ГЛАВА 30

Жена?

Мой разум снова и снова повторяет это слово. Разве в обществе вампиров поклявшаяся на крови и жена — одно и то же?

— Руван... — не успеваю спросить я.

— Вентос, мы возвращаемся в замок.

— Идите вперед, — говорит Вентос.

— Уже поздно, и Лавензия будет ворчать, если ей придется охотиться за тобой, пока Погибшие более активны.

Вентос вздыхает.

— Хорошо, хорошо.

Он отходит от жены и становится в ряд с нами, когда мы пробираемся сквозь других дремлющих вампиров. Я пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме того, что слова «поклявшаяся на крови» и «жена» используются в одном предложении и, возможно, имеют одинаковый смысл. Отчаяние заставляет меня выпрашивать у Вентоса больше личной информации, чем я когда-либо... или хотела.

— Ты часто навещаете ее?

Он смотрит на меня боковым зрением.

— А тебе-то что?

— Мне просто любопытно. Руван сказал, что она твоя... — Я слегка поперхнулся словом и прочистил горло, быстро приходя в себя. — жена.

Вентос бросает взгляд на Рувана, но быстро отказывается от эмоций, тяжело вздохнув.

— Да, это она. И раньше я приходил гораздо чаще. Это было слишком давно.

— Ты и сейчас приходишь, прежде чем сделать что-то, из-за чего тебя могут убить? — спрашивает Руван.

— Каждый раз. — Вентос складывает руки, словно пытаясь оградить себя от этих личных вопросов.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы пробудить ее? — Я никогда не видела Вентоса таким ранимым и нежным. Я не могу не задаться вопросом, что за женщина могла бы оказаться рядом с ним. Впервые я думаю о том, что в нем есть часть, которую можно назвать мягкой.

— Каждый день. Но больше, чем просто спутница, я хочу построить мир, в который она сможет вернуться. Я хочу помочь покончить с этим, чтобы она могла проснуться и помочь восстановлению. — Он слабо улыбается, его руки безвольно опускаются по бокам. — Она великолепный целитель и одна из последних. Поколение вампиров, которое вернется в этот мир, будет нуждаться в ней. Она слишком ценна, чтобы тратить ее на нас сейчас.

— Мы создадим для нее хороший мир, — говорю я.

Кажется, он удивлен моей уверенностью. Вентос делает паузу, и я тоже. Он оценивает меня с ног до головы. Впервые мне кажется, что я близка к тому, чтобы соответствовать.

— Смотри, чтобы так и было, Флориан. — Вентос подается вперед.

— Кажется, он впервые использует мое имя, — пробормотала я.

— Осторожнее, — шепчет мне на ухо Руван. Не успеешь оглянуться, как он назовет тебя «другом».

Я размышляла над этим на протяжении всего короткого пути к замку. Пока мы не вышли за пределы академии, тумана не было, так что я предполагаю, что он имеет какую-то такую же защиту, как и замок. Наступившая тишина дает мне возможность разобраться в своих мыслях... в меньшей степени о Вентосе и в большей — о том, что сказал Руван.

Жена.

Это слово в полной мере возвращается на передний план моего сознания, когда он поднимает меня на руки, чтобы отнести обратно через контрфорс, ведущий к винтовой лестнице и часовне. Все, о чем я могу думать, — это недавняя свадьба в Деревне Охотников. Партнеры поднимают своих супругов на руки, чтобы перенести их через порог своего дома. Я переношусь обратно в свой город. Руван там со мной.

Я борюсь с безумным смехом при мысли о том, что в Деревне Охотников лорд вампиров, оскалившись, несет меня в кузницу, чтобы я могла перенести его в дом. Мои мысли крутятся по спирали, пока я не вижу его сидящим за моим столом напротив Дрю и Матери. Я представляю себе домашние дела, ночные привычки и ложась спать рядом с ним — представляю себе больше, гораздо больше, чем мы делали до сих пор. Наша одежда снята. Брак консумирован.

— Все в порядке? — спрашивает Руван, усаживая меня. Вентос остановился на вершине лестницы.

— Нет, — отвечаю я. Глаза Рувана слегка расширяются. — Я думаю, нам с тобой надо поговорить. — Я бросаю на Вентоса пристальный взгляд.

Он быстро соображает.

— Я сообщу всем, что вы вернулись в целости и сохранности. — Вентос не теряет времени и уходит от нарастающего напряжения.

— Что случилось? — Руван тоже уловил это.

— Я собираюсь задать простой вопрос, и мне нужен простой ответ... — Я прервалась, встретившись с его глазами. Ты не должна спрашивать, прошептал тоненький голосок в глубине моего сознания. Ты не должна знать. Потому что то, что Руван скажет дальше, может изменить все. Этот хрупкий мир. Эту привязанность. Все изменится, если... — Для вампира поклявшаяся на крови и жена — одно и то же?

От шока мышцы на лице Рувана расслабляются одна за другой. Его губы слегка дрогнули. Они пытаются сложиться в слово и не могут. Я хочу бежать, бежать от того, что происходит. Я жалею о сделанном выборе.

— Это сложно, — говорит он наконец. Кажется, что связь между нами неуютно гудит. Он уклоняется от моего вопроса. Полуложь.

— На самом деле нет; это простой вопрос. Да или нет?

