Когда несколько часов спустя я проснулся, пурга все еще бушевала. Забавно, что рев не помешал ни одному из четверых заснуть, настолько мы вымотались. Судя по улюлюканью, ветер и не думал стихать. Я взглянул на часы: буря не унималась уже двенадцать часов кряду!
Прошло еще двенадцать часов, а конца-края ей не предвиделось. Между тем, со всей остротой вставала одна деликатная проблема, справиться с которой можно было лишь в индивидуальном порядке. Обычно при устройстве лагеря предусматривают туалет. Мы не позаботились о нем; сейчас при режущем как нож ветре выход наружу граничил почти с героизмом и при всех случаях грозил серьезными неприятностями... Жаль, ни в одном из читанных мной рассказов о полярных экспедициях этому вопросу не было уделено внимания. Быть может, авторы считали, что о нем неуместно упоминать, но для тех, кому довелось переживать бешеную пургу возле полюса на высоте 2000 м, любая житейская мелочь вырастает в проблему. Скажем, как зажечь плитку, если пальцы одеревенели настолько, что не способны удержать спичку?
Лишь на исходе тридцатого часа буря кончилась так же внезапно, как началась. Прежде всего мы оборудовали из снежных кирпичей необходимые "удобства" типа иглу. Курт показал свои обморожения, о которых молчал все тридцать часов! Я опасался осложнений, но асептический воздух Антарктиды не дает развиться инфекционным воспалениям, и наложенная мной повязка дала нужный результат. До сих пор мне приходилось лечить себя и коллег-вулканологов от ожогов, а теперь - от обморожения.
За эти тридцать часов мы смогли лишь один раз похлебать горячего супа, который Шон исхитрился сварить. Когда же солнце выглянуло вновь, мы приготовили обед как минимум для дюжины Пантагрюэлей и съели его без остатка! Затем двинулись к широкой присклоновой трещине у подножия Клыка для отработки техники подъема и спуска. Новое альпинистско-спелеологическое снаряжение было знакомо не всем, и его надлежало освоить перед спуском в активный кратер Эребуса. После вынужденного отдыха в спальных мешках несколько часов физической работы пришлись как нельзя кстати. Небо ярко голубело, столбик термометра поднялся до отметки - 22oС при абсолютном безветрии. Было полное впечатление мягкой весны.
Мы знали, однако, что блаженство продлится недолго. Во время непогоды нам дважды удалось поговорить по радио с базой, в том числе с метеорологами Мак-Мердо. Они предсказали: "Пурга будет дуть у вас тридцать часов, затем на шесть часов настанет затишье, после чего снова налетит заряд такой же силы и опять на тридцать часов".
Должен признаться, подобная точность вызвала у меня скептическую ухмылку. Во всем мире публика привыкла к тому, что синоптики редко попадают в точку. Можете представить поэтому мое удивление, когда ровно через тридцать часов наступила тишина и, выбравшись из палаток на свет божий, мы убедились, что светит обещанное солнце. Теперь я уже не сомневался, что и вторая половина прогноза сбудется. Действительно, по прошествии шести часов спокойствия и неги задул ветер и снова обрушилась свирепая, долгая, рождающая душевное беспокойство пурга.
Не знаю, чем обусловлена столь высокая точность прогноза исключительными ли качествами метеорологов станции Мак-Мердо или исключительными особенностями полярной области. Возможно, и тому и другому. Погода, как все природные явления, подвержена воздействию огромного числа факторов, учет и обработка которых на нынешнем уровне развития техники весьма затруднены. Сбор максимального количества данных - лишь первый шаг. Второй, куда более важный шаг, состоит в том, чтобы понять их значение. Интерпретация фактов в любой отрасли знаний - метеорологии, вулканологии, медицине, политической экономии, естественных науках - требует от специалиста помимо солидной теоретической подготовки еще и известного опыта. Таким образом, выдача квалифицированного прогноза требует наличия максимально возможного числа параметров, аппаратуры для их обработки, знаний интерпретатора и его опыта (приобретаемого в ходе занятий)...
