- Знаю. И поддерживаю.

- Что же тут еще рассказывать? По слухам, в его гигантском поместье на Медвежьих Озерах проходят порой дикие, разнузданные оргии, где собирается политический бомонд. Но здесь ничего определенного сказать не могу - не был-с, не приглашали. Вам надо спросить о том кремлевского джокера Чумейку, только навряд ли он ответит. Дружок Хашиги. И я удивляюсь, что ваша девушка вообще уцелела, если она и впрямь имеет какое-то отношение к иранцу. Хотя какой он иранец!.. На родине, по-моему, его ждет тюремное заключение, если не смертная казнь. Вот, пожалуй, и все. Большего сказать не могу, так как связан подпиской. Но вам ведь нужен его психологический портрет, не так ли? Не знаю, помогла вам моя лекция или нет.

- Ладно, спасибо за информацию, - Тероян поднялся. - А вы не в курсе, не он ли финансирует эту гадкую молодежную газету?

- Процентов на шестьдесят, - не задумываясь отозвался Марзонов. - Вот мой телефон, - он черкнул на бумаге несколько цифр. - Если найдете что-нибудь интересненькое - звоните. И будьте начеку. Вы имеете дело с ядовитой змеей.

Они пожали друг другу руки, и Тероян вышел из кабинета. Глорию и Юнгова он разыскал в конце длинного коридора, возле окна. Возле них стоял какой-то рыжеволосый субъект в очках, с вытянутым, словно перезрелый кабачок, черепом.

- Тим, тебе повезло - на ловца и зверь бежит, - сказал Жора. Знакомься - Юрий Гуркин.

- Чего угодно? - спросил журналист, а в голосе его прозвучало сразу несколько интонаций: снисхождение, насмешка, презрение и профессиональное любопытство. При этом он продолжал глазеть на Глорию и выискивать кого-то в коридоре. Говорил он, немного шепелявя, и ни единой секунды не мог побыть спокойно. Крутил головой, словно ему был тесен воротничок рубашки, сцеплял и разжимал руки, дергал плечом, переступал с ноги на ногу. Глория внимательно смотрела на него, пытаясь узнать.

- Меня интересует ваш крестник. Квазимодо, - пояснил Тим. Своими постоянными нервическими движениями Гуркин напоминал ему преобразившегося в человеческий облик солитера. Интуитивно он чувствовал какое-то недоверие к нему, даже отвращение. Наверное, то же самое ощутил и Гуркин.

- Эта страна родит еще много квазимодиков, - брезгливо сказал он. Если кругом навоз, то из дерьма и лезет всякая дрянь.

- А в Америке, значит, один благодатный гумус? - усмехнулся Юнгов.

- Ну и что вы хотите знать? - оставил его вопрос без внимания Гуркин. - Биографию маньяка? Какими бритвами он бреется? Или с кем спит?

- Я смотрю, вы относитесь к нему довольно благосклонно, - сдержавшись, ответил Тероян.

- Просто я вижу в нем один из вирусов, поразивших эту страну. Как можно любить или ненавидеть гонконгский грипп? Он есть и все. И от него не спрячешься под одеялом.

"До чего же все они любят говорить - "эта страна" вместо "Россия", подумал Тероян.

- Понимаете, такие люди, как Квазимодо всегда появляются в нужное время и в нужном месте, - продолжил Гуркин, поправляя сползающие на нос очки. - В Исландии, например, такой экземпляр невозможен. Там другая аура. А здесь, в безумной стране, плодятся безумные маньяки, делающие безумными детей. Все закономерно.

- И вы этому, как видно, рады, - чуть более резко, чем следовало, отозвался Тероян. Гуркин был доволен, что вывел собеседника из себя. Он даже улыбнулся.

- Я радуюсь только вкусному ужину и красивой подруге, - сказал он, при этом откровенно разглядывая Глорию. - А вы? Очевидно, вы по профессии... врач? Я угадал? Врачи не умеют наслаждаться жизнью. Клятва Гиппократа мешает.

- Каким образом Квазимодо выходит на вас? - напрямую спросил Тероян.

- Я вас не понимаю, - затворился за стеклышками очков Гуркин. Плечо его вновь дернулось.

- Бросьте. Все вы прекрасно понимаете. Вы трижды первым оказывались в тех местах, где находились пропавшие дети.

- А я живу в районе Лосиного Острова, - быстро ответил Гуркин. - Мне просто повезло. Кроме того, существует такое понятие, как журналистская интуиция. А вы что, еще и в прокуратуре подрабатываете?

- В крематории.

- Жарко небось?

- Все-таки попрохладнее, чем в аду.

- Вот там и поищите этого маньяка. Пропуск выписать? - они стояли напротив друг друга, словно разделенные стеклянной стеной, как узнавшие противника враги. С самого начала возникшее между ними отчуждение достигло пика.

- Вы знаете, - промолвил Гуркин. - Если бы Квазимодо не существовал, его бы следовало выдумать. В болото следует периодически вливать свежую воду. Чтобы лягушки квакали.

- Юра, побойся Бога! - вмешался Юнгов. - О чем ты говоришь? Маньяк чудовище.

- Никто и не спорит. Но затхлую атмосферу он освежает. Люди выпускают пары и меньше зацикливаются на своей никчемной жизни. Заметьте, они ждут каждого нового его преступления. Они спать не ложатся, все ждут - может быть, передадут по "Маяку". А утром ловят мою газету и рыщут глазами по страницам: где Квазимодо? Ау? Где ты мой желанный гость? - Гуркин ерничал, кривлялся, ему было весело. - А когда находят мою заметку - успокаиваются, будто получили хорошую порцию снотворного. И им уже нет дела ни до чего иного. Так-то вот, голубчики.

- И вам не жаль растерзанных им детей? - спросил Тероян. Обезображенных, потерявших разум? Нет дела до родительских мук и слез?

- На все воля божья. Так, кажется, по-христиански?

- А если бы это случилось с вашим ребенком?

- У меня нет детей, - отрезал Гуркин. - Так что ваш вопрос умозрителен. А я не склонен ломать голову над тем, чего нет.

- И дай Бог - не будет, - добавил Тероян. Он понял, что журналист ничего не скажет ему, даже если и обладает какой-то информацией.

- Насколько я понимаю, наш разговор закончен? - ухмыльнулся Гуркин. Тогда - прощайте, - и он зашагал по коридору, подкидывая плечи, торопясь по своим репортерским делам.

- Ну и задница! - высказался Юнгов, провожая его взглядом. - Извините, милая.

- Да нет, ничего, я разделяю ваше мнение, - ответила Глория. - Его лицо мне показалось знакомым.

- Показывают по телевизору - как символ честного и независимого пера. Ладно, мне пора в зал заседаний. Еще увидимся, - и Жора также поспешно ушел, оставив их наедине.

- Есть два варианта, - произнес Тероян. - Пообедать здесь или ехать домой. Что вы предпочтете?