5

ШАРЛОТТА

— Куда мы едем? — Спрашиваю я его, когда он выезжает на шоссе. — Что за план у тебя?

Иван долго молчит.

— Если я не отвечу, следующий вопрос будет: мы уже приехали? — Наконец спрашивает он, с тем же оттенком горечи в голосе, и я бросаю на него сердитый взгляд.

— Я не ребенок.

— Ты ведешь себя, как ребенок. — Его руки сжимают руль, все его прежние желания и юмор исчезли. Теперь он ведет себя отчужденным, холодным, и я задаюсь вопросом, смогу ли я вообще до него достучаться, если захочу. Мне интересно, кто обычно видит эту его сторону, и у меня такое чувство, что я не хочу знать.

То, что он сказал, было правдой… - я не знаю и половины. Сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.

Легкий проблеск разочарования, грусти, который я чувствую при этой мысли, пугает меня. Я не должна так себя чувствовать. Я не должна хотеть знать о нем больше. Все, что я уже знаю, должно быть достаточно: он преступник, мужчина, готовый похитить женщину под предлогом ее спасения, мужчина, который трахнет женщину, даже если он знает, что это неправильно.

Я тоже знала, что это неправильно, упрекаю я себя, глядя через лобовое стекло на быстро проносящиеся пустые поля и шоссе впереди нас. Я не могу притворяться, что только он во всем виноват.

— Ладно, я готова слушать. — Я сцепляю руки на коленях. — Неопределенность убивает меня, Иван.

Кажется, его имя доходит до него. Он тяжело вздыхает, бросая на меня взгляд, прежде чем снова обратить внимание на дорогу.

— Я же говорил тебе, что работаю информатором на ФБР. Помогаю им поймать моего отца. Я собираюсь попросить их помочь тебе в безопасности. Я уже делал это раньше, на самом деле…. Они уже помогли другой женщине, на которую нацелился мой отец, - дочери его соперника. Женщине, с которой ты меня видела на гала-ужине, — добавляет он, и я моргаю, пораженная.

— Твой отец хотел…

— Похитить и продать ее? Да. Он и ее отец - давние соперники, товарищи-паханы, которые годами пытались сокрушить друг друга. Мой отец решил, что лучше всего отомстить, наказав его дочь за грехи ее отца.

Я даже не могу говорить какое-то время, пока обдумываю это.

— Это… это ужасно, — наконец выдавливаю я, и Иван кивает.

— Это так. И это далеко не худшее из того, что сделал мой отец.

— А ты? — Задаю я вопрос, прежде чем успеваю одуматься, и вижу, как руки Ивана снова сжимают руль, так сильно, что костяшки пальцев слегка белеют.

— Они помогли ей, — наконец говорит он, игнорируя мой вопрос. Это само по себе кажется ответом, и я снова чувствую, как холодок скользит по моему позвоночнику. — Они помогут и тебе.

То, как он это говорит, звучит так, будто он пытается убедить себя, и это холодное, дрожащее чувство усиливается. Я обхватываю себя руками, боясь задать следующий вопрос, но я хочу знать. Мне нужно знать.

— Что это значит?

Иван снова тяжело вздыхает. Сначала он не отвечает, и я крепче сжимаю руки на талии, и в глубине моего живота начинает нарастать чувство страха.

— Иван.

— Они поговорят с тобой, как только мы приедем.

— Знаешь что, — настаиваю я, закусывая губу. — Ты хотел, чтобы я слушала. Ладно, я слушаю. Просто скажи мне правду. Что значит «помогут мне»?

Что-то подсказывает мне, что это не просто отвезти меня домой. Колебания Ивана и выражение его лица достаточно, чтобы я поняла это.

— Они поместили Сабрину под защиту свидетелей, — наконец говорит он. — Или, по крайней мере, мне так сказали, что они так сделают. Я думаю, они, скорее всего, сделают то же самое для тебя.

На мгновение я чувствую, что из меня выбили воздух.

— Я не… свидетель чего-либо, — выдавливаю я, этот протест кажется мне лучшим шансом объяснить, почему это решение не может сработать.

— Я не знаю, как еще это назвать. — Теперь в голосе Ивана слышится оттенок раздражения, его руки все еще крепко сжимают руль. — Они держат людей в безопасности от преступников, которые на них нацелены. По сути. Думаю, это одно и то же.

— Преступников, как ты?

Его губы сжимаются в тонкую линию, и я понимаю, что причинила ему боль. Но он не отрицает этого. Мне почти стыдно за то, что я это сказала, но я не могу. Не совсем, потому что если то, что он говорит, правда…

— Нет. — Я качаю головой. — Нет, этого не может быть. Это значит, что вся моя жизнь будет стерта, Иван. Новое имя, новое место для жизни... Я не могу этого сделать. Я потеряю все. Не только работу и квартиру, но и друзей. Джаз, Сару, Зои, они никогда не узнают, что со мной случилось. Я...

— Я знаю, что это значит, Шарлотта. — Голос Ивана никогда не звучал тяжелее. — Вот почему я не хотел тебе рассказывать. Будет легче услышать все это от них...

— Ты правда в это веришь? — Мой голос становится громче, и злее в маленьком салоне машины, и я вижу, как Иван вздрагивает, но ничего не отвечает. — Ты правда думаешь, что услышать это в любое время было бы легче?

Он по-прежнему ничего не говорит, и каким-то образом это заставляет меня злиться еще больше.

