— Как давно? — спросила я.

Она пожала плечами, так и не прерывая улыбки.

— А где он сейчас? Вы не спросили?

— Я спросила, но она не знает.

Пальцы мои барабанили по столу, звук был неприятный.

— Как же его найти?

Улыбка ее стала виноватой, в этот момент позвонили, и она взяла трубку.

— Спасибо, — сказала я.

Она мне кивнула, улыбаясь уже кому-то другому.

Я сидела на лужайке перед зданием, прямо на траве, подставив лицо под лучи мягкого, приятного солнца. Было два варианта: я могла поехать в город, где жил Стив, и попытаться найти его там, либо, раз я уже в университете, постараться найти Роберта. Я взвесила: не то чтобы я хотела встречаться с Бобом, но это казалось наиболее простым. Поднявшись с земли, я пошла на кафедру изобразительного искусства.

В комнате толпились студенты и несколько людей постарше, стоял гул голосов и неразбериха. Я подошла к немолодой женщине, стоящей у окна, и сказала, что ищу Роберта. Я думала, что забыла его фамилию, но тут вспомнила и назвала.

— Да вот он сидит за столом, — указала она.

Я взглянула и не поверила: Боба трудно было узнать. Он облысел и обрюзг, не то чтобы стал толстым, но потерялась слаженность в фигуре, ушли мягкость и вкрадчивость. Его скомканное, одутловатое лицо с нависшими щеками было разделено на части глубокими морщинами. Но главную перемену создавало отсутствие бороды, впалый, вдавленный внутрь подбородок скучно сглаживал лицо, награждая его безвольностью. Боб разговаривал с плечистым юношей, смотря на стоящего собеседника снизу вверх, он почти не говорил, лишь кивая в ответ и, когда я подошла, не заметил меня.

— Роберт, — позвала я, но он, видимо, не расслышал, и я повторила:

— Боб.

Он обернулся, и я увидела, как изменилось выражение его лица, как маска в древнегреческом театре. Он сразу узнал меня.

— Жаклин!

Вот голос не изменился, голос всегда обманчив, такой же тягучий и мягкий, он всегда меняется последним. И я подумала, что если бы услышала Боба по телефону, то решила бы, что его не затронуло время.

— Понятно, — сказал он, обращаясь к говорящему. — Ко мне пришли, я должен идти. — И повернулся ко мне. — Ты! — Я кивнула, конечно, я, а кто еще? — Здесь шумно, может быть, выйдем в коридор? — предложил он.

В коридоре было тихо и прохладно, мы встали у окна.

— Столько лет! — Я знала, что Боб именно так и скажет. Он протянул руки, чтобы обнять меня, я не противилась и подалась вперед. Он прижал меня к своему телу, все-таки он стал толстым.

— Какими судьбами? — Я и это знала, слово в слово. Я оперлась о подоконник.

— Да вот, — сказала я, стараясь улыбнуться. Я теперь должна была привыкнуть улыбаться. — В родные пенаты потянуло. — Вот так, шаблоном на шаблон, чтобы не отставать.

Боб качал головой, выдерживая паузу, как бы соглашаясь, а на самом деле разглядывая меня. Он хотел спрятать взгляд, но не мог, и тот беззастенчиво скользил по мне.

— Ты хорошо выглядишь. Совсем не изменилась. Я улыбнулась, у меня стало получаться.

— Спасибо. Я не выгляжу хорошо.

— Нет, ты грандиозно выглядишь. Правда. Где ты была все это время?

— В Европе. — Я не хотела вдаваться в подробности.

— Да, да, — я слышал. — Какой-то большой проект. Откуда же я слышал?

— Он наморщил лоб, и складки наехали на нос. Он все еще складчатый, решила я, но это ему уже не идет. — Точно, я ведь читал несколько лет назад. Грандиозный проект, где-то во Франции, по-моему, и там стояла твоя фамилия. Я не был уверен, что это ты.

— Это я, — согласилась я.

— Я всегда считал, что ты… — он сложил ладони полукругом, не зная, как продолжить, — что у тебя все будет хорошо. Ты способная и красивая, и все при тебе.

Я даже не сказала спасибо, я только кивала и улыбалась.

— Ты-то как? — спросила я, чтобы переменить разговор. Он пожал плечами.

— Да вот, видишь, все по-старому: учу, читаю лекции.

— Женился? — спросила я, и тут же спохватилась, черт его знает, как он поймет.

— Да, — он вздохнул. Я была уверена, что, если он скажет «да», то обязательно вздохнет. Они всегда вздыхают. — Женился. Двое детей.

