- Ты шо, сказывся?! - потряс побелевшими пальцами Гапон.

Сграбастав обоих за участки одежды, называемые в обиходе шкирками, и встряхнув так, что дружки клацнули зубами, Ванько подвел их к арбузным недоедкам.

- Это вы тут пировали?

- Так це ж наши кавуны, дэ хочемо, там и имо, - сипло промямлил Гундосый. При этом глаза у обоих воровато забегали.

- А почему эта фуражка оказалась на моем баштане? Или, может, это не твоя? - посмотрел Лехе в глаза.

- Моя... Може, ии найшлы собакы та и занэслы на ваши городы, - сделал тот неуклюжую попытку отвести подозрения. - Бо я цю хуражку давно уже выкынув гэть.

- И заодно потоптали кавуны? Не темни, занесли ее туда двухногие собаки, похожие на вас, - возразил Ванько. - Вот так: пока не слопаете эти три недозрелые арбуза, отсюда не уйдете. Присаживайтесь и чтоб отчитались корками!

Силком усадил арбузятников на землю. Стальной пруток в мизинец толщиной согнул в виде буквы "С", в образовавшееся полукольцо просунул их ноги одного правую, другого левую повыше щиколоток и свел цип в кольцо.

- Освободим через час. И без фокусов! - предупредили огородных разбойников и оставили одних.

Едва ребята ушли, как те попытались сдвоенными усилиями цип разогнуть, но это оказалось не под силу. Освободиться не удалось, и пришлось "слопать" и отчитаться корками.

Так был положен конец верховенству и произволу этой троицы, самой распоясанной на хуторе.

Приведен этот почти годичной давности эпизод вовсе не для того, чтобы лишний раз показать: вот-де какой силач один из героев нашего повествования; просто автор считает, что случись на месте Бориса Ванько, он сумел бы осуществить высказанную в отношении насильников угрозу. Словно очнувшись от забытья, он судорожно вздохнул.

- Даже не верится, что это было всего лишь позавчера, а не во сне... Спохватившись, что размышляет вслух, Ванько пояснил: - В понедельник везли с нею от амбаров зерно. Специально убежали от теть Шуры, чтоб поговорить о своем. В ушах звенит еще ее голос... В тот день была она такая веселая и красивая! Хотелось посадить ее поверх мешков и прокатить, как ребенка. А вечером - сидим под хатой, комары надоедают, где-то неподалеку гремит, аж стекла прыгают, а ей ничего. Хоть и война, говорит, и грешно в этом сознаваться, но все равно я сейчас самая счастливая на свете. Все просила посидеть еще немного, будто чувствовала, что в последний раз...

По гравийке ползла колонна вражеской техники. Андрей, как и другие, молча смотрел на эту армаду, но думал о другом. Душевная боль, сквозившая в словах товарища, сжимала и его сердце, была ему очень понятна. Вот почему Ванько вчера так и не решился взглянуть на замученную подругу и не остался сегодня до похорон - он верняк не сдержал бы слез... А может, хотел оставить ее в памяти такой, какую любил, какую видел в последний раз живою.

Вспомнив, что прихватил с собой бинокль, достал его из сумки, к немалому удивлению остальных. Стали по очереди наблюдать за происходящим на гравийке. В него, хоть и неисправна одна половина, видно было так, словно эти машины, тягачи и танки ползут в какой-нибудь сотне метров отсюда. .

- Ну ты, Андрон, и ж-жупел! - упрекнул его Борис, передавая бинокль Мише. - Я противогаз не стал припрятывать - сразу отдал на общий котел. А ты, выходит, нашел биноколь и решил помалкивать?

Значения слова "жупел" он (как, впрочем, и остальные) не знал и пользовался им в качестве бранного. В данном случае "жупел" мог означать что-то вроде жука или гуся.

Чтобы отвести от себя подозрения в нечестности (сокрытии находки в день обследования зарослей), Андрею пришлось рассказать, каким образом оказался у него этот бинокль; а поскольку все знали о пустой кобуре комиссара - то заодно сообщил и о найденном там же пистолете ТТ с двумя обоймами. Не желая пока упоминать о летчике и Марте, представил события так: возвращался с гравийки, услышал стрельбу, влез на дерево и увидел, как фрицы расстреляли комиссара.

Услышав о пистолете, Миша уступил бинокль Феде.

