоено до сих пор одному лишь П. П. Малколму, основателю Ночных отрядов. После Войны за Независимость, Китти посвятила себя работе по приему и устройству иммигрантов и Поселенское Общество вскоре стало перебрасывать ее на самые трудные участки.

В январе 1949 года, когда началась операция "Ковер-самолет", Китти предложили покинуть на время Ган-Дафну, поехать в Аден и организовать там медицинскую помощь в детских отделах лагеря Хашед. Китти великолепно справилась с задачей. Она внесла порядок в господствовавший там хаос. Требовательная и неумолимая в работе, она в то же время была очень мягкая в обращении с детьми иеменитов. Прошло всего лишь несколько месяцев, и она стала ведущей фигурой в Поселенческом Обществе.

Из Адена она отправилась прямо в Багдад для проведения операции "Али-Баба", размером вдвое большей, чем "Ковер-самолет". Когда она наладила работу в Ираке, она тут же умчалась в Марокко, где десятки тысяч евреев покинули свои "меллахи" в Касабланке, чтобы "вернуться" а Израиль.

Так она переезжала с одного места на другое, в зависимости от того, где шла "алия". Она несколько раз слетала в Европу, когда в лагерях для перемещенных лиц создавались пробки. Она рыскала по всему материку в поисках персонала, медикаментов и инвентаря. Когда волна немного схлынула, Китти отозвали в Иерусалим, где Сионистское Поселенческое Общество поручило ей работу в рамках "Молодежной алии".