Харрисон внимательно изучил мои выкладки.

— Интересный подход, Стерлинг, — наконец произнёс он. — Но слишком консервативный. Особенно для молодого человека.

— Я просто анализирую данные, сэр, — ответил я.

— Хорошо, — кивнул Харрисон. — Джонсон, включите раздел о диверсификации в рекомендации, но как дополнительный вариант. Основной акцент — на перспективах роста Continental после этого временного снижения.

С этими словами он завершил совещание, и все начали расходиться. Только я уже направился к выходу, как услышал:

— Стерлинг, задержитесь.

Харрисон указал на стул напротив себя, когда все остальные покинули комнату.

— Необычное поведение для стажера, — заметил он, разглядывая меня оценивающим взглядом.

— Прошу прощения, если нарушил протокол, сэр.

— Протокол, — усмехнулся он. — Знаете, Стерлинг, когда я начинал в этом бизнесе тридцать лет назад, не было никакого протокола. Были идеи, риск и интуиция. — Он постучал пальцем по моим графикам. — И данные, конечно.

Я молча ждал продолжения.

— Мне нравится ваш подход, — наконец сказал он. — Нестандартный. Но не забывайте, что наша задача — не только сохранить деньги клиентов, но и приумножить их. А для этого иногда нужно идти на риск.

— Да, сэр.

— Как продвигается работа над презентацией для инвесторов с Среднего Запада?

— Я составил план и собрал исторические данные, — ответил я. — Завтра закончу аналитическую часть и подготовлю наглядные материалы.

— Хорошо, — кивнул он. — Я жду результатов с интересом. И, Стерлинг…

— Да, сэр?

— В следующий раз, когда захотите высказаться на совещании, подождите, пока к вам обратятся напрямую. Но… — он слегка улыбнулся, — я ценю инициативу. В разумных пределах.

— Понял, сэр. Спасибо.

Выйдя из конференц-зала, я глубоко вздохнул. Первый рабочий день в 1928 году оказался насыщенным.

Я получил доступ к данным, обратил на себя внимание Харрисона, и начал формировать репутацию вдумчивого, чуть консервативного аналитика.

Теперь нужно развить этот успех, постепенно готовясь к грядущему краху. Шестнадцать месяцев — не так много времени, но достаточно, чтобы превратить знания из будущего в реальное богатство. Возможно, даже в империю.

Я направился обратно в торговый зал, где меня уже ждали удивленные взгляды коллег. День еще не закончился, а игра только начиналась.

После встречи с Харрисоном я решил использовать остаток дня для глубокого погружения в финансовую систему 1920-х. Мне нужно как можно быстрее понять ключевые отличия от того, к чему я привык в 2024 году.

Библиотека «Харрисон Партнеры» оказалась идеальным местом для этой цели. Я занял дальний стол, где меня никто не беспокоил, и разложил перед собой подшивки The Wall Street Journal, отчеты Федерального резервного банка и несколько справочников по фондовому рынку.

Первое, что бросилось в глаза — полное отсутствие регулирования. Комиссия по ценным бумагам и биржам, SEC, будет создана только в 1934 году, после Великого краха. Здесь же, в 1928-м, рынок представлял собой настоящий Дикий Запад, где правила игры устанавливали крупнейшие игроки.

«Манипуляция ценами, инсайдерская торговля, искажение отчетности — все это не только не запрещено, но и считается нормальной практикой,» — записал я в блокнот.

Вторым открытием стала структура собственности банков. В 2024 году каждый серьезный финансовый институт был публичной компанией, акции которой торговались на бирже.

В 1928-м многие банки и инвестиционные дома оставались частными предприятиями, принадлежащими нескольким семьям. Это создавало особую атмосферу закрытых клубов, где важнейшие решения принимались за сигарами в частных кабинетах.

Я изучил список крупнейших финансовых фигур и их сферы влияния: Дж. П. Морган-младший, унаследовавший империю своего знаменитого отца; Чарльз Митчелл из National City Bank (будущий Citibank); семья Меллонов с их банковской империей; братья Леман с их растущей торговой фирмой на Уолл-стрит.

«Ключевые игроки: Морган, Митчелл, Меллон, Леманы, Голдман-Сакс, Кун-Леб,» — добавил я в свои заметки.

Особое внимание я уделил механизму маржинальной торговли, то есть покупке акций в долг. В 1928 году инвестор мог приобрести акции, внеся всего десять процентов их стоимости и заняв остальные девяносто процентов. Это создавало огромный леверидж и, соответственно, огромные риски.

«Маржинальные займы достигли беспрецедентных 8,5 миллиардов долларов к июню 1928 года,» — выписал я из одного отчета. Учитывая покупательную способность доллара того времени, это астрономическая сумма.

Я сделал еще одно важное наблюдение.

Скорость передачи информации. В моем двадцать первом веке котировки менялись за миллисекунды, алгоритмы торговали на опережение, а новости разлетались мгновенно.

Здесь же информация двигалась со скоростью телеграфа и телефона. Тикерная лента, выплевывающая бумажные полоски с котировками, отставала от реального рынка на минуты, а иногда и на часы.

«Информационная асимметрия — ключевое преимущество,» — отметил я. — «Тот, кто получает новости первым, может опередить рынок.»

Я закрыл глаза, пытаясь сформулировать стратегию. Мои знания о будущем давали мне преимущество, которого не было ни у кого на всей планете.

Я знал, что крах произойдет 29 октября 1929 года. Знал, что некоторые сектора пострадают больше других. Знал, какие компании выживут и даже будут процветать во время Депрессии.

Но как использовать эти знания, не вызывая подозрений?

— Стерлинг, ты что, спишь? — голос Бейкера вернул меня к реальности.

— Нет, просто думаю, — ответил я, открывая глаза.

— Думаешь он заметил? — Бейкер кивнул в сторону кабинета Харрисона.

— Заметил что?

— Твою выходку на совещании.

— Это не выходка. Это была обоснованная рекомендация.

Бейкер покачал головой:

— Ты не понимаешь, да? Сейчас не время для консерватизма. Рынок растет, все зарабатывают. Предлагать клиентам диверсификацию сейчас — все равно что советовать пассажирам «Олимпика» надеть спасательные жилеты в солнечный день.

«Олимпик» — близнец «Титаника». Интересная аналогия.

— Предпочитаю анализировать данные, а не следовать общему настроению, — ответил я.

— Как знаешь, — пожал плечами Бейкер. — Кстати, Ван Дорен устраивает вечеринку сегодня в «Коттон Клубе». Джаз, выпивка, девушки. Ты с нами?

— В другой раз, — отказался я. — Нужно закончить презентацию для Харрисона.

— Твое дело, — он направился к выходу, но остановился. — Кстати, держись подальше от Чарльза Риверса. Этот журналист уже разрушил несколько карьер своими «разоблачениями».

Когда Бейкер ушел, я вернулся к заметкам, набрасывая план действий.

1. Накопить начальный капитал, используя знания о краткосрочных колебаниях рынка.

2. Постепенно переводить средства в стабильные активы — золото, компании потребительских товаров.

3. К середине 1929 года полностью выйти из рискованных позиций.

4. В день краха и последующие недели скупать акции фундаментально сильных компаний за бесценок.

Это простая, но эффективная стратегия. Лишь бы только не привлекать много внимания слишком быстрыми успехами.

Я закрыл блокнот и спрятал его во внутренний карман пиджака. Настало время проверить свои знания на практике.