Глава 4 Премия

К середине дня стало ясно, что мои знания из двадцать первого века не всегда были преимуществом. Иногда они превращались в помеху. Серия неловких моментов началась за обедом в столовой фирмы.

— Можно к вам? — спросил я, подходя к столу, где сидели Эдвардс и Прайс.

— Конечно, Стерлинг, — кивнул Эдвардс. — Как продвигается презентация для Харрисона?

— Работаю над ней, — ответил я, ставя на стол поднос с сэндвичем и кофе.

— Слышали о твоем выступлении на совещании, — Прайс покачал головой. — Смелый ход для стажера.

Я пожал плечами и достал портсигар, который нашел в кармане пиджака Стерлинга. Открыв его, я вытащил сигарету, поднес ее ко рту и… замер.

Я не курил уже лет десять и понятия не имел, как обращаться с этими старомодными сигаретами без фильтра.

— Что с тобой, Стерлинг? Забыл, как курить? — усмехнулся Прайс.

— Доктор сказал ограничить курение из-за головных болей, — выкрутился я, неловко возвращая сигарету в портсигар.

— Кстати о странностях, — подхватил Эдвардс. — Ты сегодня дважды пытался использовать настольную счетную машину как пишущую машинку. И смотрел на телефон так, будто впервые его видишь.

— Просто рассеянность, — я почувствовал, как щеки начинают гореть.

— А еще ты назвал мисс Петерсон «офис-менеджером», — добавил Прайс. — Все знают, что она секретарша Харрисона.

Черт, я действительно использовал термин из будущего, который в 1928 году звучал как нечто из научной фантастики.

— Просто оговорился, — пробормотал я. — В Йеле так называли административных сотрудников.

— В Йеле? — Эдвардс поднял бровь. — Ты же говорил, что бросил после второго курса.

Еще одна ошибка. Я путался в деталях биографии Стерлинга.

— Я имею в виду, что слышал этот термин там, — я попытался исправиться.

— Ты сегодня странный, Стерлинг, — покачал головой Прайс. — Еще страннее, чем обычно.

Ситуация стала еще хуже, когда после обеда меня попросили отправить телеграмму клиенту в Чикаго. Я стоял перед телеграфным аппаратом, не имея ни малейшего представления, как с ним обращаться.

— Первый день на работе, Стерлинг? — с сарказмом спросил проходивший мимо Ван Дорен. — Ты смотришь на телеграф так, будто это марсианская технология.

— Просто обдумываю, как лучше сформулировать сообщение, — ответил я.

— Конечно, — закатил глаза Ван Дорен. — Потому что формулировки лучше обдумывать, уставившись на клавиатуру аппарата. Особенно если ты отправлял десятки телеграмм за последние месяцы.

К счастью, мимо проходила мисс Петерсон, секретарша Харрисона.

— Мистер Стерлинг, если вам нужно отправить телеграмму, я могу помочь, — сжалилась она над моим замешательством.

— Спасибо, мисс Петерсон, — с благодарностью ответил я. — Это срочное сообщение для мистера Эббота в Чикаго.

Когда она занялась телеграммой, Ван Дорен тихо произнес, проходя мимо:

— Что с тобой сегодня, Стерлинг? Ты как будто с луны свалился.

Эта фраза была ближе к истине, чем он мог предположить.

Апогей моей неуклюжести наступил, когда Харрисон вызвал всех стажеров в кабинет для проверки знаний. Он задавал вопросы о текущих рыночных реалиях, и каждый должен был отвечать без подготовки.

— Прайс, текущая учетная ставка Федерального резерва? — начал Харрисон.

— Четыре с половиной процента, сэр, — четко ответил тот.

— Ван Дорен, крупнейшие держатели акций United States Steel?

— J. P. Morgan Co., Mellon Bank и группа европейских инвесторов во главе с Ротшильдами, сэр.

— Эдвардс, объем торгов на Нью-Йоркской фондовой бирже вчера?

— Четыре миллиона шестьсот тысяч акций, сэр.

— Стерлинг, — Харрисон повернулся ко мне, — структура капитала Radio Corporation of America и текущее соотношение цены к прибыли?

Я замер. RCA была одной из самых перегретых акций конца 1920-х, но конкретные цифры по состоянию на июнь 1928 года?

— RCA имеет шесть с половиной миллионов обыкновенных акций в обращении, — начал я, надеясь, что память о прочитанных исторических материалах не подведет. — Текущая цена около восьмидесяти пяти долларов за акцию, что при прибыли… — я запнулся, не зная точных данных.

— Продолжайте, Стерлинг, — холодно произнес Харрисон.

— При прибыли около двух долларов на акцию дает коэффициент P/E примерно сорок два целых пять десятых, — закончил я, сделав довольно точное предположение.

Харрисон удивленно поднял бровь:

— Верно. Хотя большинство аналитиков округляют до сорока трех. Теперь скажите мне, это высокий или низкий коэффициент по историческим меркам?

— Чрезвычайно высокий, сэр, — ответил я, не задумываясь. — Исторически средний P/E для промышленных компаний составляет от десяти до пятнадцати.

— И что это значит для инвестора?

Я понимал, что Харрисон проверяет не только мои знания, но и мою лояльность духу времени. Сказать правду — что RCA катастрофически переоценена и через полтора года ее акции рухнут на девяносто пять процентов — значило нарушить негласный кодекс бычьего рынка.

