Ксения оторвала взгляд от дороги и быстро глянула на него. Согласилась:

— Да. Мне повезло.

Шкурой почувствовав, что эта соплячка его пожалела, Константин тем не менее не расстроился.

— Мне тоже повезло. По малости: ты подслушивала и призналась в этом. Ты в курсе и можешь наверняка сказать мне, кто этот детектив, которого они абсолютно уверены- некий Махов обязательно порекомендует эстрадным козлам.

— Могу, но не скажу, — откровенно ответила Ксения.

— Почему?

— Потому что они не сочли нужным тебе сказать об этом.

— Послушная девочка, — одобрил он ее. — Но хотя бы какой он?

— Он-то? — Ксения с улыбкой задумалась на мгновение. — Занятный. И забавный.

"Девятка" забралась на небольшую горку и подъехала к станции. Ксения лихо подогнала ее к платформе, по всем правилам развернулась, выключила мотор и первой вышла из машины.

— Давай прощаться. Твоя электричка через четыре минуты. А я пойду Александру Ивановичу бурливой, как он говорит, водички куплю. Он пепси-колу любит.

Захлопнув дверцу и облокотившись о крышу «девятки», он позвал:

— Ксения!

— Что тебе, горе мое луковое? — кому-то подражая, откликнулась Ксения.

— Так что же ты скажешь обо мне полковникам?

Она подкинула на ладони ключи зажигания и, стремясь выглядеть серьезной, ответила весьма замысловато:

— Скажу, что слишком долго в Германии жил. Ненужно похож на немца.

Деятельная Анна не откладывала дела в долгий ящик. С очаровательной бесцеремонностью полковник Махов был вызван в этот же вечер.

Он стоял на пороге — здоровенный, красивый, беспечный, одетый с чисто московским небрежным шиком. Не полковник вовсе, а плейбой.

— Чуть свет… и я у ваших ног, — признался он, целуя певице ручку.

— Можно было бы чего-нибудь более подходящее подыскать, — сварливо заметила она. — Вечер уже, поздний вечер.

— Вот я и говорю: чуть свет, — Махов весело кивнул на темно-серое окно.

— Это не вы говорите, а Чацкий.

— Просто он столь удачно выразил мои сегодняшние чувства, что невольно приходится повторять его слова.

— Да идите вы! — Анна нарочито сердилась.

— Куда? — деловито осведомился он и скинул плащ.

— Сначала руки мыть, а потом ко мне, — изложила программу действий Анна и повела его в квартирный лабиринт.

Ужин был накрыт не в столовой, а в уютном кабинетике-будуаре. Устроились за драгоценным столом черного дерева, на котором стояло все, что надо. Махов за горлышко поднял бутылку "Джим Бима", с удовольствием прочитал этикетку и поблагодарил:

— Спасибо вам, Аня.

— За что? — удивилась она.

— Что не забываете мои вкусы.

Она отобрала у него бутылку, разлила по высоким стаканам, ложечкой накидала в них льдышек и произнесла первый тост:

— За ваши успехи, Ленечка.

— За успехи пить опасно.

— Это за будущие. А за настоящие — пожалуйста!

— Какие у меня успехи! — делая вид, что огорчен, усомнился Махов.

— Ну, хотя бы у дам, — подбодрила она его. И рассердилась. — Так мы пьем или не пьем?

Выпили, конечно. Анна заботливо наложила ему в тарелку салата и, пригорюнясь, смотрела, как он ел. И ел он прекрасно: быстро, аккуратно. Доев салат, удивился:

— Оказывается, я — голодный.

— Много работы, Леонид? — участливо спросила Анна.

— И работы тоже. Но больше ненужной суеты.

— А вы не суетитесь, — посоветовала она.

— Пытаюсь, но не получается.

Анна вторично разлила по емкостям и опять приподняла свой стакан, рассмеялась:

— За нашу первую с вами встречу, Леонид. Я ее часто вспоминаю. Выхожу из лифта в "Уолдорф Астории" и вдруг вижу: через суперроскошный вестибюль идет мне навстречу российский мент в полной полковничьей форме. У меня аж ноги отнялись.

— Но не язык, — включился Махов. — Во весь нью-йоркский вестибюль заорали: "Чуваки, московский мусор вас брать приехал!" За нашу первую встречу, Анна!

