Изменить стиль страницы

— Давайте доедем до железнодорожного моста у Везеля, а с него мы увидим все, что там происходит.

Огромный железный мост был частично уничтожен и все еще обстреливался противником. Черчилль снова оказался впереди. Он проворно забрался на конструкцию. Разрывы снарядов раздавались все ближе и ближе, поднимая огромные фонтаны воды. Один из снарядов попал прямо на другую сторону моста, словно немцы узнали, что там находится Черчилль.

Младший офицер подошел к Симпсону и встревоженно заметил, что немцы хорошо пристреляли мост из минометов — еще несколько выстрелов, и они могут попасть в них.

Симпсон догнал Черчилля.

— Господин премьер-министр, — вежливо обратился он к нему, — перед нами снайперы. Они обстреливают обе стороны моста, а теперь ведут огонь по дороге, находящейся за нами. Я не могу взять ответственность за ваше пребывание здесь и должен попросить вас отойти в укрытие.

У Черчилля на лице появилось такое выражение, которое могло быть у мальчика, которого в разгар строительства замка из песка зовут домой. Он схватился обеими руками за перила и посмотрел через плечо на Симпсона с выражением "попробуй оторви меня". Затем, ко всеобщему облегчению, он неохотно отправился в обратный путь. Черчилль неоднократно говорил Бруку, что "лучше всего умереть в бою, когда кипит кровь и не испытываешь никаких чувств". Теперь Бруку казалось, что премьер-министр был полон решимости идти на любой риск, словно неожиданная смерть солдата на передовой могла стать для него подходящим концом и освободить от проблем, которые пришлось бы решать после войны с Советским Союзом.

День для премьер-министра прошел в приключениях, но даже на линии огня он не мог забыть о политических проблемах. В штабе Монтгомери его ждало сообщение из Лондона. Оно было от Идена, который спрашивал, имеет ли смысл ехать на конференцию в Сан-Франциско, учитывая подозрение и надменное отношение Советского Союза. "Как можно закладывать основы нового мирового порядка, когда в англо-американских отношениях с Россией полностью отсутствует доверие?"

Черчилль немедленно дал ответ, в котором говорилось, что "вопрос проведения конференции в Сан-Франциско продолжает оставаться открытым" и затем с сарказмом заметил: "Мы весело провели день, форсировав Рейн". В тот же вечер Черчилль снова написал Идену. Неожиданное решение Сталина послать Громыко в Сан-Франциско вместо Молотова, сказал он, это проявление "неудовольствия русских" в связи с проведением операции «Санрайз». Черчилль высказал мнение, что "Британии и США следует объединиться, чтобы закрыть брешь в ялтинских договоренностях, если на встречу действительно возлагается большая ответственность".

Однако Черчилль опасался, что Рузвельт не поддержит его в совместной жесткой позиции по отношению к Советскому Союзу. Две телеграммы Рузвельта Сталину в тот же день не смогли развеять опасений премьер-министра. В первой телеграмме Рузвельт сожалел о невозможности Молотова присутствовать на конференции в Сан-Франциско, а во второй обосновывал необходимость проведения операции «Санрайз». В этих официальных сообщениях не было заметно явное неудовольствие Рузвельта, которое он испытал, прочитав грубое послание Молотова. И все-таки у Черчилля не было даже намека на то, что Рузвельт готов присоединиться к нему, чтобы твердо выступить против Сталина.

Глава 16

Прорыв Баума

24 марта Паттон перебросил 4-ю танковую дивизию через Рейн. Теперь под командованием Уильяма Хога, того самого, который взял мост в Ремагене, дивизия со скоростью 40 километров в час двигалась к следующему препятствию — реке Майн.

Командующий 12-м корпусом генерал-майор Маттон Эдди позвонил Хоугу и поставил перед ним странную задачу: Паттон хотел, чтобы в тыл противника на глубину 90 километров послали специальный отряд для освобождения 900 американских военнопленных, находившихся в лагере у Хаммельбурга. Хог слегка удивился, но в ответ ничего не сказал.

