— Ты, выходит, не только пошляк, но еще и сплетник, — огорчилась Лидия Сергеевна.

…Смирнова и Сырцова на крыльце Дарьиной дачи встретила сильно встрепанная Берта.

— Господи, как хорошо, что вы зашли!

— С Дашей худо? — быстро спросил Сырцов.

— С Дашей более-менее все в порядке.

— Тогда в чем дело? — в один голос осведомились гости.

— Только что Артем явился. Пьяный в дым. Орет, ругается, плачет.

— Ну, что пьяный, понятно. После разговора с Ленечкой Маховым не запить — трудно. И что плачет — тоже ясно почему. Но на кой хрен он сюда приперся?

— Дарью собирается защищать.

— От кого? — продолжал допрос настырный Дед.

— От всех, — кругля глаза, сообщила Берта.

На кухне за грубым струганым столом сидел на струганой же скамейке Артем. Рядом стояла Дарья, ласково гладя его по всклокоченным волосам. Безотказное средство спастись от своих напастей, как известно, — утешать человека несчастнее тебя. Дарья гладила его по голове и уговаривала:

— Ты устал, Тема. Давай мы тебя спать уложим? Берта уже постель приготовила.

— Еще день, — строго отметил Артем. И жалобно попросил: — Дарья Васильевна, налейте, а?

— Налей ему, Даша, — от двери посоветовал Смирнов.

— Умрет, — убежденно сказала Даша и подняла вверх сильно початую бутылку.

— Отрубится, — не согласился с ней Дед. — А мы его, бездыханного, в койку отнесем.

Страшные люди, как он и ожидал, появились. Артем шатко поднялся со скамейки и, шаря правой рукой под кожаной курткой, устрашающе, как ему казалось, приказал пришельцам:

— Руки за голову и к стене!

Но пришельцы почему-то не испугались. Один из них, седой и старый, сказал:

— Твой пугач на экспертизе. Что же ты под курткой шуруешь? Чешешься, что ли?

— Правда, — горестно подтвердил Артем и несколько опомнился. Пришли не бандиты и киллеры, а бывшие менты. Тоже не подарок. Он опустился на скамейку, уперся локтями в столешницу и, уложив голову в ладони, заплакал, часто хлюпая носом.

— Выпить хочешь? — спросил Смирнов.

Артем кивнул:

— Хочу.

— Дарья, дай стакан, — уверенно распорядился Смирнов.

— Может, не надо? — засомневалась Даша, пряча бутылку за спину. Деду надоело церемониться. Он подошел, отобрал бутылку.

— Дай стакан. А лучше — два, чтобы водичкой запил. У тебя водичка шипучая есть?

— Он две сумки полные со всякими напитками привез.

— Ишь ты! — удивился Дед. — Как же он в таком виде с двумя сумками добрался?

— На леваке, — отчетливо произнес Артем, врубаясь.

Сумки стояли, прислоненные к буфету стиля кантри. Дарья из буфета достала стаканы, а из сумки первый попавшийся под руку пятидюймовый снаряд с содовой. Увидев содовую, Смирнов попросил:

— И мне стакан, Даша. Надо Лидке втык сделать. Ни с того ни с сего послеобеденная изжога.

Налил Артему сто пятьдесят.

— Умрет, — взялась Дарья опять за свое.

— Ничего, отрубится. — Смирнов налил стакан содовой и приказал Артему: — Пей.

Артем, не очень понимая, где вода, а где водка, все же выпил оба. Дед, удовлетворенно покивав, с чувством исполненного долга уселся на противоположную скамейку. Сырцову тоже надоело стоять. Подошел, примостился рядом. Выпив, Артем неотрывно смотрел в стол. А Дед, попив водички, закурил беломорину. После инфаркта он разрешал их себе ровно шесть штук в день, и от этого каждая папироса стала праздником. От первой затяжки глаза у Деда сделались счастливо-сонными. Сырцов посмотрел на Артема и предупредил:

— Сейчас петь будет.

Артем поднял голову и запел, с усилием разевая все время слипавшийся рот:

— Сиреневый туман над нами проплывает…

— Концерт по заявкам, — прокомментировал Сырцов. — Ваша любимая, Александр Иванович.

Артем помнил только один куплет и, спев его, огорченно замолк, потому что не знал, чем можно еще заняться. И, слабея, поплыл.

— Внимание! — предупредил Сырцов. — Отключка!

— Вам бы, Георгий, в футбольные комментаторы податься, — от буфета злобно заметила Дарья. — Цены бы вам не было!