— Это означает, что инвесторы верят в экстраординарный потенциал роста радиовещания, — дипломатично ответил я. — Они готовы платить премию за акции компании, которая определяет будущее отрасли.

— Хорошо сказано, — кивнул Харрисон. — Хотя я заметил тень сомнения в вашем взгляде. Вы не разделяете этот оптимизм?

Все взгляды обратились ко мне. Опасный момент.

— Я восхищаюсь достижениями RCA, сэр, — осторожно начал я. — Но как аналитик не могу игнорировать исторические прецеденты. Активы, торгующиеся с таким высоким P/E, требуют особого внимания к управлению рисками.

В кабинете повисла напряженная тишина.

— Занятно, — наконец произнес Харрисон. — Большинство молодых людей сейчас ринулись бы покупать RCA, не задумываясь. Ваша осторожность… необычна. — Он сделал паузу. — Джентльмены, вы свободны. Стерлинг, задержитесь на минуту.

Когда остальные вышли, Харрисон внимательно посмотрел на меня:

— Откуда такой скептицизм, молодой человек? Это не типично для вашего поколения.

— Мой отец потерял все на текстильной фабрике, сэр, — ответил я, используя реальную историю Стерлинга. — Он всегда говорил, что успешный бизнес должен приносить реальную прибыль, а не обещания будущих доходов.

— Мудрый человек, — кивнул Харрисон. — Хотя слишком осторожный для нынешних времен. — Он встал из-за стола. — Знаете, Стерлинг, у меня есть для вас особое задание. Только что я получил запрос от одного из наших важнейших клиентов — Саймона Вестона. Нефтяной магнат из Оклахомы, сколотил состояние на месторождениях Кушинга. Теперь хочет диверсифицировать инвестиции. Завтра он прибывает в Нью-Йорк.

— Чем я могу помочь, сэр?

— Подготовьте краткий анализ промышленного сектора — сталь, автомобили, химикаты. Выделите три-четыре компании, которые, по вашему мнению, имеют самые сильные фундаментальные показатели. И сделайте это к завтрашнему утру. Встреча с Вестоном в десять часов.

— Да, сэр, — кивнул я, понимая, что это шанс зарекомендовать себя.

— И, Стерлинг, — добавил Харрисон, — рекомендуйте компании, в которые вы сами вложили бы деньги. Не те, которые сейчас модно покупать.

Выйдя из кабинета, я почувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, день был полон неловкостей и ошибок. С другой — я получил уникальную возможность повлиять на инвестиционные решения крупного капиталиста.

Остаток дня я провел в библиотеке, анализируя промышленные компании США. К шести вечера, когда большинство сотрудников уже разошлись, я подготовил список из четырех компаний, которые, как я знал из своих исторических знаний, переживут Великую депрессию:

1. General Electric — электроэнергетика, лампы, радио, бытовая техника

2. Procter Gamble — мыло, гигиенические товары, бытовая химия

3. Standard Oil of New Jersey (будущий Exxon) — нефтепереработка, топливо

4. American Telephone Telegraph — телекоммуникации

Это не самые «горячие» акции 1928 года, но компании с прочными финансовыми основами, производящие товары, которые будут нужны даже в тяжелейшие времена.

Я составил подробный анализ каждой, используя последние доступные финансовые отчеты. Приложил диаграммы, показывающие их стабильный рост и устойчивость во время предыдущих рыночных спадов.

Голос застал меня врасплох:

— Все еще здесь, Стерлинг?

Харрисон стоял у входа в библиотеку, готовый уходить, с пальто и шляпой в руках.

— Заканчиваю анализ для мистера Вестона, сэр, — ответил я.

— Покажите, что у вас получилось, — Харрисон подошел к моему столу.

Я передал ему папку с подготовленными материалами. Он быстро пролистал страницы, и я заметил, как его брови поднимаются все выше.

— Проктер и Гэмбл? — он выглядел удивленным. — Мыло и стиральный порошок?

— Компания с сильным балансом, стабильным денежным потоком и продуктами, спрос на которые сохраняется в любой экономической ситуации, — пояснил я. — Их дивидендная политика одна из самых последовательных на рынке.

— А где RCA? United States Steel? General Motors? — перечислил Харрисон. — Это то, что все рекомендуют сейчас.

— Вы просили меня выбрать компании, в которые я сам вложил бы деньги, сэр, — напомнил я. — Это мой личный выбор, основанный на анализе фундаментальных показателей, а не на текущих рыночных тенденциях.

Харрисон задумчиво постучал пальцами по столу.

— Вы знаете, что Вестон — бывший бурильщик? Человек, который большую часть жизни провел на нефтяных вышках? Он любит рисковать.

— Именно поэтому я предлагаю ему баланс, сэр, — ответил я. — Если часть его капитала будет в этих стабильных компаниях, он сможет позволить себе более рискованные инвестиции в других областях.

Харрисон внимательно посмотрел на меня.

— Необычный подход. Но… в нем есть смысл. — Он закрыл папку. — Хорошо, Стерлинг. Я представлю эти рекомендации завтра. Если Вестон последует вашему совету, и инвестиции окажутся успешными, вы получите премию от фирмы.