— Хорошо. — Я продолжала улыбаться. — Я рада за тебя. — Я соврала, мне было все равно.

— Да вот. Женился, двое детей, — повторил он и развел руками, он все еще оправдывался. — Живу такой обывательской жизнью. Знаешь, маленькие радости. Вожу старшего на бейсбол, по воскресеньям ходим есть пиццу. Да,

— он загорелся, — два года назад был в Испании на конференции. Думал, может, тебя встречу. — Я покачала головой. — Там чудесно. Знаешь, весь этот европейский шарм. Там представляли новый… — Я не хотела слушать про конференцию.

— Знаешь… — сказала я. Видимо, он понял по голосу, что мне неинтересно, а может быть, у меня сползла улыбка.

— Да, да, — сказал он торопливо. — Мне тоже надо спешить, у меня лекция через пятнадцать минут, к тому же не хочется комкать. У тебя какие планы на вечер?

Я пожала плечами.

— Никаких.

— Может, поужинаем вместе?

— А семья? — Я не хотела, но все равно получилось с иронией.

— Да, конечно. Мы можем поужинать втроем. Я позвоню жене, ее зовут Карен. Бы познакомитесь, я ей рассказывал про тебя.

Я хотела сдержаться, но само нечаянно вырвалось:

— Интересно что?

Он покраснел, и оттого что я заметила это, покраснел еще сильнее.

— Просто так. — Он прервался. — Ну так что? Как насчет ужина?

— Конечно, — сказала я, — с удовольствием.

— Ну и отлично. — Он уже почти повернулся, чтобы уйти.

— Роберт, ты знаешь что-нибудь о Стиве? — быстро произнесла я, пока он еще не ушел.

— Да! Как я мог забыть? Хорошо, что ты напомнила. — Он покачал головой. — Он тут письмо прислал для тебя. Даже не понимаю, как я мог забыть?

— Где оно? — Я сглотнула, но это не помогло. Вот откуда предчувствие, успела сообразить я, это плохое предчувствие.

— Оно у меня здесь, на работе, в столе.

— Ты можешь его найти? — Я даже взяла его за рукав.

— Тебе срочно? Может быть, я принесу вечером.

— Лучше сейчас, — сказала я.

— Конечно. — Хорошо, что он сразу согласился, иначе бы я его уничтожила. Теперь, когда я умела убивать, я бы убила его прямо здесь, в коридоре, — Подожди, я сейчас вернусь.

Я кивнула.

Он вышел из кабинета через две минуты и протянул мне письмо в мятом конверте.

— Я получил его, — он прикинул, — месяца два назад.

Большой такой конверт, в нем лежали это письмо и записка, в которой Стив просил, чтобы я передал письмо тебе, если увижу. Я еще тогда удивился. Хорошо, что ты напомнила. Так все неожиданно, совсем выскочило из головы, ты…

— Когда ты видел его последний раз? — спросила я.

— Не помню, давно. Стив ушел из университета приблизительно через год после того, как ты уехала. Он вообще стал какой-то странный, изменился, отпустил бороду. — Боб взялся за подбородок. — Я-то как раз свою сбрил, знаешь, седая борода… — Он усмехнулся.

— И что? — перебила я.

— Да, собственно, все. Ушел или его ушли, у него возникли какие-то проблемы с начальством, он ведь никогда не любил преподавать. Хотя я не знаю, — спохватился он. — Выглядел он странно. Весь в себе, мрачный такой, неразговорчивый, с этой щетиной, у него и борода как следует не росла. В общем, странный. Ну и все.

— Что все? — спросила я.

— Да все. — Он улыбнулся, как это я, мол, не понимаю. — Я его больше не видел, он переехал, вроде бы в школе преподавал, но я не знаю точно. Может быть, путаю. Но мы ведь вечером еще поговорим? — Я кивнула. — Ну что, в семь у выхода?

— Да, — сказала я.

— Так я позвоню жене? Я кивнула.

Я чувствовала, как он смотрел на меня, пока я шла по коридору, я свернула на лестницу и с облегчением выдохнула застоявшийся в легких воздух.

Я снова села на траву, у меня дрожали руки, я попыталась унять дрожь, это ведь так просто — контролировать свои руки, я всегда умела. Но сейчас они не поддавались. Я открыла конверт и развернула страничку, всего одну страничку. Пальцы тряслись. Еще раздражало солнце, слишком много света, я не понимала, зачем так много света, надо бы уйти в тень, зачем я села на самом солнцепеке? Но было поздно.