— Вчера вечером все было хорошо! — Кричу я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Я ходила на ужин, и тусовалась с Джаз, и я с нетерпением ждала еще одного свидания с тобой, и ты был просто нормальным парнем, и...

Руки Ивана крутятся взад-вперед на руле.

— Я никогда не был нормальным парнем, Шарлотта, — тихо говорит он. — Я просто тогда, еще не рассказал тебе.

Я откидываюсь на спинку сиденья, слезы горячо жгут уголки моих глаз.

— Ты вообще собирался?

Его молчание говорит мне все, что мне нужно знать. И глубоко в груди я чувствую, как первые трещины начинают прокладывать себе путь по моему сердцу.

***

Мы едем, кажется, очень долго, в тишине. Иван не смотрит на меня, и его руки не отпускают руль, пока он не сворачивает на парковку небольшого мотеля. Я даже не уверена, что он все еще работает, парковка выглядит пустой, за исключением черной машины с тонированными стеклами, припаркованной на дальней стороне. Я смотрю на Ивана, и страх внезапно скручивает мой живот, когда мне в голову приходит новая, ужасающая мысль.

Он сказал, что отвезет меня к ФБР, чтобы они могли мне помочь, но что, если это тоже ложь? Что, если он передаст меня кому-то, чтобы тот забрал меня для чего-то еще худшего? Что, если все это, было уловкой?

— Это агент Брэдли. — Говорит Иван, указывая на другую машину. На его лице мрачное выражение, похожее на боль, как будто он знает, о чем я думаю. — Пошли.

Я сама открываю дверцу машины, не дожидаясь, пока Иван подойдет и сделает это за меня. Я встаю, чувствуя себя немного неуверенно, и смотрю, как Иван обходит машину и встает передо мной. Его поза частично закрывает солнце, так что я могу ясно видеть его выражение, и я не могу прочитать по его лицу, о чем он думает.

— Я хочу сказать тебе, что мне жаль, — тихо говорит он. — Я хотел бы сказать это. Я должен сказать это, потому что ты права. Твоя жизнь уже никогда не будет прежней после этого, и этого бы не произошло, если бы я просто оставил тебя в покое. Но…

В его взгляде, - боль, которую я вижу, смягчает что-то внутри меня. Я напугана, зла и сбита с толку, но все еще есть часть меня, которая заботится о нем, которая думала, что между нами было что-то, что могло бы стать гораздо большим. Воспоминания о том, как мы смеялись с ним, собирали яблоки и пекли пирог, сидели в кинотеатре, его губы и руки на мне, все это все еще со мной, и даже если все это запутано в таком количестве лжи, я знаю, что, по крайней мере, часть этого была настоящей.

И все это скоро закончится.

— А как насчет тебя? — Поспешно спрашиваю я, когда вижу, как открывается одна из дверей черной машины на другой стороне парковки. — Что с тобой теперь будет? Ты сказал, что у тебя не очень хорошие отношения с семьей, и если я сбежала…

— Не беспокойся об этом, — коротко говорит Иван. — Важно только то, что ты в безопасности, Шарлотта. Все остальное второстепенно.

Абсолютная искренность, с которой он это говорит, заставляет меня замереть, уставившись на него. В его голосе нет и следа чего-то еще, ничего, что заставило бы меня подумать, что он говорит неправду. И то, как он уклонился от моего вопроса, внезапно заставляет меня бояться за него. – Иван⁠…

— Мистер Кариев. Мисс Уильямс. — Резкий деловой голос прорезает воздух, прерывая, и мы с Иваном одновременно оборачиваемся.

К нам идет человек, который, как я могу себе представить, является агентом Брэдли. Он одет в обычную одежду, джинсы и рубашку-поло, и все же, все в нем кричит «коп». Или, полагаю, в данном случае, агент ФБР. На его лице ухмылка, но ей не хватает обаяния Ивана. В ней нет юмора, он просто выглядит довольным, как кот, поймавший особенно надоедливую мышь. И то, как он смотрит на Ивана, как будто Иван и есть мышь, мгновенно заставляет меня чувствовать себя неловко.

— Я не хочу никуда с ним идти, — тихо говорю я себе под нос. Оставаться с Иваном тоже не вариант, но сейчас я знаю только то, что не доверяю этому человеку. Я не хочу садиться с ним в эту машину. И я не хочу доверять ему стирать всю мою личность и давать мне новую.

— Он поможет тебе, — настаивает Иван. — Неважно как, ты будешь в безопасности, Шарлотта. И это все, что...

Он замолкает, когда открывается задняя дверь черной машины. И мое сердце словно вываливается из груди, когда я вижу мужчину, который выскальзывает из машины, напряженно выпрямляется на полуденном солнце и смотрит на меня через парковку с той же самодовольной ухмылкой, что и на лице агента Брэдли.

— Нейт? — Его имя вырывается из моих уст прежде, чем я успеваю полностью осознать то, что вижу. — Что ты здесь делаешь? Что…

Ухмылка Брэдли становится шире.

— Вот в чем дело, мисс Уильямс. Похоже, преступная деятельность вашего маленького парня не ограничивается огромным и разнообразным миром работы Братвы для него.

— Он не мой… — начинаю я говорить, но Брэдли продолжает говорить, перебивая меня.

— У него, по-видимому, много времени и для внеклассных занятий. Например… — Он жестом просит Нейта поторопиться и встать рядом с ним. В тот момент, когда Нейт встает рядом с ним, Брэдли поворачивается и цепляет пальцем за V-образный вырез футболки Нейта, так резко дергая ее вниз, что Нейт вздрагивает.