Мне не раз приходилось выступать в незавидной роли прогнозиста, когда административные власти, обеспокоенные пробуждением вулкана, требовали высказать мнение о том, какими последствиями грозит нынешняя фаза его активности. Роль, повторяю, незавидная для человека, сознающего меру своей ответственности за судьбы людей. В вулканологии редко можно высказываться с полной категоричностью, особенно о том, что касается сроков наступления тех или иных проявлений. В геологии время измеряется тысячелетиями, но во время извержения счет вдруг может идти на часы и минуты - как это было на Суфриере. Извержение 1976 г. на Гваделупе, кстати, оказалось одним из редких случаев, когда имевшиеся данные укладывались в четкую картину.
Метеорологи Мак-Мердо вызвали у нас искреннее восхищение. До сих пор колоссальный прогресс техники сбора данных - самолеты, шары-зонды, радары, телеметрия, искусственные спутники, компьютеры и так далее - не привел к качественному повышению точности прогнозов, особенно долгосрочных. Безусловно, ЭВМ прекрасно справляются с введенной в них программой. Но они не способны заменить человеческий разум. Не стану вдаваться в дальнейшие рассуждения. Ведь подвергнуть сомнению всемогущество компьютеров - все равно что во времена инквизиции проповедовать атеизм.
Верхний лагерь
Вторая пурга кончилась, как и первая, точно в "назначенное" время тридцать часов спустя. Вскоре нам сообщили по радио, что к нам отрядили два вертолета, чтобы поднять людей и снаряжение на высоту 3700 м, откуда нам предстояло двинуться на штурм кратера. За два часа две металлические стрекозы доставили нас в верхний лагерь, поставленный десятью днями раньше Шоном и его людьми. По непонятной мне логике двое наших новозеландских товарищей, химик Вернер и сейсмолог Рэй, остались там, в то время как остальным было предписано пройти акклиматизацию в промежуточном лагере Вернеру и Рэю пришлось "пасти" шесть пустых палаток (в седьмой они жили). Едва началась первая пурга, ребята завалили их основание камнями, чтобы бешеный ветер не сдул наши жилища.
Итак, мы вступили во владение новой штаб-квартирой: семь спальных палаток, две большие кухонные палатки - конической "полярной" формы, а не той, что доставила нам столько хлопот у Клыка, две палатки для хранения снаряжения и научной аппаратуры, а также палатка - туалет. Можно ли мечтать о большем комфорте!
Оказывается, да. Мы по собственному почину решили сложить иглу. "Иглустроительство" - нехитрое искусство, если снег не слишком рыхлый. Мы начали нарезать снежные блоки из покрова, закрывавшего, как выяснилось позже, один из старых лавовых потоков. Погода стояла отличная, полное безветрие, некоторые ребята даже разделись на солнце до пояса, хотя в тени термометр все еще показывал - 23oС. Работа спорилась: одни нарезали блоки, другие грузили их на сани и везли к палаткам. Классических иглу мы не строили, а обкладывали снежными стенками палатки на случай грядущих метелей.
И в самом деле, следующим утром легкая метель не выпустила нас из палаток. После полудня я решил безотлагательно начать подготовку к спуску в кратер. Она должна была занять немало времени, учитывая широту, где мы находились. Антарктида - не Заир...
Вулкан нам предстояло "брать" в два приема: сначала спуститься на днище вершинного кратера, а затем лезть в эруптивный колодец. Первая часть, таким образом, оставалась чисто скалолазной: спуск и подъем (второе всегда легче первого). Другая же часть работы должна была проходить в районе эруптивной деятельности, поэтому мы провели еще одну рекогносцировку. Кратер был по-прежнему чист, как и во время совершенного несколько дней назад облета, но колодец заполнен голубоватыми дымами. Внезапно раздался взрыв, за которым последовал могучий "выдох", и из голубого тумана вылетела огненная гирлянда. Распустившись пышным веером, она плюхнулась на заснеженное днище кратера с характерным звуком, присущим бомбам из расплавленной лавы. Необходима была осторожность...