— Вот они, зелененькие! Вот они, дурные! — ласково приговаривал Кузьминский, неизвестно зачем пересчитывая полученную тысячу. — Так. Твои пятьсот, мои пятьсот. — Он разложил купюры на два веера. Озаботился ни с того, ни с сего: — Костя, какой сегодня день?

— Суббота, Витя, — сообщил Константин.

— Выходной, следовательно. Имею полное моральное право пьянствовать весь день беспробудно. Составишь компанию?

— Зачем ты бьешь свою жену в воскресенье? — меланхолично процитировал Константин. — Ведь для этого есть понедельник, вторник, среда, четверг, пятница и суббота.

— С одной стороны, ты безусловно прав. И не только каждая неделя наша, наш — каждый день. Как любил говаривать Гена Шпаликов, светлая ему память, с утра выпил — и весь день свободный.

— Поедем, — вдруг собрался Борис Евсеевич и встал.

Пристыженные Константин и Виктор сообразили, что, увлеченные фактом своего выигрыша, забыли следить за бегущей строкой.

— Ну и как дела, Боря? — осторожно спросил Кузьминский.

— Питерцы подвели.

— Проиграли?

— Да нет. Выиграли, паразиты.

— А ты ничью им писал. На много подзалетел?

— Мелочевка. Пара кусков, — махнул рукой Борис Евсеевич и признался: Но все равно обидно до слез.

— Забыться и заснуть, а? — предложил ему любимый свой способ забвения Кузьминский.

— Нет, по домам, — определил свои планы на сегодняшний вечер Борис Евсеевич и позвал: — Гриша!

Тотчас подошел от стойки Абрамов с наполненным какой-то цветной жидкостью стаканом, увидел, что соратники уже стоят, и обиженно заныл:

— Вы что — отваливаете? Могли бы и меня подождать. Через час-полтора уже будут все результаты испанского тура.

— Машина меня отвезет и вернется. На всю ночь она в твоем распоряжении, — успокоил кинозвезду Борис Евсеевич и позвал Константина и Виктора: — Пошли, ребята.

Они возвращались тем же путем, которым шли сюда. Сзади шагал Джон, на ходу брезгливо разглядывая сбитые костяшки распухших пальцев на обеих руках.

Шофер и Вава ждали хозяина у «паккарда». За «паккардом» стоял подогнанный местной службой ларцевский «опель». Здесь быстро работали.

— Я поеду с друзьями в их машине, — объявил своей команде Борис Евсеевич и добавил: — Если они не возражают, конечно.

Друзья не возражали, хотя в их глазах явственно читалось: пожалуйста, ради бога, но зачем?

Константин и Виктор сели впереди, предоставив весь простор заднего сиденья упитанному Борису Евсеевичу.

— Поехали? — спросил Константин, оглядываясь на Марина.

— Хорошо-то как! Ушел оттуда, и обида ушла, — не ответив, сообщил о своем со стоянии Борис Евсеевич. Он вольготно расположился на заднем сиденье, закрыв глаза и разметав руки по спинке. И вдруг, словно очнувшись, кинулся вперед: — Всех, кого надо, сумели сфотографировать, Константин?

— Мы тебя не поняли, Борястик, — после некоторой заминки сказал Кузьминский.

Круглый Борястик коротко посмеялся.

— А что тут понимать? Зажигалочка-то штучной работы, да и великовата. И желание покурить появлялось у Константина только тогда, когда в зале обнаруживались новые люди. Он и в драку не полез, потому что из-за кулис по необходимости выскочили очень не любящие публичность господа.

— Ты один такой наблюдательный? — напряженно спросил Кузьминский.

— Я вообще наблюдательный. Всегда наблюдательный.

— Ну уж раз всегда наблюдательный, то скажи: больше наблюдательных в зале не было?

— По-моему, не было.

— Вот и замечательно! — нарочито обрадовался Кузьминский. — Сейчас Костик даст по газам, мы отрываемся от твоей шпаны и в Тимирязевский лесок. Видишь, уже темнеет. Там я удавлю тебя собственными руками и в кусты заброшу. И не будет больше наблюдательных. Ни одного.

— А зачем? — зевнув, спросил Борис Евсеевич.

— Я же сказал: чтобы не было ненужных нам наблюдательных.

