Подошли мать с соседкой, поздоровались, предложили помощь. Мужик в ответ лишь косо глянул, жена на приветствие ответила, но от помощи отказалась - "сами управимся". Неназойливые попытки разговорить приезжих успехом не увенчались, и соседки ушли.

Андрея непредвиденное появление такого соседа очень обеспокоило. Хата ладно, не жалко. Но ведь этот мурло со своей толстомясой кикиморой станут теперь хозяевами и сломовской Жданки! А она дает чуть ли не по ведру молока за удой.

- Мам, а как же корова - неужели им достанется? - спросил он, когда возвращались к себе.

- Мне тожеть этого не хочется, да теперь уже поздно...

- Ниче не поздно! В обед перехватим и во двор больше не пустим - вот и все. За какие заслуги делать им такой подарок?

- Бог с ними, сынок, не связывайтесь, - безнадежно махнула рукой мать. - Подальше от греха, видишь - на машине приехал: не иначе хвашисский прихвостень.

- Мам, да им и в нос не влетит! - не соглашался сын. - Ежли и знают про нее, так мало ли куда подевалась! А наши верняк не донесут.

- Кто-то ж сообщил, что хата пустуеть; може, сказали и про Жданку, стояла на своем мать. - Раньше не додумались, а теперя опасно.

В другое время Андрей сделал бы, возможно, по-своему. Подростки в его возрасте считают, что они уже сами с усами, и зачастую поступают вопреки. Правильней было бы, считал он, не допустить несправедливости: чем дарить прихвостню, лучше уж забить на мясо, раздать соседям порадовать детвору. Сам он тоже не помнит, когда ел мясо в последний раз. Но он уже имел случай дать маху - и чуть было не поплатился жизнью. Помнил совет дять Саши и обещание впредь не рисковать без особой нужды. К тому же, на кургане условились ничего не предпринимать, не посоветовавшись. И он завернул к Феде.

Сосед на год моложе, хрупче сложением, светловолос. Как и все, имел кличку. Правда, несколько необычную: Хветь Подскажи. Утвердилась она за ним с четвертого класса по причине того, что был он мастак решать задачки по арифметике, правильно расставлять знаки препинания на диктантах, писал без ошибок суффиксы и прочие падежные окончания. А самое главное - охотно делился знаниями, объяснял непонятное желающим и даже разрешал изредка списывать, если кто не успевал сделатъ уроки дома. Ко всему этому, Федя умел сочинять стихи - складные и легкие для запоминания, но это к кличке не относится. Со временем вторая ее половина - Подскажи - отпала и осталось лишь "Хветь", производное от имени.

Еще издали Андрей определил, что сосед занят выжиганием: лежа на животе, с помощью линзы от бинокля (раскурочили испорченную пулей половинку) старательно выводил на дощечке какие-то письмена. Был так поглощен занятием, что не заметил приближения товарища, и Андрей успел прочесть известное уравнение: Федя + Клава =... Спохватившись, поспешно отложил работу надписью вниз, слегка при этом порозовев.

В отличие от Бориса, не делавшего тайны из своих симпатий в отношении Веры-Мегеры, Федя сердечной привязанности напоказ не выставлял и был у верен, что никто о его тайне не знает. Но шила в мешке, как известно, не утаишь, и приятели догадывались, что ему давненько нравится Клава по кличке Пушок. Жила она далековато - на другой половине хутора, недалеко от бригадного стана. Они ни разу не "встречались", и любовь его была чисто платонической.

- От меня, Хветь, можешь не прятать. - Андрей сел рядом, кивнув на дощечку. - Да и пацаны считают, что Клава - девчуха что надо.

- Тебе больше поговорить не о чем? - не желая рассуждать на столь интимную тему, сказал тот; при этом вид его напоминал выхваченного удочкой ерша с растопыренными колючками.

- Да ты не сердись... дело житейское. Мне, между прочим, тоже одна нравится. А пришел я по очень сурьезному делу: на сломовскую хату квартиранты объявились.

- Ну и пусть себе живут!

- Ты еще не знаешь, кто они такие... Верняк фрицевский холуй.

- Да? - сбросил Федя маску обиженного. - Это уже интересно. Почему так решил?

