Можно ли ему верить? Чему можно было верить? Могла ли она верить вообще чему-нибудь? Впрочем, при нынешних обстоятельствах не имело ни малейшего значения, верила она чему-то или нет.
- Уолли, я не понимаю, что здесь происходит, - прошептала Миртл.
- Сейчас объясню, - отозвался тот. - Сегодня ночью они отправятся на водохранилище, чтобы достать спрятанные там деньги. Я полагаю, что после этого Том попытается покончить со своими компаньонами.
Поверить в это было совсем нетрудно.
- А потом? - прошептала Миртл.
- Потом заявится сюда и устроит нам... э-ээ... веселую жизнь.
Миртл показалось, что она прекрасно все поняла. Перед ее мысленным взором мелькнуло жалкое зрелище - она умоляет Тома Джимсона о пощаде: "Я ваша дочь!", и девушка прижалась к двери, представляя себе низенького, кругленького, потного Уолли Нэрра, стоящего за дверью.
- Что я должна делать?
- Как только все уедут, - прошептал Уолли, - я выпущу вас из комнаты, и мы отправимся к вам домой, чтобы наблюдать оттуда за происходящим здесь.
Домой. Я вернусь домой. Все остальное не играло никакой роли.
- Прекрасно, Уолли, - ответила Миртл, поглаживая дверь. - Я буду ждать вашего прихода. Буду ждать вас здесь.
72
- Еще кофе?
- Ага.
- Еще булочку?
- Ага.
- Повидла?
- Ага, ага. Давай!
- Отлично, отлично. А ну-ка попробуй "Фрэнк".
- Фрэнк? Ты так думаешь? Ладно. Эй, Фрэнк! Я всегда мажу жареный хлеб повидлом! Фрэнк! Эй, Фрэнк Гаффи! Ты понял, что тебе сказано?
Гаффи, наблюдавший за ломтями хлеба, которые поджаривались в тостере, делаясь все темнее, словно Ларри Тэлбот, оборачивающийся волком, пошевелил мозгами и наконец покачал головой:
- Нет. Я не мог быть Фрэнком.
- Я тоже так думаю, - согласился Дортмундер.
- Будь я Фрэнком, все было бы куда лучше, - решил Гаффи, намазывая хлеб повидлом. - С таким именем я был бы куда осторожнее. А не такой простофиля, какой я есть.
Он расставил тарелки на кухонном столе, за которым сидел Дортмундер, мучаясь похмельем и наслаждаясь бездельем. Гаффи вернулся к стойке, принес оттуда две чашки кофе и с громким стуком поставил их на стол. Дортмундер вздрогнул.
Они молча сидели на кухне. Прошло сорок минут, но Гаффи и Дортмундер не замечали хода времени. Наконец Дортмундер поднял голову и, допивая остывший кофе, взглянул на часы и поймал себя на мысли, что ему очень хотелось бы узнать, как дела на севере. Он опустил чашку на стол (опять с грохотом и содроганием) и сказал:
- Позвоню-ка я им.
Гаффи встрепенулся:
- Чего? Чего?
- Ты сваришь еще кофе, - распорядился Дортмундер, - а я пойду в гостиную и позвоню по телефону.
- Послушай, Дортмундер, - сказал Гаффи (он заявил, что будет называть Дортмундера по фамилии до тех пор, пока не вспомнит собственное имя). - Это нечестно.
- Честно, нечестно... Я должен защищать свои интересы, и все тут. Тебе вовсе не обязательно подслушивать мой разговор.
- У меня тоже есть интересы, - заметил Гаффи.
- Твои интересы не имеют никакого отношения к моим, - ответил Дортмундер. - И потому я не хочу, чтобы ты присутствовал, когда я буду звонить. - Заметив взгляд Гаффи, которым тот исподтишка окинул кухню, Дортмундер улыбнулся, несмотря на головную боль, и добавил: - Второго аппарата у меня нет, хотя один дружок уже сто раз предлагал протянуть на кухню провод. Я каждый раз отказывался, и теперь у меня появилась отличная мысль объяснить, почему я такой упрямый.
Гаффи покачал головой и сказал:
- Чего там. Я и так растерял свое преимущество. А ведь у меня была винтовка, я сумел нагнать на тебя страху так, что ты едва не обделался, я...
- Ну, это ты зря.
- Никаких "зря", - настаивал Гаффи. - Ты чуть не обделался, и должен это признать.
- Ты малость смутил меня, - согласился Дортмундер. - Но мы - люди разумные и смогли все утрясти. Давай продолжать в том же духе. Я пойду позвонить, а ты свари кофе.
- Какой уж из меня разумный человек, - проворчал Гаффи, оставшись в одиночестве. - Я все время теряю преимущество. Каждый раз возникают непредвиденные обстоятельства, черт бы их побрал.
Войдя в гостиную, Дортмундер набрал номер в Дадсон-Сентр, надеясь, что к телефону подойдет Мэй. К его искреннему удивлению, ответила именно она. Узнав ее голос, Дортмундер сказал:
- Мэй! Это я.
- Джон? Где ты?
- Дома, как и обещал.
- Дома... в безопасности, - тоскливо заметила Мэй.
Посмотрев на винтовку, которая до сих пор стояла у стены рядом с телевизором, Дортмундер сказал:
- Да. В безопасности. Во всяком случае, чувствую себя спокойнее, чем прежде. Как у вас дела?
- Джон, - произнесла Мэй голосом, в котором внезапно зазвучало возбуждение и даже восхищение. - Стэн, Энди и Даг привезли катер! Огромный! Ты не поверишь!
- М-да?
- Ты только представь, там два спальных места!
- Два спальных места? - Дортмундер представил себе океанскую яхту и спросил: - И что вы собираетесь с ним делать? Он поместится в водохранилище?
- Как игрушечный кораблик в ванной, - ответила Мэй. - Даг считает, что эта лодка лучше предыдущей. Ее мотор работает тише подвесного, а лебедку можно будет взять с собой и, подняв гроб, отвезти его на берег в лодке.
- Звучит заманчиво, - признал Дортмундер.
- Но это еще не все, - продолжала Мэй, понизив голос. - Тут такая пакостная штука случилась...
- Том?
- Пока нет. Мы ждем от него какую-нибудь гадость, но не сейчас.
- Тогда что же?
- Тайни поймал одну девицу, которая заглядывала к нам в кухню через окно. Выяснилось, что это - приятельница Дага, она шпионила за нами и многое о нас знает. А ее мать - та самая женщина, с которой мамуля играет в канасту. Джон, ты представляешь: мамулю Стэна зовут Глэдис!
- Ладно болтать-то.
- Нет, правда! Во всяком случае, так она назвалась той женщине, с которой играет в канасту.
- Минутку, - остановил ее Дортмундер. - Тайни поймал дочку, которая шпионила?
- Заглядывала в окно.
- А что потом?
- Потом было много чего, и в конце концов мы решили запереть девушку на чердаке до тех пор, пока не закончим.
- А потом что?
- Мы решили отпустить ее. Что решил Том - не знаю.
Дортмундеру было нетрудно догадаться, что решил Том.