- Пистолет ТТ, с двумя полными обоймами? - переспросил он, весь преобразившись. - Ну и ну, воще! Как же его фриц не забрал?

- Комиссар, чтоб он не достался врагу, отбросил и пистолет, и бинокль далеко в сторону. Достал из кобуры, хотел, видно, пристрелить фашиста, а потом себя, но из-за ранения руки не смог поставить на боевой взвод, пояснил Андрей, сам в это поверивший.

- От бы стрельнуть, хоть разочек, из пистолета! - загорелся Миша. - Из ружья палил, наши за сливы разрешили один раз из винтовки; вчера даже из шмайссера попробовал. А из пистолета не приходилось.

- Да погоди ты, Патронка! - перебил его Борис. - Ты, наверно, и во сне стреляешь!.. Чтой-то я не пойму, - стал опять допытываться у Андрея. Получается, когда мы в обед встретились, ты про комиссара уже знал - и тянул резину до самого вечера?

- Братцы, а кто это на нашем островке поселился? - воскликнул вдруг Федя. - Какой-то тип уже шалаш поставил и уху замастыривает: виден дымок над треногой с котелком. Как же он туда попал?

Невооруженным глазом этого видно не было, Миша попросил глянуть в бинокль. Таиться дальше не имело смысла, и Андрею пришлось рассказать все от воздушного боя до подаренных часов.

- Ишь ты, золотые! - удивленно воскликнул Борис, - А не снял ли ты их с руки комиссара?

- Щас как в лоб закатаю! - вспылил Андрей. - За мародера меня принимаешь?

- А че ж тогда сразу не признался?

- Боря, перестань придираться. Значит, так надо было, - заступился Ванько. - Лично я Андрею верю. - Он тоже навел бинокль на островок и долго рассматривал. - И куда ж он теперь?

- Собирался вроде в Ивановку. Там у него, говорил, есть знакомые, они сведут с партизанами.

- Думает, что там есть партизаны?

- Так прямо не говорил, - поправился Андрей. - Но считает, что наши верняк оставили людей для подпольной работы и организации партизанской борьбы. Не только в Ивановке - может даже и у нас на хуторе. Глянь вот, достал из кармана сложенную вчетверо прокламацию, - что я нашел седни возле кладбища.

- Вот это да! Быстро сработано, - прочитав, удивился Ванько. - Но... не верится, что и у нас на хуторе могут быть подпольщики!

- Ну, может, не на нашей стороне... Или даже в станице, - пожал плечами Андрей.

- Если так, то это ж, братцы, здорово! У меня аж на душе повеселело.

Прокламация пошла по рукам, ее перечитывали, удивляясь и радуясь: в случае чего можно надеяться на защиту. Лишь Андрею становилось не по себе: он жалел, что заварил эту кашу. Выручила Свинья: намереваясь удрать на хутор, она отделилась от гурта, и он поднялся завернуть. В этот раз он был благодарен ей за возможность отлучиться: стало страшно неудобно за обман товарищей. "И зачем только дернуло меня с этой дурацкой прокламацией, корил он себя. - Одно дело, когда нужно поддержать дух и настроение у женщин; но дурить друзей - непорядочно!" И теперь промах уже не поправить поздно. Это значит рассекретить Ольгу Готлобовну. Вдруг она и вправду подпольщица? 3а это говорит многое. Взять, например, йод и бинты: не своровала ж она их в госпитале на случай, что дочь порежет палец при чистке картошки! Или хлеб: где по нынешним временам возьмешь белой пшеничной муки, да еще ежли ты приезжий? Ясно: ее снабдили всем необходимым, оставляя для работы в тылу противника. А записка дять Саше? В ней верняк указан был пароль и адрес подпольной явки. Но почему тогда пошла она на такой риск? Из уважения за то, что спасли советского летчика, который теперь уничтожит еще не одного фашиста?

Когда вернулся на курган, здесь все еще говорили о подпольщиках.

- А давайте - слышь, Андрей? - заговорщически понизив голос, предложил Миша, - давайте знаете что, разузнаем, где у подпольщиков штаб или...

- Это еще зачем? - насторожился Борис.

- Попросим, чтоб и нас приняли в партизаны. А че? Выдадут по пистолету... или даже по шмайссеру. Да! я ж вам так и не рассказал, как мне удалось пострелять из фрицевского автомата. Рассказать?