- Ольгуца, что ты делала с галошами?
- Я их мыла, - объяснила она, поднося галоши к самому носу Дэнуца, словно только что срезанные цветы.
- Merci, - уклонился в сторону Дэнуц. - А почему ты их мыла?
- Так мне захотелось. Нечего было делать!
- Ты и башмаки вымыла? - серьезно спросил Дэнуц, приподнимаясь на локте.
Ольгуца нахмурилась. Но тут же улыбнулась.
- Ты был на чердаке? - поинтересовалась она, прищурив глаза.
- Кто тебе сказал? - вздрогнул Дэнуц.
- Я знаю!
- Пожалуйста, не выдавай меня, Ольгуца!
- Не беспокойся! - уверила она его, размахивая галошами.
- Merci. А ты где была?
- Гуляла.
- В моих галошах.
- Просто в галошах! - рассердилась Ольгуца, швыряя галоши под кровать.
- Я вижу!
- Ничего ты не видишь! Слушай: хочешь стручков?
- А у тебя есть?
- Конечно.
- Откуда?
- Говори: хочешь или не хочешь?
- Хочу.
Взмахнув руками, Ольгуца прыгнула через порог в свою комнату.
- Ага! - уяснил себе Дэнуц, устанавливая связь между стручками Ольгуцы и своими галошами.
- Вот, пожалуйста, стручки.
- Merci... Вкусные, Ольгуца, потрясающе вкусные! - воскликнул Дэнуц, зная, что они от деда Георге.
Ольгуца, польщенная, улыбалась. Дэнуц тоже улыбался, гордясь тем, что оказался хитрее Ольгуцы.
- Ольгуца, а если мама увидит, что ты без чулок?
- Почему увидит?
- У тебя нет чулок?
- Есть... но мне лень искать.
- Я могу тебе дать пару чулок.
- А они длинные?
- Да. Из тех, что для школы. Я их еще ни разу не надевал.
- Давай. А я тебе дам свои.
- Не-ет! Я их тебе дарю.
Каждый раз, когда ему приходилось бывать сообщником Ольгуцы, Дэнуц распространял на себя восхищение ее проделками. Дарение чулок было одновременно и услугой и платой.
Ольгуца уселась по-турецки на постель Дэнуца, сняла туфли и в ожидании чулок принялась разглядывать свои голые ноги.
- Ты можешь пошевелить большим пальцем, не двигая остальными?
- Не могу.
- Почему ты смеешься? - нахмурилась Ольгуца, демонстрируя чудеса акробатики.
- Не знаю... Очень смешные пальцы ног!
- Моих? - спросила Ольгуца с угрозой.
- Нет. Вообще пальцы ног.
- Ты прав, - вслух размышляла Ольгуца, вытягивая ногу и разглядывая растопыренные пальцы... - Смешно на них смотреть!
- Ольгуца, - сказал Дэнуц, усаживаясь на край постели и ощущая прилив откровенности, вызванной интимностью беседы, - я заметил одну вещь.
- Какую?
- Ты будешь смеяться... Скажешь, что я говорю глупости!
- Посмотрим! Сначала скажи.
- Я... думаю, - медленно произнес Дэнуц, не сводя глаз с Ольгуциной ноги, - что лучше быть ногой, чем рукой...
- Что??
Дэнуц покраснел.
- Повтори.
- ...
- Погоди. Значит, ты говоришь, что лучше быть ногой, чем рукой? размышляла Ольгуца, глядя по очереди то на руку, то на ногу... - Я об этом никогда не думала! А почему ты так говоришь?
- Я думал об этом как-то в школе...
- Ну-ка, скажи еще раз!
- Знаешь... я сидел за партой. Был урок арифметики. Я решал пример в тетради... и запутался.
- Еще бы, раз мамы не было рядом с тобой!
- И тогда я подумал, что лучше быть ногой, чем рукой... Потому что мои ноги ничего не делали: они были обуты в башмаки и стояли... на месте. А в это время рука мучилась над примером...
- Да. Конечно: ноги ничего не делали.
- Вот я и говорю! Ноги что делают? На перемене играют, а в классе отдыхают! - пожал плечами Дэнуц, все больше и больше оживляясь от разговора.
- Хорошо, но ногами ты ходишь, - заметила Ольгуца.
- Ну да! Но разве тебе не нравится ходить?
- Конечно, нравится!
- Вот видишь! Ногами делаешь только то, что тебе нравится!
- Тебе нравится ходить в школу? - спросила Ольгуца.
- ...Нет.
- Значит, ноги делают не только то, что тебе нравится?
Дэнуц размышлял, покусывая палец.
- Подожди, Ольгуца! Но им-то что! Ведь ноги не учатся в школе.
- Верно! Они все время на переменке!
- Ты очень хорошо сказала! Это и я хотел сказать!
- Постой. Вначале ты сказал, что лучше быть...
- ...ногой. Да, - перебил Дэнуц, убежденно взмахнув рукой.
- И рукой неплохо быть! Зимой руки в рукавицах, в карманах пальто или в муфте... Руки очень умные! - улыбнулась Ольгуца, глядя на свои руки, которые натягивали чулки Дэнуца, а до этого держали его галоши.
- Если ты нога, у тебя есть ботики, - робко защищал Дэнуц свою точку зрения.
- Ну и что? Боты уродливы, а ноги глупы! Потому их и не видно: они спрятаны в башмаках... Мне больше нравятся руки... Хорошие чулки! Merci!
- Ольгуца, что бы ты предпочла: чтобы тебе отрезали руки или ноги?
- Я не хочу ни того ни другого!
- Да нет. Я говорю просто так! Если бы ты была героиней сказки и император приказал бы отрезать тебе руки или ноги, что бы ты выбрала?
- Я бы стала разбойником и отрезала ему и руки, и ноги, и язык.
- Ты не хочешь отвечать! - вздохнул Дэнуц.
- Разве я тебе не ответила? Ему бы пришлось выбирать! А я ничего не отдам!
Ольгуца спрыгнула на ковер. Дэнуц в задумчивости продолжал сидеть на краю постели.
- Ольгуца, ты можешь представить, что будет, если тебе отрубят голову?
- Будет очень плохо!
- Я могу представить себе... Но у тебя от этого голова пойдет кругом!
- Что ты все выдумываешь!
- Нет, правда, ты никогда об этом не думала?
- А что мне об этом думать! Есть более приятные вещи! Разве голова тебе дана, чтобы думать, что ее нет?
- Я просто подумал... Если отрубят голову, обязательно умрешь?
- Конечно.
Дэнуц не решился перечить Ольгуце, однако с сомнением покачал головой.
- Однажды я посмотрел на себя в зеркало... и представил, что у меня нет головы.
- Ты бы сначала ее отрубил.
- Да нет... Просто я смотрел в зеркало и представлял себе, что я сам где-то снаружи, и только голова у меня в зеркале.
- Эге! Но ведь ты думал головой! Значит, мысли у тебя были не в зеркале, а в голове.
- В той голове, которая была в зеркале, - настаивал на своем Дэнуц.
- И ты умудрился не разбить зеркало, когда водворял ее на место?
- Мне было страшно, Ольгуца. Я смотрел из зеркала только на свои ноги. Значит, ноги у меня были в одном месте, а голова - в другом... как если бы два человека стояли друг против друга, но один из них был без головы. Смотри, Ольгуца!