- Так ведь курице понятно! Приехал на машине - раз; одет во все немецкое, разве что без погон, - два. По рылу видно, что непростых свиней. Но дело не в этом. Жданка-то теперь тоже им достанется - вот чего не хотелось бы!.. Она в обед опять придет к родному сараю.

- А вот этого допустить никак нельзя! - горячо поддержал его сосед, решительно стукнув себя по коленке кулаком.

- Вот я и хотел: на налыгач - и к теть Лизе или моей кресной. Но мама решительно против: говорит, это теперь опасно.

- А знаешь, она права, - подумав, согласился Федя. - Ведь если дознается да доложит своему начальству...

- Вобще-то конешно... - Андрей помолчал, размышляя, и предложил вариант: - Слышь, Хветь, этот мужик со своей бабищей, прежде чем сгружать вещи с машины, долго присматривались, словно решали, стоит ли сюда вселяться; даже в колодезь заглядывали. А что, если им туда дохлую кошку или собаку бросить? Без своей воды навряд, чтоб согласились жить.

Федя покрутил головой:

- Ничего из этого не выйдет! Немцы прислали сюда своего надсмотрщика. Есть свободный дом, и он его занял. А окажись неподходящим, захватил бы, какой понравится; с хозяевами церемониться не станут - под зад коленкой и катись, куда хочешь. Согласен?

- Ты меня убедил...

- Знаешь, что неплохо бы, - почесав за ухом, нашел, кажись, выход рассудительный сосед. - Нужно как-то разнюхать, что он за гусь и чем дышит. Глядишь, предатель, но не конченный подлец. В этом случае неплохо бы втереться в доверие, авось пригодится. И подъехать для этого...

- На Жданке, - догадался Андрей. - Это я запросто. Правда, придется поунижаться...

- Ничего, это для пользы дела. Скоро придет череда - действуй. А я пройду к Ваньку, поделюсь новостью.

В обед корова привычно свернула к себе во двор, у притворенной двери сарая нетерпеливо взмыкнула. Андрей помог ей зайти и направился к новоявленной хозяйке.

-Це шо ж за товаряка зайшла? - перестав возиться с барахлом, та подозрительно и недобро уставилась на мальца.

"Ну вот, они про нее и не знали", - с сожалением подумал он и, подстраиваясь под ее диалект, стал с напускным удивлением объяснять: - Так це ж Жданка, хиба вам про неи не казалы?

Женщина молча сопела, соображая, видимо, что к чему. Растянув губы в некое подобие улыбки, принялся растолковывать:

-Товаряка паслась у череде; у нас череду в обед пригоняють на дойку. Подоить прыдетца вам, но вы не бойтесь: молоко останется вам. А опше, корова теперича будить ваша, черес потому как живьете тута вы.

- А я й нэ злякалась. Наша, так наша. А ты хто ж такый?

- Я? Тэпэр - ваш сусид. Звать Андрий, а вас?

- Сусид, кажешь? Ну-ну... - начала она воспринимать происходящее; в голосе засквозили нотки заинтересованности.

- Не знаю, як вас по батюшке, а то б росказав про Жданку.

- Мархва Калистративна звать, - назвалась-таки полицайша.

- Так от, Мархва... калика с трактор... - умышленно запутался он в отчестве. - 0пшим, тетъ Мархва, дило було так... Та вы прысядьтэ у холодок.

Мархва Калистративна поставила одну из табуреток в тень акации, села, фартуком вытерла вспотевшее лицо; Андрей присел на корточки сбоку. - Вы, може, чулы, а може й ни, - начал он издалека, - шо стало с хазяевамы циеи хаты... Россказать?

- Як знаешь, - без особого интереса согласилась та.

- Тут жилы удвох мать с дочкою... Так от: нимци, як тике принесли нам свободу от большовыков, то у той же самый день дочку знасыльничалы - а ей не було ще й шетнадцяты, - а матиру, шо хотила ее оборонытъ, убылы автоматом по голови. - Андрей глянул на Калистративну - произвел ли его рассказ впечатление; та осталась равнодушна. - И Жданка стала беспрызорной. А я чуйствовав, шо тут станэтэ жить вы, и узявся за нэю ухажуватъ. Ий бо, хрэст на пузо! - и он впервые за всю жизнь перекрестился одним пальцем. - Так шо готовьтэ глэчикы пид молоко, а я поможу напоить товаряку. У вас видро та бичова е?