Голова Артема рухнула на стол.

— Понесем? — предложил Дед. — Куда его, Дарья? В комнату у прихожей?

— Нельзя. Туда нельзя, — убежденно сказала Дарья. — Там часто Славик ночевал. Давайте в гостевую.

— Второй этаж, — констатировал Смирнов. — Понесли, Жора. Ты тулово, а я, помолясь, ноги.

— Вы — инфарктник, — напомнил Сырцов. — Вам тяжести таскать нельзя.

Дед хотел возразить, но помешала Дарья.

— Я помогу Александру Ивановичу, Георгий.

— Одну ногу — ты, а другую — я, так что ли? — пробурчал Дед.

Понесли втроем обмякшее тело. Дарья не столько помогала, сколько придавала ненужную лихорадочность действу. Самое трудное было — винтовая лестница. На ней беднягу Артема даже разок уронили.

В комнате, где совсем недавно ночевал Константин, старательно скрывавший, что задыхается, Смирнов скороговоркой распорядился:

— Кладем на пол. Здесь его Жора разденет и перекантует на кровать. Справишься, Жора?

— Идите и отдышитесь как следует, а я уж с ним разберусь.

Ботинки и брюки поддались сразу. Да и кожан не проблема. Труднее всего было с рубашкой. Можно, конечно, Артема и в рубашке оставить, ничего ему не сделается, но Сырцов любил основательность: делать так делать, раздевать так раздевать. До исподнего. Раздев, откинул одеяло и дотянул громоздкое тулово до стенки, собравшись с последнею силой, забросил ноги на матрац. Выровнял тело строго по линии кровати, накрыл одеялом и подошел к окну. Прямо в стекло упиралась ветка сирени с уже взорвавшимися почками. Он хотел тронуть пронзительной яркости светлую зелень и дотронулся до стекла.

…-Я сделаю, сделаю, Александр Иванович, — заверила Дарья. — И не надо беспокоиться. Со мной все в порядке.

Вернулись на кухню, уютнее всего было здесь. Смирнов согласно кивнул Дарье, взял бутылку «Абсолюта», вылил остатки в стакан и сказал в размышлении:

— Выпить, что ли? Чего добру пропадать?

— Выпейте, выпейте! — радостно согласилась Дарья. Дед поднял стакан, но вошел Сырцов.

— Лидии Сергеевне скажу, — пригрозил он.

Дед посмотрел на него презрительно и бесстрашно выпил.

— Как он там? — спросила Дарья.

— Спит как убитый, — неосторожно оговорился Сырцов.

— Как убитый, — повторила за ним Дарья и встала из-за стола. — Как убитый.

Она прижала оба кулачка к губам и заплакала. Дед вскочил, тронул ее за плечо, попросил осторожно:

— Не надо, девочка.

Она обняла его за шею, щекой прижалась к его груди и затихла.

— Я неточно выразился… — попытался исправить положение Сырцов.

— Э, да что там! — Дарья поцеловала Деда в щеку и освободила его от своих дочерних объятий. — А вы выпить хотите, Георгий? В сумках этого добра — море разливанное.

— Хочу, но не могу. Мне в Москву за баранкой возвращаться… Где Берта? — вдруг спохватился Сырцов.

— Она на меня почему-то в обиде и теперь у себя в комнате при гостях прислугу изображает, — огорченно пояснила Даша.

— Ах ты моя пупочка! — неизвестно чему обрадовался Дед и оглушающе заорал сочным, отнюдь не старческим басом с угрожающими шаляпинскими интонациями: — Берта Карловна, родное мое!

Берта тотчас объявилась.

— Берта Григорьевна, — поправила она. — Чего изволите, Александр Иванович?

— Изволю тобой любоваться, — объявил Дед, взял со стола какую-то бумажку, сложил ее и спрятал в карман брюк. — Садись, Григорьевна!

— Разрешите? — будто бы у всех, но главным образом у Дарьи спросила Берта. Всем стало неловко, но находчивый Смирнов без слов ухватил Берту за упругую талию и силой усадил рядом с собой. Усадил, а руку не отпустил.

— Александр Иванович, — почти шепотом укорила Берта, — в такие дни…

— Месячные у тебя, что ли? — заинтересовался Дед.

Смотревший в окно Сырцов невинно сообщил:

— Лидия Сергеевна идет.

— Что вы такое говорите?! — с опозданием возмутилась Берта. — И уберите руку, пожалуйста.