На самом деле Маттону Эдди эта идея категорически не понравилась. Выполнение такого приказа означало послать ударные силы на восток и распылить силы дивизии, которые и так растянулись по тридцатикилометровой линии фронта, имея приказ идти дальше на север после форсирования Майна. Зачем идти на такой риск на заключительном этапе войны? Лагерей военнопленных много. Почему лагерь в Хаммельбурге имел такое значение? Эдди сказал, что переговорит об этом с Паттоном.

Хаммельбург был городком средних размеров, расположенным на реке Франкише Заале в ста километрах к востоку от Франкфурта-на-Майне. Еще в тридцати километрах от него находился городок Швайнфурт.

Лагерь пленных офицеров 13В находился на плоском блюдцеобразном участке холма в пяти километрах от Хаммельбурга. В нем находилось около 3000 офицеров Югославской королевской армии, захваченных в плен еще в 1941 году. Югославы, в основном сербы по национальности, были людьми гордыми и вспыльчивыми. Форма на них пообтрепалась, но по-прежнему выглядела изысканно. Они относились с добротой и щедростью к американским офицерам, которых привезли в лагерь в январе 1945 года, и всеобщим решением отдали им 150 пакетов с продуктами.

Большая часть американских офицеров попали в плен еще на раннем этапе сражения в Арденнах и, следовательно, не проявляли уважения к старшим офицерам. Среди американцев не было никакой организованной деятельности, за исключением воскресных церковных служб. В отличие от лагеря в Сагане там не проводилось ни спортивных, ни музыкальных, ни театральных занятий. Мало кто думал о побеге, поскольку для многих было очевидно, что война продлится еще только несколько месяцев. Посылки Красного Креста передавались всего лишь раз в месяц, и этого явно не хватало голодным людям, и, несмотря на дополнительный рацион, пленные болели простудными заболеваниями, воспалением легких. Дизентерия среди военнопленных была обыденным явлением.

Весь лагерь жил неорганизованной жизнью вплоть до 8 марта, когда из Шубина, Польша, прибыли 430 американских военнопленных, где старшим был полковник Пол Гуди, мужчина средних лет, до войны служивший инструктором в Уэст-Пойнте. Он был болен и устал от трудного перехода в новый лагерь. Но когда он, еле волоча ноги, вошел в лагерь, то смотрел с таким вызовом, что остальные военнопленные вдруг почувствовали прилив гордости.

Через день Гуди и его начальник штаба подполковник Джон Найт Уотерс навели дисциплину и порядок, и имя Гуди стало волшебным для тех молодых офицеров, которые во всем разуверились после своего пленения.

Форма теперь у всех была почищена, обувь надраена, волосы приведены в порядок, а бороды сбриты. Весь уклад жизни стал больше напоминать военный, и в бараках навели чистоту. Затем Гуди все свое внимание перевел на начальника лагеря генерал-майора Гюнтера фон Гекеля. После этого улучшилось качество пищи, были отменены построения для проверки в плохую погоду, в более полной мере использовались сооружения лагеря, а Гуди стал героем для всех, кроме тех, кто презирал его авторитарные манеры.

25 марта майор Александр Стиллер, один из помощников Паттона, неожиданно прибыл в штаб Хога. Бывший техасский рейнджер, во время первой мировой войны он был сержантом в штабе Паттона. Стиллер без обиняков заявил, что он также примет участие в освобождении лагеря в Хаммельбурге. Хог удивился. Он считал, что об этой операции забыто, и он снова обратился к Эдди, который сказал ему, чтобы тот не волновался и что он займется этим вопросом.

На следующее утро Паттон появился в штабе Эдди. Когда он вошел, то бригадный генерал Ральф Канин, начальник штаба корпуса, сообщил, что командующего нет.

— Свяжитесь с Биллом Хогом, — нетерпеливо бросил Паттон. — Прикажите ему перейти реку Майн и идти на Хаммельбург.

— Генерал, перед тем как уйти, Мэтью сказал мне, что если вы придете и отдадите такой приказ, то я не должен его выполнять.

Паттон не проявил раздражения от такого нарушения субординации.

— Свяжитесь по телефону с Хогом, я сам ему скажу, — спокойно сказал он.