Посмотрели друг на друга любовно и выпили по второй. На всякий случай Махов, извиняясь, предупредил Анну:

— Мне пришлось дать номер вашего незарегистрированного телефона дежурному по городу. Под страшную его клятву, что не разгласит его и под пытками. Извините, но без этого нельзя было обойтись.

— Раз нельзя, так нельзя, чего тут делать, — покорно приняла извинения Анна. — Только вот сильно надоело ежемесячно телефонный номер менять.

— В данном случае этого не понадобится.

— Хорошо бы, — вздохнула Анна.

Подходящий был момент для того, чтобы взять быка за рога. Махов взял:

— И что же случилось с вами? Или у вас?

— Торопитесь? — насмешливо поинтересовалась она. Он, сам себе удивившись, признался:

— Да нет вроде. Я последнее время как белка в колесе, Анна. Бегу, бегу, бегу и даже не догадываюсь, что можно остановиться.

— Укатали сивку крутые горки.

— В том-то и дело, что не укатали.

— Не беспокойтесь, укатают, — уверенно предрекла Анна.

— Типун вам на язык!

— Не надо. У меня послезавтра концерт.

— Так какое у вас ко мне дело, Анна?

И Анна поняла — пора приступать.

— Вы наверняка слышали о наших кровавых чудесах…

Леонид сразу перебил ее:

— К сожалению, к глубокому моему сожалению, я никакого отношения к расследованию этих дел не имею.

— "К глубокому сожалению" — это не просто фигура речи?

— Какая уж тут фигура! Дело мерзкое, вонючее. В нем обязательно надо разобраться.

— Не дело, а дела, — поправила Анна.

— Дело. Дело! — не согласился Махов. — Концов много, а дело — одно. Хорошо запутанный клубок, распутать который ой как не просто!

— Вот вы и распутайте.

— Я — вне игры. Им занимаются надо мной. В Главном управлении.

— Да все я понимаю! — призналась Анна. — Можете не оправдываться. И позвала я вас без всякой надежды на то, что вы займетесь нашими делами.

— Тогда зачем позвали?

— Просто увидеть хорошего человека, с которым давно не виделась, потрепаться всласть, выпить с удовольствием. Такого представить не можете?

— Не-а, — охотно подтвердил Махов. — Не могу.

— А, собственно, почему?

— Заняты мы все по макушку. Теперь все наши встречи- по необходимости. В чем ваша необходимость?

— Мы хотим, чтобы кто-то квалифицированно провел расследование этих дел. В сугубо приватном порядке.

— Дйла, — властно поправил он. — У меня к вам два вопроса. Первый: кто это мы?

— Мы — это большинство самых популярных артистов эстрады.

— Так сказать, заказчик во многих и неуловимых лицах. Аморфно и безответственно.

— Конкретным и единственным заказчиком буду я.

— Уже лучше. Но все-таки второй вопрос: зачем это вам?

— Ну тогда и я по пунктам! — рассердилась Анна. — Во-первых, я абсолютно уверена в том, что ваше Главное управление в лучшем случае найдет всего лишь убийцу-одиночку, который организовал взрыв под лже-Владленом. Убийца лже-Дарьи уже понес заслуженную кару. Все тип-топ: раскрываемость так у вас говорят? — стопроцентная и, следовательно, в отчетности все в порядке. Нам же хочется знать, кто это все организовал. И поэтому, во-вторых, если публика — зритель и слушатель — охотно принимает двойников за нас настоящих, то какая же цена нам, настоящим? Короче, мы не хотим жить в дерьме.

— А кто хочет? — согласился Махов.

— Кто-то хочет, Леонид, чтобы мы жили в дерьме и чтобы, смешав нас с дерьмом, снять с этой вонючей каши навар в очень крупных бабках.

— Отнесем вашу глобальную версию в область весьма и весьма если не сомнительных, то, во всяком случае, фантасмагорических предположений, жестко определил место ее теорий любивший конкретику и не любивший досужие домыслы полковник милиции. — Итак, вернемся на исходные: вы хотите, чтобы кто-то всерьез взялся за это дело и выяснил истинных организаторов преступления. Так?

— Так.

— Для этого вам нужен человек, не ограниченный ни бюрократическими, ни территориальными, ни временными рамками. Короче, вам необходим высококвалифицированный, инициативный, изобретательный и безусловно бесстрашный частный детектив. Так?