Серрано не успел задержать лодку; он тоже схватил весло, стараясь нагнать противников, но один из утопающих фамилиаров судорожно уцепился за борт гондолы, и она чуть не потонула. Прим живо оттолкнул врага, который, погружаясь в воду, все еще боролся со смертью, но через несколько минут, захлебнувшись, пошел ко дну.

Гондола Мерино направилась к пристани у тюремной стены. Серрано, отделавшись от неприятеля, хотел погнаться за фамилиарами и захватить их на пристани.

— Стой! — закричал Прим. — Топете зовет нас, я слышал его голос возле самой гондолы.

— В таком случае, мошенник убежит! — бормотал разъяренный Серрано, стараясь разглядеть в темноте находившихся в воде людей. В эту минуту в нескольких шагах от него вынырнула чья-то голова и какой-то человек, отчаянно барахтаясь, старался высвободиться и выбраться на поверхность — вода так бушевала и волновалась, как будто в ней билось какое-нибудь морское чудовище. Казалось, утопающий напрягал последние силы.

— Боже праведный, ведь это Топете! — в ужасе воскликнул Серрано, узнав приближавшуюся голову. — Он, верно, ранен, потому так тяжело плывет!

— Нет, не ранен, — отвечал Топете, все еще барахтаясь в воде, — просто какой-то негодяй вцепился в мою ногу и тянет меня ко дну!

Прим поспешно повернул нос гондолы к несчастному Топете, который так навалился на нее, что она от нового напора чуть не пошла ко дну. Франциско и Жуан старались поддержать равновесие, сильно напирая на противоположную сторону, так что Топете, пыхтя и тяжело вздыхая, начал карабкаться к ним, но на его ноге все еще висел умирающий слуга Мутарро. Наконец, кинжал Прима освободил друга от страшной тяжести, мгновенно опустившейся ко дну.

— Ну, пришлось же поплавать, — тяжело вздыхая и отряхиваясь сказал Топете, — черт возьми мошенника, никогда никто так не приставал ко мне!

— А Мерино убежал! — грустно сказал Серрано.

— Дон Рамиро, верно, уже поймал его! — заметил Прим. — Я же радуюсь, что Топете опять с нами!

— Который сегодня отвратительно дурно плавал, но посмотрите-ка, я вижу очень ясно и готов держать пари, что гондола, которую вам не удалось удержать, в настоящую минуту отчаливает от пристани и опять направляется куда-то.

— Конечно, мошенники выскочили на берег, а гондолу пустили на произвол судьбы, — отвечал Серрано, — никогда еще такая близкая добыча не ускользала из наших рук.

— Ты ошибаешься, гондола не пуста, ею управляют. Гвардейцы пустились в погоню, а мы вернемся к предводителю Летучей петли, который, как нам известно, направился с двумя приближенными к пристаням у тюремной стены.

Когда пробило час ночи, дон Рамиро вошел на улицу

Мунеро, поставил на каждой пристани по надежному часовому, а сам осторожно направился вдоль низких, безмолвных и темных домиков сторожей, чтобы посмотреть, стоят ли караульные на своих местах и все ли спокойно и тихо во дворе. Конечно, влиятельному предводителю Летучей петли было известно, что бегство великого инквизитора должно было совершиться со стороны Мансанареса, с помощью веревочной лестницы, но Рамиро не без оснований предполагал, что в эту ночь было бы гораздо безопаснее и легче, если бы Мерино вздумал воспользоваться правом и одеждой Кларета, и никем не замеченный вышел бы из тюрьмы. Уж, конечно, заранее позаботились, чтобы, по случаю крестин инфанты, сторожам и караульным государственной тюрьмы было отпущено надлежащее количество вина и сигар. Принимая все это в соображение, Рамиро сильно сомневался в верности своих сведений.

Рамиро, осторожно добравшись в тени домов до сторожевых ворот, убедился, что предположения его были верны. Обоих караульных не было на местах. Это неисполнение своей обязанности так строго всегда преследовалось, что если бы кто-нибудь из начальства поймал их, то их сослали бы на поселение или на каторжную работу. Но солдаты рассудили, что в этот день все, от мала до велика, отведали винца и, следовательно, не будут чересчур взыскательны.

