Ванько, пропахав треть делянки, воткнул лопату и тоже хотел переключиться на выборку клубней.

- С этим мы и без тебя справимся, - заметил ему Борис. - Ослобони лучше мешки, а то ссыпать некуда.

- Ой, они же тяжелые, надо бы вдвоем, - обеспокоилась Марта.

- Ко-во? Плохо ты нашего Кульку знаешь! На него, верблюда, хуть три навали - не крякнет.

И действительно: к ее удивлению, тот, позавязывав, подхватил по мешку на каждое плечо и легко понес во двор.

- Слухай, че было дальше, - вернулся он к прерванному рассказу. Проснулся я, аж когда солнце через окно стало так припекать, что мне приснилось, наче сам Змей Горыныч мне в глаза огонь из ноздрей пуляет. Свинья не то чтоб скургычет, а ореть так, как ежели б ей в пятачок второе кольцо замастыривали. Аж Тузик из конуры подвывает - то ли с перепугу, то ли из солидарности. Схватился, выбегаю узнать, че излучилось. Оказалось, хавронья всего-навсего жрать требует. Перебьешься, говорю, не околеешь; сперва цыплаков выпущу. А она, каналья, увидела меня - и пуще прежнего завизжала. Ладно, сам себе думаю, ублаготворю, а то аж в ушах лящит. А у ней в сажу, как всегда, дерьма выше копыт. Хотел из корыта вычистить, открыл дверку, а она, вражина, ка-ак сиганет через него наружу, чуть меня не повалила. Бодай ты, говорю, сдохла! 3нал бы, что такая наглая, не стал бы и гигиену наводить!.. Ну, вытащил корыто из сажа, почистил, вывалил в него все, что было в ведре, - жри, тварюка, хуть тресни, чтоб ты подавилась! А она, подлая, почавкала-почавкала, поковыряла - да как подденет рылом, корыто ажно вверх торомашками очутилось... Ах, вот ты как, ж-жупела вонючая! Ну, трескай вместях с мусором. Плюнул и пошел выпускать квочу. Отодвинул заслонку (они ночевали под грубой), а оттуда - десятка два желтых шариков: шустрые такие, пищат с голодухи, ищут, чего бы схавать. Поймал одного, самого сим-патичненького, разглядываю, а эта дуреха мамаша решила, видно, что я хочу слопать ее выродка живьем, - ка-ак сиганеть, как меня долбанеть!.. Хорошо, хуть не в глаз. Хотел, придурастую, ногой завдать, да промахнулся. Ну, посыпал им пшена - налетели, как цыганчата на орехи. Вертаюсь в сени, припоминаю: чтой-то мне еще наказывали? Ах, да: самое приятное из занятий - сбить масло. Взял махотку, сел на доливку, зажал промеж колен, шурую сбивалкой да время от времени на язык пробую. Тебе не приходилось масла сбивать? Э, жаль: вкуснотища! Через каких-нибудь минут пять слышу - кричит моя квоча да так усердно, будто из нее перья дергают. Выскочил, смотрю, а шулика величиной с орла, держит в когтях цыпленка и норовит еще одного сцапать; я к ней, а она - деру, токо ее и видел. "Эх ты, задрипанная, - говорю мамаше, - со мной так храбрая, чуть глаз не выдрала, а тут сдрейфовала? Ну, я те устрою!" Принес суровую нитку, ее накрыл ведром, а семейство поместил в тазик; связал всех за лапки, сантиметров по двадцать друг от дружки, и опосля прикрепил к ноге воспитательницы. Вот так, говорю, - не будете шастать, где неположено! И тебе, убогая, хлопот будет меньше, здря токо на меня выступала...

Ванько, сбросив рубашку, продолжал переворачивать, словно лемехом, землю, ориентируясь по бугоркам от окучивания да остаткам ботвы. Мешки по мере наполнения относил без напоминания. Федя с Андреем, знакомые с рассказываемой историей, говорили о чем-то своем; Миша, слушая, изредка почмыхивал. В то время как Марта смеялась до слез. Вроде бы в рассказе и смешного-то ничего не было, но Борис умел так преподнести, что слушавший его, даже если и не обладал чувством юмора, не мог не рассмеяться. Марта в очередной раз тыльной стороной ладошки вытерла под глазами, а Борис между тем продолжал:

