Из закрытых глаз госпожи Деляну струились по щекам слезы и падали на скатерть. Иногда ладони ее поднимались - с возмущением или мольбой - и, побежденные слезами, снова опускались.

В столовой, где не было детей и куда пришла осень, царила тишина, подавляя собой все живое.

Господин Деляну, отвернувшись, смотрел в окно, позабыв на скатерти зажженную папиросу. Герр Директор вдруг спохватился, вздохнул и кашлянул.

- Послушай, Григоре, - заговорила госпожа Деляну, вытирая глаза ладонями вместо платка, - Дэнуц... Дэнуц, - голос у нее дрожал, подбородок тоже, - ведь Дэнуц еще совсем маленький, - прошептала она и разрыдалась.

Скатерть начала тлеть, никто этого не замечал. Господин Деляну отошел к окну. Герр Директор пожал плечами.

- Алис, душа моя, такова уж наша судьба. Мы дети... до тех пор, пока не перестаем ими быть... Мы люди... на земле... И мы делаем то, что в наших силах...

- Григоре, - взмолилась госпожа Деляну, не отнимая ладоней от глаз, он ведь совсем не готов... У него нет гимназической формы... Он совсем не готов... То, что ему нужно... Если он не готов...

- Давайте отбросим в сторону жалость! Мы его словно отпеваем. Право! Ведь не на смерть мы его посылаем! Мы сделаем из него честного человека, настоящего мужчину. И все мы будем счастливы.

- Григоре, - внезапно встрепенулась госпожа Деляну, - мы ведь должны и у Дэнуца спросить, хочет ли он. Он должен сам решить.

- Ты права, Алис. Иначе, чем ты думаешь и хочешь, но ты права. Пусть с малых лет учится хотеть. Я позову его.

- Я уйду, - не выдержала госпожа Деляну.

- Алис, дорогая моя, иди сначала освежись. Смотри, у тебя красные глаза. Он не должен тебя видеть такой!.. А мы вас подождем.

Госпожа Деляну вышла, опустив плечи под тяжестью последней надежды.

- Ну вот, Йоргу, мы с тобой остались вдвоем... Ты должен признать, что то, что я сделал, хорошо...

- Ты прав, дорогой Григоре... Молдавская среда не отличается твердостью, - улыбнулся господин Деляну, вытирая мокрые глаза. - Бедный Дэнуц!

* * *

Футбольный мяч с двумя покрышками - кожаной снаружи и резиновой внутри - вытеснил детские мячи для игры в лапту, а затем в течение нескольких лет вытеснил решительно все мячи для лапты во всей стране. Первыми его жертвами в доме были башмаки - словно изъеденные проказой.

- Григоре, не забудь, когда поедешь, взять выкройку ступни своих племянников. После каждой игры в футбол я буду отправлять тебе срочную телеграмму: "Пришли". И ты будешь высылать по две пары башмаков на нос. После трех телеграмм ты окажешься полностью скомпрометированным. Весь Бухарест будет знать, что у тебя есть незаконные дети.

- Или, точнее, племянники, мама у которых отличается большими странностями, - отвечал Герр Директор, весьма довольный успехом мяча.

Следующими после башмаков жертвами были Аника и Профира. У Аники и Профиры были только ноги - ленивые у Профиры, быстрые - у Аники. У мяча же были крылья птицы и лоб барана...

За этими жертвами следовали окна: никогда мяч не влетал в дом через дверь. На окраине деревни, против кладбища, тянулся пустырь, - самое, казалось бы, подходящее место для игры в мяч. Однако госпожа Деляну разумно полагала, что лучше слышать Ольгуцу - даже если она при этом бьет стекла в доме, - чем не слышать ее совсем.

Герр Директор провозгласил законы игры с соответствующими пояснениями.

- Хорошо, Герр Директор, но почему нельзя отбивать мяч рукой? поинтересовалась Ольгуца, которой было не по душе это спортивное ограничение.

- Потому что закон есть закон. Его не обсуждают.

- Тогда я издам другой закон.

- Что же это, Ольгуца? Ты не в состоянии сделать то, что делают сотни маленьких немцев?

- Ну хорошо! Я им покажу!

Чтобы рассчитаться с немцами, Ольгуца поклялась Монике, что эту немецкую башку, которая не заслуживает удара рукой, она будет бить только ногой.

* * *

Моника была судьей.

Дэнуц вел мяч, на ходу ударяя по нему одной ногой и направляя другой. Ольгуца поджидала спокойно, не сводя с него глаз, как боксер на ринге ждет нападения своего противника. То, что ему пришлось бежать с одного конца двора на другой и одновременно толкать ногами мяч, и то, что он постепенно приближался к Ольгуце, совершенно вымотало Дэнуца, у него стучало в висках.

- Ну, давай!

Они находились в нескольких шагах друг от друга. Мяч лежал неподвижно, ожидая удара, который сдвинет его с места.

Рискуя потерять равновесие, Дэнуц использовал наивный прием: он притворился, что собирается ударить правой ногой вправо, - а тем временем его левая нога нанесла решительный удар по мячу. Но Ольгуца прыгнула тоже влево и двумя ногами, точно клещами, поймала мяч. Дэнуц слепо ринулся... в пустоту. Отдохнув, Ольгуца неторопливо вела мяч, частыми ударами заставляя его двигаться в нужном направлении.

Задыхаясь, Дэнуц бежал за Ольгуцей с отчаяньем неудачника... Ольгуца повернула голову... увернулась на невероятной скорости от нападения - Дэнуц при этом упал, - а мяч, получив сильный удар, подпрыгнул и вошел в ворота.

Колено у Дэнуца было в крови, напоминая своим видом спелый гранат. Моника уже летела к нему с платком в руках.

- Больно, Дэнуц?

- Отстань!

- Что ты ему сделала, Ольгуца? - спросила госпожа Деляну, сбегая с лестницы.

- Я его побила! - крикнула в ответ Ольгуца, с мячом под мышкой подбегая к матери.

- Как побила?

- Мы играли, мама. Я споткнулся и проиграл партию.

- Ольгуца, вот увидишь, я брошу этот мяч в колодец. Тогда ты наконец угомонишься.

- Ты чем-то расстроена, мамочка? - ласково спросила Ольгуца, внимательно вглядываясь в ее лицо.

- Я вовсе не расстроена!.. Но мне не нравятся грубые игры.

- А почему ты плакала, мама?

- Оставь меня, Ольгуца!.. Дэнуц, милый, пойдем в дом.

- Мама, а сегодня мы не будем спать?

- Не приставай... Поиграй еще с Моникой.

Прихрамывая, с перевязанным носовым платком коленом, чувствуя ласковую руку матери на своей макушке, Дэнуц шагнул в будущее...

- Моника, определенно что-то случилось! Пойдем в дом... Подожди, еще один разок.

Ольгуца разбежалась и ударила ногой; мяч взлетел высоко-высоко... и опустился с небес на грешную землю.