Подойдя поближе, Рамиро услыхал их голоса по ту сторону стены, вероятно, в домике привратника, где курили и шумели тюремные сторожа. Они чокались, пили за здоровье друг друга и не заботились о преступниках, а тем более о воротах и выходах.

Олоцага, уже за несколько недель вернувшийся в Мадрид, всецело отдавшийся своему тайному обществу, решил сторожить этот удобный выход, рассчитывая, что хитрый Кларет не мог не воспользоваться именно этой ночью, чрезвычайно удобной для бегства.

К тому же он знал, что его храбрые и ловкие друзья сторожат реку и что в случае нужды обе пристани заняты его двумя помощникам, следовательно, он мог сторожить этот выход. Олоцага не мог представить себе, чтобы этот мошенник Мерино, напомнивший ему все проклятые злодейства Санта Мадре, этот нечестивый монах, не побоявшийся поднять руку на королеву, стоя у престола Божия, у которого он должен был возносить молитвы к Богу, а не осквернять его, этот великий инквизитор Мерино, из отвратительных дрожащих рук которого он вырвал в страшную ночь праздника святого Франциско несчастную невинную дочь дона Арере, этот волк в монашеской рясе, искусный во всевозможных грехах и преступлениях, мог убежать от них.

В эту минуту раздался выстрел, направленный в Серрано разъяренным, неосторожным Мерино. Хотя выстрел грозно пронесся над водой, однако никто из пирующих сторожей не расслышал его, вероятно, на улицах тоже никто не обратил внимания на гул, так как все по-прежнему оставалось погруженным в безмолвие и тишину.

Но вдруг послышался шум с пристани слева от стены. Предводитель Летучей петли бросился на шум к пустынной, громадной площади, простирающейся от улицы Мунеро до самого Мансанареса.

В темноте он не мог разглядеть приближающихся. Вероятно, бегущий впереди заметил его, так как изменил направление и повернул к площади Изабеллы, но шагов за тридцать от преследуемого Рамиро вдруг остановился — что-то просвистело в воздухе — и тогда предводителю Летучей петли стало ясно, в чем было дело. Убегающий добрался до угла, но вдруг пошатнулся, полетел навзничь и страшно закричал. Даже дон Рамиро содрогнулся от ужаса.

Через несколько минут сбежались на крик несколько человек с площади Изабеллы. Они обступили несчастного. Рамиро с товарищем, преследовавшим беглеца, тоже подошли к умирающему. Он лежал, не произнося ни слова, и изредка только подергивался всем телом.

— Кто этот несчастный? — спросил густым басом один из прибежавших. Рамиро узнал в нем монаха.

Пока предводитель Летучей петли ловко и осторожно развязывал петлю на шее умирающего, двое монахов нагнулись к нему.

— Патер Мерино! — в ужасе закричали они, отскакивая от посиневшего великого инквизитора, собрат же Рамиро молча отошел от этого потрясающего зрелища.

— Вы лжете! — воскликнул старец, отбрасывая капюшон и приближаясь к мертвецу. — Великий патер Мерино спасен, ему была подана помощь со стороны Мансанареса.

Дон Рамиро, не снимая маски с лица, все еще стоял возле трупа. Он молча смотрел, как великий инквизитор Антонио нагнулся над неподвижно лежащим товарищем. Он поджидал в монастыре спасающегося Мерино, но услышав страшные крики, прибежал на помощь, не думая, что найдет Мерино с петлей на шее.

— Мерино! — чуть слышно произнес он, и на лице его ясно отпечатались изумление и страх. — Поистине, это Мерино. Он убит — беда! Патера Мерино из Санта Мадре убили! Мщение злодеям!

Престарелый Антонио еще раз нагнулся над мертвецом — на шее был виден синий, кровавый след петли. Антонио приподнялся, страшная злость исказила его всегда добродушное лицо.

— Беда! — закричал он дрожащим голосом. — Беда Летучей петле! Проклятие убийце, проклятие королеве, действующей заодно с заговорщиками!

— С этим негодяем поступили по его заслугам! — строгим сильным голосом сказал предводитель общества.

Антонио только теперь заметил его. В эту же минуту послышались мерные шаги приближавшегося караула, явившегося на смену.

— Унесите великого патера с этого места ужаса и стыда! — приказал великий инквизитор.