— Сложи веер своего павлиньего хвоста и умерь пыл, Витя. Просто для того, чтобы немного подумать, — посоветовал Марин. — Я не собираюсь вас провоцировать, тем более шантажировать. Я в курсе того, чем занимается Сырцов. Я догадываюсь, что заинтересовало Смирнова в этой букмекерской конторе…

— Ты не только наблюдательный, ты еще и догадливый, — язвительно перебил его Кузьминский.

— Я догадываюсь, что заинтересовало Смирнова в этой букмекерской конторе, — повторив, упрямо продолжал Борис Евсеевич. — Что и кто. И для меня вырисовывается, хотя, честно признаюсь, не до конца отчетливо, общая картина противостояния двух сил. Меня теперь не устраивает объяснение, что Сырцов-де занимается поиском мошенников, устраивающих концерты с фальшивыми звездами. Мне необходимо знать перспективу расследования Сырцова-Смирнова. И, узнав, по возможности помочь им.

— А собственно говоря, Боря, какое до этого твое собачье дело?

— Вот об этом я хочу лично поговорить с Александром Ивановичем Смирновым.

— Многого хочешь.

— Многого, — подтвердил Борис Евсеевич.

— Мы напортачили, Витя, — вступил в разговор Константин, — или, скорее, я напортачил. Так что объясняться придется в любом случае. И лучше будет, если мы привезем с собой Бориса Евсеевича с его претензиями и намерениями. Александру Ивановичу легче будет с нами разбираться.

— Мы как телки, — взъярился Кузьминский. — Обосрались — и в хлев. "Подотрите нас, бедненьких!" — И безнадежно махнул рукой. — Хрен с тобой, Костя, поехали к Иванычу. Но с одним условием, Боб… — Это уже Борису Евсеевичу, имя которого Виктор варьировал, как хотел. — Охрана твоя и лимузин твой распрекрасный окончательно отбывают в стойло или куда им угодно. Только не с нами. Переговори со своими холуями и помчались.

— Прямо сейчас? — удивился Борис Евсеевич.

— А чего кота за хвост тянуть? Раньше покаемся, раньше прощены будем.

В знак согласия Борис Евсеевич без слов вылез из «опеля» давать распоряжения своей команде. Константин обоими кулаками ударил по баранке и тоскливо пожаловался на случай, на судьбу, на себя:

— Надо же было, чтобы все так сложилось. Я — неумелый поц, Витя.

— Неумелый поц — это для безрезультатных сексуальных игр, Костя. Мы с тобой — просто легкомысленные, не до конца просчитавшие все, ретивые дилетанты. Успокойся, я тоже хорош: мог бы в поводыри к "святым местам" не такого умного, как этот глазастый зверь, подобрать.

Возвратился оживленный Борис Евсеевич, бухнулся на обжитое место.

— Ну как, разобрали меня по косточкам?

— Велика честь, — срезал его Кузьминский. — У нас для разборки есть более достойные товарищи.

— А именно? — насторожившись, спросил Борис Евсеевич.

— Мы сами. Оба-два. Костя с Витей.

— И каковы успехи в этом нелегком деле?

— Определенные, — заверил Кузьминский. — Поехали, Костя.

Как поется в песне из кинофильма «Айболит-66», какие-то там герои всегда идут в обход. В обход повел свой «опель» и Константин, на Ярославку через Новогиреево. Борис Евсеевич не был в курсе местопребывания пресловутого Смирнова А.И. и поэтому спокойно наблюдал промышленный пейзаж вдоль шоссе Энтузиастов.

Свернули направо и по 2-й Владимирской выскочили на улицу Металлургов, прокатили по ней немного, и Кузьминский сказал:

— Здесь. — Подождал, пока не припарковались как следует, и потребовал у Константина: — Давай.

Не таясь, тот протянул Виктору так называемую зажигалку. Кузьминский бодро выскочил из «опеля» и нырнул через узкий проход в ближайший двор. Но некто Вадим Устрялов, по любовному прозвищу "Рыжий Вадик", жил не здесь. Он жил через два дома отсюда, но Кузьминский не хотел, чтобы наблюдательный Борис Евсеевич проследил, по какому адресу он направился.

Беззаветно преданный Деду Рыжий Вадик был суперспециалистом в электронике, радиоделе, звукозаписи. И, кроме того, его увлечением были всякие диковинки. Именно он снабдил экспедицию в букмекерскую контору соответствующей техникой.

— Ты один? — сурово спросил Кузьминский у открывшего дверь Вадима.

— Один, один, — успокоил Вадик. — Мои на даче. Отстрелялись удачно?