— Вампир существовал задолго до появления кровавого предания, задолго до того, как стало возможным стать с кем-то поклявшимся на крови... — Руван замолчал, оторвав взгляд от моих глаз. Я делаю небольшой шаг вперед и вновь привлекаю его внимание. Я слегка наклоняю подбородок и набираю всю силу, на которую способна. Руван вздыхает и продолжает. — Но после того, как Король Солос создал кровавое предание, стало принято становится поклявшимися на крови вместо других церемоний, поскольку это более глубокая привязка, чем любой другой обет.

Кровь врывается в уши, подгоняемая колотящимся сердцем, и лишает меня слуха. Кончики пальцев покалывает; руки онемели по бокам. Они тяжелые. Все мое тело стало громоздким. Мой дух хочет улететь, покинуть это место, не слышать его слов.

По мере того, как эти слова доходят до меня, выражение лица Рувана тоже слегка меняется. В его глазах вспыхивает боль, которую он быстро скрывает. Его лицо становится пустым, пассивным. Непреодолимая стена лорда вампиров, с которым я впервые встретила, возвращается.

— Так мы... ты и я.… мы женаты? — Наконец-то мне это удалось.

— Верь во что хочешь. — Он пытается пройти мимо меня.

Я ловлю его за запястье, удерживая его. Мы стоим лицом в разные стороны, руки едва соприкасаются, не видя друг друга в эту секунду.

— Во что ты веришь?

— Это не имеет значения.

— А для меня имеет. — Это единственное, что может иметь значение.

— Флориан...

— Перестань увиливать от нашей связи и просто скажи мне правду, пожалуйста.

— У меня не было выбора. Я вышел в ночь Кровавой Луны, зная, что могу умереть, зная, что могут умереть люди, которые мне дороги, потому что я думал, что анкер проклятия находится в сердце мастера охоты.

Давос, замерший на земле. С широко раскрытыми глазами и в крови. Слова Рувана, сказанные в ту ночь, эхом отдаются во мне. Скажи мне, где он. Слова, которые я еще не поняла. В голове промелькнула мысль о Дрю, боль пронзила грудь. Он все еще жив, он должен быть жив, я отказываюсь верить в обратное. Но если это не так... что это будет означать для нас с Руваном? Еще один вопрос, окружающий нас, на который у меня нет ответа.

— Я поступил глупо, пойдя против своего ковенанта. Каллос говорил мне, что анкер проклятия не может находиться в человеке, но я ему не поверил. А потом ты... В тебе я увидел единственный шанс, который у нас был. Кровавая Луна длится одну ночь, и если я ошибался, а Каллос был прав, то нам нужен был человек. Я взял тебя, потому что у меня не было выбора. Потому что — рука, которую я держу, затекла — каждый вампир надеется, ждет, чтобы кто-то закончил эту долгую ночь. А у нас мало времени. У нас есть только столько крови, чтобы поддерживать чары на всех моих дремлющих сородичах. Каждые пятьсот лет между Кровавыми Лунами истощают наши ресурсы все больше и больше, и мы уже почти на грани срыва.

Голос его стал неровным. Волосы падают на глаза, когда он сгорбился. Моя хватка ослабевает.

— Я должен был сохранить тебе жизнь. Ты знаешь, что я это сделал. Ты ведь понимаешь, правда? — тихо говорит Руван. — Неважно, что сохранить тебе жизнь означало сделать тебя моей поклявшейся на крови или как мой народ воспримет нашу связь — лорд вампиров берет человеческую охотницу как свою поклявшуюся на крови. Мне было все равно, что я чувствовал, а в тот момент, Флориан, мне было все равно, что чувствовала ты. Я решил, что если это означает, что проклятие закончится, то оно того стоит.

— Но тогда проклятие не закончилось, — шепчу я то, что мы оба знаем. Я подталкиваю нас к тому, что здесь и сейчас. К тому, что мы оба игнорировали, не осознавая этого. — Анкер не было ни в Давосе, ни в мастерской. Так где — что — останавливает нас?

Он выпрямляется, снова смотрит на меня, его глаза бегают по моему лицу. Его губы снова разошлись, и он проводит дрожащим большим пальцем по моим. Интересно, осознает ли он это... или действует по собственному желанию. По инстинкту. По потребностям, которые мы одновременно потакали и подавляли ночь за ночью и день за днем.

— Все еще пытаюсь снять проклятие, — шепчет он.

— Я не это имела в виду. — Я медленно качаю головой. Я слышу голоса жителей деревни. Их неодобрительные взгляды становятся слишком сильными для меня. Вдруг я снова становлюсь кузнечной девой. Несу на себе груз их ожиданий. — Я не могу... Я не могу быть замужем за вампиром. — Мой голос стал тоненьким. — Я кузнечная дева; я должна быть замужем за мужчиной, которого выберет мастер охоты.

Его хватка ослабевает. Его рука выпадает из моей, когда он изучает выражение моего лица.

— Даже если ты этого не хочешь?

— Это никогда не было моим выбором, — шепчу я. — Единственная мечта, которой я изредка предаюсь, — это мечта о том, чтобы выбрать свою жизнь и своего партнера. Если бы я выходила замуж, я бы сделала это по любви. — Каждое слово дается труднее, чем предыдущее. — Я думала, что здесь у меня есть выбор. Я говорила себе, что здесь я могу быть такой женщиной, какой хочу, делать то, что хочу. Но я не смогла, не так ли? Ты лишил меня этого так же, как и они.