- Вернулся я в сенцы - елочки-моталочки! Опара вздулась и преть из макитры; я ее качалкой, а она еще и пшикает, начи на испуг берет; но ничего, осела. Снял я и ее, поставил, на всякий случай, рядом, чтоб зевака не поймать. Сел и обратно взялся за эту самую сметану. Уже стали образовываться масляные комочки, еще чуток - и готово. И тут вдруг стрясается настоящее светоприставление, прям звериный концерт художественной самодеятельности: обратно не своим голосом ореть квоча и вроде как крыльями хлопает. Кочет объявил боевую тревогу: "Кр-р-р, кудак, кок-коко! ", Тузик рвется с привязи, ажно, слышу, будку опрокинул; хрюкала - и та вижжит как-то не по-свински. Рядом околачивался кот Барсик и тот задрал акацию - и на хвост... то исъ я хотел сказать наоборот. Ставлю махотку со сметаной к макитре, выбегаю - и что, ты думаешь, вижу? Эта контра, этот крылатый рецендивис сцапал курчонка да и вздернул в атмосферу весь садик вместях с заведующей. Преть в метре от земли, небось, пуп трещит, а не бросает, жупелина этакая! Тебе смешно, но мне стало не до смеху!.. Вобщем, я за коршуном - он от меня, а подняться выше пороху не хватает. Квоча трепыхается, волочится по траве, пока, наконец, не зацепилась за куст; тут я их и догнал. Коршун видит, авантера не прошла, отпустил добычу, еле сам ноги унес. А бедную мою квочу чуть кондрашка не схватил: уже не кричит, а токо сипение испускает. Ну, а что до чад, так те уже и клювиками не зевают... Мамашу кое-как отвязал, а их, сердешных, так связанных, будто арестанты, и положил в ведро. Сам чуть не плачу, а их успокаиваю: вы, говорю, не горюйте, я похороню вас, как героев. Вот токо сбегаю опару осажу, а то влетит мне, как сидоровому козлу... Захожу в сени, а там - мама родная! Хрюкала, этот выродок тупорылый, слопала всю сметану, опрокинула и разгатила макитру, опара расползлась по доливке... А эта мерзавка разлеглась на ней, как в поганой луже, от удовольствия кряхтит и хвостом в два колечка - туда-сюда, туда-сюда - вроде как меня приветствует!.. Тут уж я озверел до такой степени...

- Марта, глянь, что Федя нашел! - прервал Андрей разглагольствования.

Влажными от слез глазами та не сразу разглядела какой-то мелкий предмет в его пальцах, подошла ближе.

- Никак это та пуля, что предназначалась тебе? - воскликнула она. - Как раз в этом месте ты и лежал, когда я вцепилась ему в рукав...

Оставив ведра, подошли остальные, поочередно разглядывали чуть позеленевшую медную штуковину. Ванько, завершивший копку и тоже выбиравший клубни, достал из кармана пистолетную гильзу:

- И я вот нашел - тоже, кажись тут. - Он втиснул в нее пулю, передал Андрею: - Возьми на память. И давайте поднажмем да сбегаем на ерик.

Марте не терпелось дослушать, чем же кончилось борисово хозяйничанье, но пришлось сперва ответить на вопросы о подробностях того злополучного случая.

- Ну и ну, воще! А я не совсем и поверил был, думал, что Андрей прибрехнул для интересности, - признался Миша.

- Посля такого ее подвига ты, Андрюха, обязан ее на руках носить! заметил Борис. - А вечером, ежели посчастит насчет свидания, следить, чтоб ни один комарик не укусил.

- Да ну тебя! - запустила в него картошиной Марта. - То смешил, а теперь насмехаешься... Скажи лучше, чем закончилось твое хозяинование.

- А-а . . Сплошными неприятностями. Хрюшке я с досады чуть хвост не откусил, а мне всыпали как следует по мягкому месту.

По окончании ударной работы всех порадовал приятный сюрприз: оладьи с медом. Надо ли описывать общий восторг?

Марта засобиралась было снова к девчонкам, но Борис рассоветовал:

- Они, особенно Вера, жилистые. Один раз обойдутся и вдвоем. А тебя мы берем с собой на ерик - небось, еще у нас здесь не купалась? Это ж такое удовольствие! Почти как твои оладьи с медом.

- Ой, я же и плавать же не умею!..

Ерунда, научишься! - поддержал инициативу Миша. - У нас есть спасательный круг, так что не утонешь.

- Кроме того, я беру над тобой шефство, - добавил Андрей.

- А я подменю тебя у девочек, - вызвался Федя. - Мне купаться совсем не хочется.

- Ему Клавка лучше всякого купания, - поддел его Мишка.

- Тогда минутку подождите, - попросила Марта и убежала в хату.

- Смотрите мне, не утопите единственную внучку, - посварился пальцем Деда.